— Меня не учили. И в риары не пророчили. И это не твое дело, поняла?
Дева смотрела внимательно, но ожидаемого презрения Краст снова не заметил. Ни презрения, ни насмешки, как тогда, в кузне. Лишь легкое удивление.
— Поняла, — она вздернула свой острый подбородок, словно воин — острие клинка. — Хочешь, научу?
Сказала и осеклась, словно пожалела. Но тут же вскинула подбородок еще выше.
— Научу читать и писать. Сколько получится, раз у нас всего месяц…
— Мне не нужны подачки от пришлой девы, — сквозь зубы прошипел риар и, развернувшись на пятках, схватил свою одежду и хлопнул дверью комнаты. Злость улеглась уже на десятой ступеньке, возвращая голове разум. И Краст остановился. Натянул неторопливо штаны, еще медленнее рубашку. Покосился на закрытую дверь наверху. И снова помрачнел. Разве нареченная не должна бежать следом и кричать, что она не права? Ну или еще что-то кричать, неважно что, лишь бы задобрить и успокоить разъярившегося от бабской глупости воина?
Дверь оставалась закрытой, а бежать и кричать, похоже, никто не собирался. Снова захотелось подняться и придушить вредную деву, что злит его уже в который раз!
— Морь бесцветная, — хмуро сказал Краст, все еще поглядывая на дверь.
— Краст? — внизу показалось лицо Рэма. — Ругаешься? Неужели Ингрид снова подарки требует? Так у дев порода такая, ты же знаешь!
Краст рявкнул, что Рэму лучше бы заткнуться, когда наверху скрипнула половица. Резко повернув голову, ильх увидел бледное лицо чужачки и серые глаза, казавшиеся глубокими водами тающих ледников. Скрипнув зубами, риар отвернулся и пошел вниз.
В нижнем зале за столом сидел лишь беловолосый ильх. Краст молча устроился в торце, посмотрел в тарелку с вязкой субстанцией, которую поставила перед ним прислужница. Мне подали такую же, и я с отвращением ткнула ложкой во что-то, воняющее тухлятиной. Попробовала осторожно, но надеждам не суждено было сбыться. Вкус у варева оказался еще хуже, чем вид. Поэтому я изумилась, увидев, как быстро и сосредоточенно поедает невкусный завтрак Краст.
Риар ел, не поднимая глаз, положив локти на стол так, что тарелка оказалась внутри рук. Дочиста выскреб со стенок мерзкое варево и даже ложку несколько раз облизал. Глянул с легким сожалением, словно желая добавки, но просить не стал. Так же молча поднялся и ушел.
Я проводила взглядом его спину. Внутри было как-то плохо и маетно.
— Чем ты снова разозлила своего риара, дева? — спросил вдруг беловолосый, заставив меня вздрогнуть.
Ответить не успела, потому что из кухни вылетела раскрасневшаяся Анни.
— Лирин, ты уже встала? Но почему не позвала, я помогла бы тебе одеться!
— Я сама справилась, — пробормотала негромко, косясь на пустую тарелку, оставленную на столе риаром.
— Скажи, Анни, у вас тут всегда так кормят?
— Да, нареченная! Для тебя все самое лучшее!
Лучшее? Я чуть слюной не подавилась. Боюсь тогда предположить, что едят прислужницы или простые воины!
— И кто руководит на кухне?
— Так Брида! Кухарка она! — покосилась на дверь девочка. — Я сейчас попить принесу!
Анни умчалась, а я понимающе хмыкнула. Кажется, старуха неплохо тут устроилась и хозяйничает, пользуясь тем, что риар не обращает внимания на самоуправство. Хотя это и странно, неужели ему все равно?
— Нареченная риара имеет право распоряжаться в его владениях, — тягуче произнес рядом беловолосый. Я подпрыгнула, потому что в своих раздумьях успела о нем забыть. Ильх устроился на лавке напротив, внимательно рассматривая меня. Я решила, что тоже могу не стесняться, в конце концов, какой спрос с ушибленной? И уставилась на него в ответ.
Молодой, на вид ровесник Краста. Приятные черты лица, холодные ярко-голубые глаза, ресницы и длинные волосы такого белого цвета, что кажутся ненастоящими. Словно снегом присыпанные. Так же, как и черная грива Краста, волосы распущены, лишь схвачены с боков несколькими тонкими косичками, в которых болтаются железные бусины, косточки и, кажется, льдинки. В противовес прядям, лицо загорелое, почти смуглое. Выглядит это сочетание бронзы и льда завораживающе настолько, что невозможно оторвать глаз.
В вороте безрукавки ильха темнело черное кольцо Горлохума, на рельефных предплечьях — широкие, изрезанные символами браслеты. И металл этих странных украшений тоже удивительный — тускло-белый, словно серебро или платина, покрытая инеем.
Я покопалась в памяти, вспоминая его имя. Рэм. Снежный дракон.
— Сегодня ты уже не похожа на йотун-шагун, — с усмешкой протянул снежный. — Наш воздух не так уж и плох?
— В отличие от вашей еды, — любезно улыбнулась я, отодвигая тухлые лепешки. — Боюсь, от нее точно можно озвереть! Значит, нареченная риара может посмотреть запасы?
— Конечно. Это ее обязанность. Запасы, кладовые, подполы. Все, кроме сокровищницы. От того, как покажет себя нареченная, многое зависит. И если неумелая, то риар может и отказаться от такой невесты, найти более… способную.
Ильх явно насмехался, но я решила пропустить издевку мимо ушей. Хвала всем местным и неместным богам, риар и так от меня откажется. А вот если не наладить кормежку, то я скончаюсь от голода или несварения желудка гораздо раньше пресловутого дня солнцестояния.
Снова посмотрела на тарелку Краста и, нахмурившись, отвернулась.
— Помнится, прежний риар, отец Краста, не один десяток невест перепробовал. — Ильх наклонился вперед, положил крупные ладони на стол. — Нареченные у него не задерживались, да и жены тоже. Гибли, бедняжки. До того дошло, что ни один фьорд свою деву в Дьярвеншил не отдавал. Пришлось за Туман прошение посылать. А вот твоим правителям, видимо, плевать на дочь своих земель. Откуп взяли и тебя отправили. Конфедерация не ценит своих дочерей?
Я смотрела в ярко-голубые глаза ильха спокойно. Если он и надеялся, что вспылю, то ошибся, меня такой провокацией точно не проймешь. Я-то знаю, зачем приехала.
— Разве фьорды не самое лучшее место на земле? — доброжелательно улыбнулась я. Снежный изобразил удивление, я улыбнулась еще любезнее. — И разве я не должна гордиться тем, что попала сюда?
Мое лицо сияло благожелательностью и радушием, а ильх коротко рассмеялся.
— Лучшее. Правда, это не относится к Дьярвеншилу.
— Возможно, Дьярвеншил стал бы удобнее, если бы местные жители подружились с горячей водой и мылом.
— Дочери Конфедерации слишком дерзки на язык, — уронил он. — У нас женщины умеют молчать.
— И, видимо, не умеют готовить, — отбила я. — А заодно стирать и убирать! Честно говоря, глядя вокруг, умение молчать трудно считать великим достижением! Ведь, судя по всему, оно единственное!
Ильх недобро глянул исподлобья и протянул угрожающе:
— Ты ничего не знаешь, дерзкая дева. Но уже обвиняешь.
— Я хочу найти в этой башне хоть что-то съедобное, — поморщилась я. — И только.
Анни вприпрыжку выскочила из дверей на кухню, принеся с собой запах горького дыма и кислятины, а я поднялась. Шагнула к девочке и вздрогнула, когда передо мной бесшумно оказался ильх. Я вздрогнула от неожиданности, ну и от того, что едва не уткнулась носом в мужскую грудь! Вскинула голову, чтобы пригвоздить наглеца взглядом, ну или хотя бы поинтересоваться, какого, собственно, гада этому замороженному надо и почему он мешает мне пройти. И завороженно замерла. В голубых глазах ильха мерцали искры, словно радужки вдруг стали ночным небом, на котором разлилось северное сияние. Я изумленно моргнула, наблюдая это невероятное зрелище, но желудок протестующе заворчал, напоминая о более приземленных потребностях.
Так что я аккуратно обошла ильха, по-прежнему глазеющего на меня, и схватила за руку Анни. Девочка тоже таращилась на снежного, но почему-то негодующе, пришлось ее слегка встряхнуть. Уже у дверей кухни я все же оглянулась, не выдержав. Рэм стоял там же, между белых бровей залегла задумчивая складка. Он смотрел мне вслед так ошарашенно, словно увидел нечто невероятное.
Но, конечно, я не стала уточнять, что именно. Пожала плечами и вошла в дверь, таща за собой Анни.
Внутри кухни пахло даже хуже, чем я предполагала. Судя по едкому дыму, здесь спалили шкуру того самого йотуна вместе с самим йотуном! Я закашляла и прикрыла нос рукавом, пытаясь хоть что-то рассмотреть в полутемном помещении.
— Анни, открой окна!
— Но, нареченная, нельзя! Там тесто стоит, опадет же!
— Живо открывай! — рявкнула я, пытаясь вдохнуть. Какое тесто в таком чаду?
Девочка испуганно ойкнула, но привычка повиноваться сделала свое дело, и створки с натугой и скрипом распахнулись. Холодный ветер с моря разметал развешанные на веревках грязные тряпки, сдул с полок пыль, и дышать стало легче.
— Это что такое? — заорала Брида, выплывая из-за столов. — Анни, это ты, паршивка? Да я тебя…
— Ты ничего ей не сделаешь, — убрав ладонь от лица, я взглянула на старуху. Та, увидев меня, попятилась, сверкнула злобными глазищами. Но смолчала. Вокруг столпились еще несколько девушек-кухарок и все поглядывали на меня со смесью ехидства и любопытства. Среди них я увидела и знакомое лицо, правда, на этот раз девица была одета. Та самая Ингрид, которую я видела в постели Краста. Сейчас я смогла оценить и стать девушки, и темную, броскую красоту. Да, прислужница определенно была из тех, что нравятся мужчинам. И смотрела она свысока — насмешливо и презрительно. Как смотрит красавица любовница на неудачницу жену.
Отвернулась.
— Я хочу посмотреть запасы продуктов. Ты, — ткнула пальцем в ближайшую девицу, — отведешь меня.
Кухарка с ужасом глянула на Бриду, явно не зная, что делать. Но старуха молча швырнула на стол увесистую связку ключей и, кряхтя, отошла. Я удовлетворенно улыбнулась.
— И пока я осматриваю кладовые, проветрите здесь так, чтобы не осталось и воспоминаний о дыме. И окна помойте. И… принесите еще лампы. Они ведь есть? Эти тряпки, — указала на грязные полотна, свисающие с веревок, — убрать. Все ясно?