Это и предложил Краст, как только занял башню риара Дьярвеншила. Но тут воспротивились главы родов, особенно Манавр, отец Хальдора.
— Дьярвеншил станет прибежищем для банды наемников? — орал он, потрясая кулаками. — Ты хочешь пустить за наши стены толпу вооруженных ильхов, что не чтят даже перворожденных? Кто поручится за то, что они станут тебя слушать? И что пойдут на Злую гору, а не по нашим домам — убивать и брать наших женщин? Тебе, может, и не привыкать к такому, слышали, ты и сам много лет тем и жил… мой риар! — выплюнул старый ильх — брат его отца.
В тот день Краст едва удержался от убийства. Хотя и хотелось до красноты в глазах. Но старик Манавр не тот противник, ради которого нужно оголять сталь. А самое плохое — Манавр был и остался конухмом. Его выбрали главы родов, и риар не в силах его сместить. И с мнением конухма приходилось считаться, как ни хотелось Красту послать Манавра в пасть йотуна.
Ильх присел, подобрал с земли тусклую золотую монетку, повертел в пальцах. Дьярвеншил не любит чужаков… А еще — образование, науку и все новое, что способно сломать устоявшуюся жизнь этого города. Злая гора… Злая и дикая гора! Дьярвеншил гибнет, но, кажется, пока это понимает лишь сам Краст. Даже Рэм считает опасения побратима глупыми. Так жили на этой земле веками, зачем что-то менять? Погибнут воины в походе за шкурой, так что же — они всегда гибли. С девятым ветром придут звери в город — так спрячемся под землей, как прятались всегда…
Дьярвеншил слушает ветра.
Дьярвеншил смотрит на огни.
Дьярвеншил прячется, молится, умирает…
И ничего не хочет менять. Так было за века до рождения Краста. Так должно быть века после.
Вот только почему внутри молодого риара зреют глухая ярость и понимание, что этот путь ведет прямиком в пекло Горлохума?
И с чего ему так думать?
Он всего лишь ошибка, непризнанный сын, порченый хёгг и бывший наемник, что видел лишь самые дальние фьорды, где и крепостей-то не было, не то что городов… Он не знает, как изменить жизнь. Не знает, что надо делать и с чего начинать. Пекло, да он даже букв не знает! Может, надо однажды ночью вырезать всех мужчин — глав родов, плюнуть на недовольных и сделать по-своему? Краст невесело усмехнулся. Так поступил когда-то Ингольф Лютый и правил на этой земле мечом и кровью много лет. Посылал на Злую гору всех мужчин Дьярвеншила и наказывал тех, кто возвращался без йотуновой шкуры. Серебристые меха потом отправлялись в Варисфольд и там менялись на золото. Вот только цена их была гораздо дороже. Жизни. Много жизней. Но на это Ингольфу было наплевать. Он звался Лютым и гордился этим.
Вот только Краст хотел иного.
Но что он может сделать с пустой сокровищницей и ненавидящим его городом? Единственная поддержка сейчас — личный отряд, который пришел с Крастом из похода и осел в Дьярвеншиле. И даже за это риар едва не поплатился жизнью! А теперь вызвал еще большее недовольство родов, назвав нареченной пришлую девчонку!
Краст зло сплюнул и швырнул монету. Кругляш ребром впился в окаменевшую землю да там и застрял. Но риар уже повернулся спиной и пошел обратно.
Надо решить, где взять проклятые монеты. И как защитить Дьярвеншил. И что делать с чужачкой. Хотя с ней-то как раз все ясно, придет срок — уберется из его башни ко всем йотунам!
И пусть бы это произошло скорее. Бледная морь пробуждает внутри тьму. Пусть скорее уйдет, пусть проваливает! Рядом с ней он чувствует себя странно, то злится, то пялится на бледные пальцы и тонкие, вразлет, ключицы, виднеющиеся в вырезе платья. И от этих ключиц внутри неспокойно, маетно… И горло сохнет. От злобы, верно.
Он видел таких, как она. Тонких и надменных высокородных дев, что смотрели свысока на Краста, кривили красивые губы и отворачивались. Каждый раз происходило именно так. Стоило деве увидеть разноцветные глаза, и на женском лице появлялись страх и отчуждение.
Даже Ингрид не желала смотреть в лицо Краста, просила «делать все так, как делает риар», то есть развернув к себе спиной и хорошенько оглушив зовом. Наверное, потому он и не желал разворачивать, а пышногрудая красавица зажмуривалась каждый раз, словно один взгляд в лицо проклятого мог превратить ее в йотуна.
Правда, ради подарков Ингрид все равно приходила, не брезговала! Или ради зова, что дарит женщинам наслаждение.
Зов — проклятый подарок кольца Горлохума. Хёгги гордятся им, об умении иных риаров накрывать зовом целые города ходят легенды. А Краст вот ненавидит эту способность. Ведь стоит позвать, и дева уже не видит его, проклятого. Вот только сам Краст знает, что все обман.
Ильх сжал кулаки.
Чужачка иная. И даров не хочет, и в лицо смотрит без страха. Открыто, прямо, без враждебности. И даже без насмешки. Или прячет? Так прячет, что и внимательный взгляд Краста не замечает? Скорее всего. А в душе насмехается над риаром, что не может прочитать и двух слов. Сама-то вон листает страницы так быстро, что у Краста голова кружится. Поначалу даже не верил, что читает, думал — врет. Не может человек так читать! А потом всмотрелся внимательнее в лицо с едва дрожащими от улыбки уголками губ, в быстрые движения радужек, в сосредоточенную морщинку, залегшую между бровями, и понял — правда читает. Так быстро, что риар опешил и ощутил внутри глухую тоску. Словно вот эта вот бледная чужачка могла увидеть мир, заключенный на желтой странице, а он нет.
Конечно, она насмехается над ним, как же иначе? Он же видит, как рассматривает его исподтишка. Наверное, грязь выискивает!
Краст посмотрел на свои руки. Хмыкнул. Притащилась чистюля на его голову!
Правда, ожидаемой насмешки он в чужачке не заметил.
И это сбивало с толку.
Такая дева, как она, ученая, знающая все эти непонятные слова, чистенькая до блеска, тонкая и чужая, должна обливать презрением каждый раз, завидя грязного кузнеца.
Наверняка насмехается. Так и хочется шею свернуть.
И зачем согласился на глупое учение? Сидеть в этой комнате рядом с чужачкой, смотреть на нее — то еще мучение!
Прожил бы и без знания букв, как жил всегда. Он умеет сражаться, этого достаточно для воина! Скорее бы она ушла!
«Ну да, так и будешь таскаться на поклон к Хальдору да слушать его уколы, раз сам ни строчки прочесть не можешь! Риар, а от незнакомых слов дергаешься, как будто йотун в зад укусил! Изменений хочешь, а сам?»
Краст досадливо потер шею. Вот уж йотунова отрыжка! Куда ни плюнь — везде ловушка!
Ладно, он перетерпит. Стиснет зубы и выдержит. Главное — смотреть в книги, чтоб они провалились, а не думать о том, что творится в голове у бледной мори. Да и какая ему разница? Пусть думает что хочет!
И на пальцы ее не смотреть, и на эти тонкие ключицы в вырезе, и на губы…
Тем более что и смотреть там не на что! Поганка тощая.
Скорее бы убралась! Бесит так, что зубы скрипят!
Главное управление ликвидации и предупреждения внешних угроз Конфедерации
— Наш агент на месте? — Этан Грэй, командующий внешней разведки Конфедерации, смотрел в упор, не мигая, что в сочетании с его серым мундиром и полным отсутствием мимики на лице всегда производило угнетающее впечатление на собеседников.
Однако человек, сидящий напротив, без проблем выдержал и немигающий взгляд, и суровые интонации вопроса. Может, потому что был как раз нечеловеком.
— Да. Этот человек пересек Туман и находится на земле фьордов. — Он помолчал, задумчиво посмотрел на свои сложенные руки. — Что ты хочешь найти?
Командующий сдержал недовольство. Обращение на ты его коробило, но тот, кто сидел напротив, не признавал другого. Грэй заставил себя расслабиться и даже слегка улыбнуться. Его губы на краткий, почти неуловимый миг дернулись, левый уголок рта приподнялся, и снова все вернулось на место — в ровную и тонкую линию.
— Мы ищем все, что поспособствует провалу программы переселения и создаст необходимый прецедент для ее закрытия.
Сидящий напротив мужчина поморщился, но переспрашивать не стал. Понял. Он был умен, и это порой нервировало Грэя.
— Наши планы совпадают. Думаю, ваш человек найдет что ищет.
— Несомненно. — Грэй посмотрел в панорамное окно, за которым высились небоскребы столицы. — Наши миры слишком разные, хорошо, что мы с… тобой это понимаем. Научное сообщество и общественность пока на стороне программы переселения, но это пока.
— Хочешь открыть людям правду? — вскинул брови визави командора. — Ты знаешь закон.
— Ты сейчас предположил, что я нарушу закон Конфедерации? Или фьордов? — чуть больше холодного ветра… И усмешка на бледных губах командующего. — Закон призван защищать жителей страны. В том числе и переселенцев. Если мы обнаружим факты, позволяющие усомниться в безопасности программы переселения, закон будет пересмотрен, а фьорды из нейтральных земель перейдут во враждебные, и проход будет закрыт. Это должно произойти.
Его собеседник оторвал взгляд от окна, рассматривать которое ему нравилось больше, чем хозяина кабинета.
— Да. Так будет лучше для всех. Меня не волнует Конфедерация. Но фьордам будет лучше без нее.
— Заботишься о своих землях?
Ильх, сидящий в кресле командора разведки, улыбнулся. И Грей едва не скривился. Внешняя привлекательность варваров — это тоже какая-то насмешка над всей Конфедерацией. Инстинкты, сила, завораживающая мощь и дикость — то, чего почти лишены представители разумной цивилизации и чем так щедро наделены эти… чудовища.
Недовольство все же скользнуло по лицу командора, но он сдержался. Несмотря на улыбку и спокойную расслабленность ильха, Этан Грэй ни на миг не забывал, кто перед ним.
Дракон.
Ужинали снова сухими запасами, от которых у меня уже болел желудок. А вечером риар не пришел. Куда отправился и где спал — мне не сообщил, понятно. Может, решил попрощаться с Ингрид? Кажется, эта пышногрудая красотка как раз в его вкусе!
Долго лежала без сна, всматриваясь в очертания гор, виднеющиеся за окном, и слушая ветер. Я уже привыкла к его песням, и порой даже казалось, что ветер г