– Это я уже поняла, милорд. Одну минуту, я отдам распоряжение слугам.
Юная фрейлина вышла из залы и вернулась менее чем через минуту.
– Меня Фелисией зовут, – сообщила она, присаживаясь за стол в углу и искоса поглядывая оттуда на лейтенанта.
– Весьма приятно, – кивнул тот. Представляться в ответ Эдуард не стал, справедливо полагая, что достаточно известен при дворе.
– Я с Осора, – продолжала девушка. – Уже два года ношу шифр, – она указала пальцем на лазоревый бант с золотым вензелем Изабеллы, приколотый слева к корсажу.
Много это или мало, два года во фрейлинах, лейтенант не знал, поэтому предпочел промолчать.
Слуга принес серебряный поднос с белым фарфоровым чайничком и двумя маленькими чашечками и поставил его на стол перед Фелисией.
– Подсаживайтесь, милорд, – пригласила фрейлина Эдуарда, указав на стул справа от себя. Затем элегантно взяла тремя пальцами чайник и принялась наполнять чашки.
Поднявшись со своей скамьи, лейтенант пересел к столу.
– Во сколько обычно встает Ее Величество? – спросил он.
– По-разному, милорд, – передернула плечиками девушка. Чайник в ее деснице при этом даже не дрогнул. – Бывает, что с рассветом, а иной раз и до полудня могут почивать. По-разному, – повторила она, ставя перед Эдуардом чашку.
Кивнув в знак благодарности, лейтенант сделал глоток: чай был горячим и в самом деле весьма круто заваренным.
– За ночь, случается, три-четыре чайника выпиваешь, – поведала Фелисия, в свою очередь поднося чашечку к бархатным устам. – Иначе непременно уснешь под утро. А чай, он бодрит…
– Может быть, все-таки удастся разбудить Ее Величество? – не особо слушая ее, задал свой вопрос Эдуард. – Мое дело к ней – срочное и важное. Уверен, узнав причину, она не станет гневаться – наоборот, рассердится, что не явились к ней сразу.
– Нет, милорд, я же сказала! – строго покачала головой фрейлина. – Никому не дозволено входить в покои Ее Величества, пока она сама не позовет к себе. Вздумай я – или вы, без разницы, – нарушить это правило, стража нас просто не пустит.
– А если крикнуть погромче? – предложил лейтенант, перебирая в уме варианты. – Может, тогда она проснется и позовет, чтобы призвать к порядку?
– Там три пары дверей, милорд. В аудиенц-зале можно хоть на трубе играть, в покои не проникнет ни звука. Вы чай-то пейте, пока не остыл, – я после велю еще принести.
Эдуард почти машинально сделал новый глоток, затем, опустив руку, нащупал под плащом рукоять разрядника, не поворачивая головы, скосил глаза на стражников. Если понадобится, мимо них он пройдет. Но это крайний вариант.
– А там дальше, у следующих дверей, тоже стража? – спросил он все же – на всякий случай.
– Утром, днем и вечером – да, милорд. А ночью – я не знаю. Ни разу там не была ночью. Подлить вам еще чаю?
Лейтенант рассеянно кивнул.
– А Катерина через две недели замуж выходит, – сказала ни к тому, ни к сему Фелисия, берясь за чайничек. – Это подруга моя, тоже фрейлина. Теперь, почитай, уже почти бывшая.
– Бывшая подруга? – не вникая, переспросил Эдуард.
– Да нет же, – весело рассмеялась девушка. – Бывшая фрейлина. Мы, если замуж выходим, то и шифр снимаем. Вот и она снимет после свадьбы. Повезло ей, Катьке, – мечтательно закатив очи к потолку, проговорила она. – Мало того что замуж, так еще и одновременно с Ее Величеством! Это же какая великолепная будет свадьба – обалдеть! А вы, милорд, ведь не женаты? – хитро́ спросила она, переводя взгляд на собеседника.
– Космос миловал, – с легкой улыбкой покачал тот головой.
– И не были никогда? – продолжила задавать вопросы Фелисия.
– Не был.
– Что, и даже влюблены никогда не были?
– Почему не был? Был, – ответил лейтенант, мрачнея.
– И чем все закончилось, если не браком? – не унималась девушка, не заметив произошедшей с ним перемены.
– Я ее убил, – выговорил Эдуард.
Бедная фрейлина едва не выронила из рук чайник.
– Не надо так шутить, милорд, – укоризненно пробормотала она, непроизвольно отодвигаясь почти на угол стола.
Лейтенант развел руками. Как видно, расценив этот жест за признание, что слова его и в самом деле были сказаны в шутку, Фелисия вернула на лицо непринужденную улыбку.
– А вам, милорд, какие девушки больше нравятся, блондинки или брюнетки? – предприняла новый заход фрейлина, как бы невзначай коснувшись пальцами своего светло-русого локона.
– Взрослые, – бросил лейтенант, надеясь закрыть тем самым вопрос.
– А мне вот, например, уже четырнадцать, – заявила Фелисия. – Я взрослая!
– На планете, откуда я родом, брачным возрастом для девушки считалось шестнадцать.
– Правда? А откуда вы родом, милорд? – спросила она как будто бы с легкой ноткой разочарования в голосе.
– Из Республики Константина, – ответил он.
– А это где? Далеко?
– Далеко, – кивнул он. – Весьма далеко.
– Тогда понятно… Но у нас тут замуж можно с двенадцати лет – и мне кажется, это правильно, – проговорила фрейлина. – Шестнадцать – это же уже… уже…
– Старость? – подсказал, криво усмехнувшись, Эдуард.
– Ну, не старость, конечно, но уже такой возраст… Солидный. На Осоре, если девушка в шестнадцать еще не замужем, значит, либо уродина, либо хворая. У меня, кстати, со здоровьем все в порядке! – не преминула похвастаться она.
– Остается только порадоваться за вас, Фелисия, – сказал он.
– Да и уродкой вроде никто никогда не называл, – продолжала фрейлина. – Так что вы подумайте, милорд!
– О чем? – не удержался он от вопроса, хотя и так было ясно, что имеет в виду его юная собеседница.
– О жизни, – ловко ушла от прямого ответа девушка. – Ну и вообще… Сказать, чтобы принесли еще чаю, милорд?
Несмотря на крепкий чай, под утро Эдуард все же начал клевать носом. Тут уже детская болтовня неугомонной Фелисии из досадной помехи, отвлекающей от серьезных мыслей, нечаянно обернулась благом: звонкий девичий голосок худо-бедно отгонял сон, не позволял окончательно забыться. Последние часы сам лейтенант в разговоре участия почти не принимал, ограничиваясь кивками, невнятным мычанием, в лучшем случае – односложными репликами. Фрейлина же, кажется, успела за это время пересказать ему всю свою недолгую жизнь, начиная от рождения на каком-то глухом хуторе на Осоре и заканчивая последними придворными сплетнями. Половину Эдуард прослушал, из второй половины почти ничего не запомнил, но хотя бы не уснул.
Вот только откуда этот странный мелодичный перезвон? Или он все-таки задремал?
– …зовет, милорд!
– Что? – вскинул голову лейтенант.
– Ее Величество меня зовет! – указала Фелисия на колокольчик на стене, поспешно поднимаясь из-за стола и оправляя юбку. – Рано нынче – наверное, это все из-за этого турнира.
– Я могу пойти с вами? – спросил Эдуард, тряся головой – разгоняя остатки сонного дурмана.
– Нет, милорд. Но я передам Ее Величеству, что вы прождали в аудиенц-зале всю ночь. Уверена, что она примет вас – хотя бы из досужего любопытства.
– Непременно передайте, – кивнул лейтенант. – И скажите, что это очень важно!
– Да, милорд, конечно же, так я и сделаю. Подождите еще немного.
Одарив его на прощание очередной улыбкой, фрейлина удалилась. Проводив ее взглядом, Эдуард взял со стола чашку и допил со дна холодный чай. И как только фрейлины поглощают его в таких количествах? Сам он дважды за ночь отлучался из залы, посещая неприметную комнатку в конце коридора, девушка же если и выходила, то совсем ненадолго, отдать распоряжения слугам.
Встав из-за стола, лейтенант прошелся по зале, решив, что это его немного взбодрит, остановился почти в самом центре, аккурат под огромной хрустальной люстрой – явно не местной работы, похоже, еще старой, до Безвременья – интересно, откуда она здесь взялась? – постоял немного и снова прошелся.
Прежде чем двери залы открылись, лейтенант успел пересечь ее из угла в угол не менее дюжины раз. Вот только двери это были не те, за которыми скрылась юная Фелисия, а противоположные, ведущие в коридор. И порог в следующий миг переступила не фрейлина и уж тем более не королева – в сопровождении десятка рыцарей, из них четверо – со взведенными арбалетами в руках – в аудиенц-залу уверенным шагом вошел сэр Вальтер.
Острия четырех оперенных стрел недвусмысленно нацелились в грудь лейтенанту.
– Вот вы где, милорд, – на лице герцога воссияла счастливая улыбка, словно после долгих поисков он наконец встретил своего старого доброго друга. – Сэр Эдуард, вы арестованы! – провозгласил он едва ли не нараспев, будто здравицу.
– На каком основании, милорд? – хмуро поинтересовался лейтенант. Десница его давно лежала на рукояти разрядника, но никакой уверенности, что сумеет выхватить оружие раньше, чем люди сэра Вальтера спустят тетивы, у него не было.
– На основании выдвинутого против вас обвинения в двойном убийстве, милорд, – сообщил герцог.
– Вот как? И кто же, по-вашему, убит?
– Благородный рыцарь сэр Андрей и леди-рыцарь Ида, – назвал тот имена – словно именинников перечислил. Первое Эдуард в душе готов был услышать, едва увидел в аудиенц-зале сэра Вальтера, второе заставило его побледнеть.
– Как? – выдохнул он.
– Как?! – эхом раздалось сзади.
Лейтенант оглянулся: за его спиной стояли Фелиция с Изабеллой. На плечи королевы была накинута меховая мантия – пурпурная с лица, белая с черными вкраплениями на отворотах. Из-под нее виднелась простая ночная туника – как видно, Ее Величество и в самом деле поторопилась с выходом из покоев.
– Опустите оружие, перед вами королева! – громко потребовала между тем фрейлина.
Вопреки ожиданиям Эдуарда рыцари герцога немедля послушались девушку, дружно перенацелив стрелы в пол. Теперь шансы лейтенанта на победу в возможной схватке становились уже не столь призрачными. И все же потенциальных противников было слишком много – больше, чем зарядов в обойме его разрядника.