– Ступай, – согласилась Александра.
– Славься, Констанция!
– Слава Константину!
– Мне нужна твоя помощь, – проговорила Александра, устало подавая Ливии снятую золотую маску.
– Все, в чем только я могу оказаться полезна Констанции, – лучезарно улыбнулась жрица.
– На этот раз просьба может показаться тебе несколько необычной, – предупредила она. Ливия не ответила, ожидая продолжения. – Я собираюсь покинуть Республику, – заявила, решившись, Александра. – Это… необходимо. Но как Констанция сделать этого я, разумеется, не могу. Однако могу как Ливия. В общем, я хочу занять твое место, – подвела она итог. – А тебе предлагаю занять мое.
– Еще до грядущего явления Владыки? – уточнила жрица.
– Да. Не позднее, чем через пять дней. Я улечу с торговым караваном, а ты заменишь меня на троне. За маской никто не заметит подмены.
– Цейоний заметит, – покачала головой жрица.
– Цейоний заметит, – согласилась Александра. – Но с Цейонием я переговорю – с ним проблем не возникнет.
– А с Септимусом?
– С ним, надеюсь, тоже. Если он что-то и заподозрит, то сохранит догадку при себе.
– Скорее всего, так и будет, – кивнула Ливия. – Могу я задать вопрос?
– Конечно.
– Это все из-за Елены?
– Отчасти. Еще из-за Виктора. Ты же знаешь, что он…
– Твой сын. Знаю. И еще знаю, что он – драконья кровь. Как и ты.
– Я не намерена отдавать его Владыке, – твердо заявила Александра. – У него нет прав на Виктора. Никаких прав! А сама, выбирая между долгом перед Владыкой и сыном, предпочту сына! Хочу, чтобы ты это знала, прежде чем ответишь. Итак, готова ли ты мне помочь?
– Конечно, – незамедлительно откликнулась жрица. – Я же сразу так и ответила.
– Спасибо, – протянув руки, Александра обняла верную помощницу. – В таком случае, начнем прямо с завтрашнего утра. Я – Ливия, ты – Констанция.
– Нет, – с улыбкой покачала головой жрица.
– Нет? – удивилась она.
– Нет. Ты же не знаешь, где какие цветы покупать. Поэтому с утра Ливия – я. А днем в святилище я же – Констанция. Побуду в обеих ипостасях, пока не подберу помощницу. А ты спокойно занимайся, чем задумала. Не тревожься, я справлюсь!
23
Лицо сэра Эдуарда, благородного рыцаря, а позже – всадника на службе Владыки, и на нем – карие глаза Октавии, дочери прокуратора Тита, и в довесок ее же тонкие губы – найдется ли на свете зрелище нелепее?! Может, и найдется, но вот к этому Александра никак не могла привыкнуть, то и дело невольно задерживая взгляд на ни о чем не подозревающем юноше, что того явно смущало. Нельзя сказать, что сочетание выглядело уродливым – вовсе нет, лицо Эдуарда-младшего, пожалуй, можно было даже назвать по-мужски (точнее, пока все же по-юношески) красивым, но… странным. К тому же, наводящим на воспоминания… скажем так, неоднозначные.
С самого начала Александра решила, что прошлое в лице отца и матери, которых мальчик, к тому же, и знать не знал, никак не должно влиять на ее отношение к Эдуарду Минору Спурию. В конце концов, тот не нес ответственности ни за заслуги, ни за проступки покойных родителей. Но оказалось, что решить – куда проще, чем сделать. Хотела она того или нет, все слова и поступки младшего невольно шли в сравнение с тем, что на его месте сказал бы или сделал его отец. Или, правильнее сказать, с тем, что, по ее мнению, тот должен был бы сказать или сделать. И если обнаруживалась разница – а она обнаруживалась всякий раз, ибо и старший Эдуард никогда не был воплощением абсолютного идеала, что уж говорить о его отпрыске от этой… ладно, не будем плохо о мертвых… словом, если обнаруживалась разница, Александру это раздражало, и поделать с этим она пока ничего не могла.
Чуть позднее же вскрылось еще одно обстоятельство, склонившее чашу весов ее отношения не в пользу мальчика, – и вновь в этом не было ни на йоту его собственной вины. Уже на второй день общения со студентами Александра поняла, что Эдуард – не единственный, кто неровно дышит по отношению к красавице Елене. Те же чувства, без сомнения, пылали в груди Виктора, и тут безжалостный материнский инстинкт потребовал от Александры занять сторону сына. Она корила себя за несправедливость такого подхода, но от этого становилось только хуже. В том числе – хуже становилось ее отношение к сыну Октавии.
Разумеется, это никак не помешало Александре помочь Эдуарду, когда тот боролся с небытием Пути во время своего первого межзвездного перелета. Пожалуй, даже наоборот: у Октавиана, как она предпочла называть его про себя, еще оставались шансы справиться самому, но мысль, а не медлит ли она намеренно, заставила Александру вмешаться, тем самым, возможно, лишив юношу лавров самостоятельной победы. Впрочем, никто, кроме нее, об этой оказанной помощи знать не мог. Но она-то знала! Когда в свое время испытание проходил ее Эдуард, за руку его никто не держал!
К слову, Елена преодолела Путь без проблем, как и положено нарте. Но в этом Александра нисколько и не сомневалась.
В Республике Лукреции, первом пункте на их маршруте, все прошло как нельзя лучше. Транзитные документы были оформлены быстрее, чем Октавиан оклемался в кресле после Пути. Оставив с ним в каюте Елену, которая тоже нуждалась в отдыхе, Александра сама встретила местных чиновников, подобрала нужные бумаги и отсчитала монеты пошлины.
Не задержавшись у внешнего таможенного поста и на час, караван двинулся дальше.
Это было замечательно, ибо Александра спешила. Спешила оказаться как можно дальше от Республики Константина. Потому что, несмотря на все предпринятые меры, не верила, что ей вот так просто дадут улизнуть от Владыки.
В верности оставленной в Храме Ливии она не сомневалась. Как и в том, что жрица отлично справится со своей новой ролью. Не вызывала опасений и надежность ближних ликторов. Цейонию, скрыть от которого что-либо все равно бы не удалось, она прямо рассказала все как есть. Старик-художник одобрил ее намерение и на прощание подарил цветной карандашный рисунок – портрет мужчины лет тридцати в лазоревом плаще всадника.
– Я собирался отдать его вам еще во время той нашей встречи в моей мастерской, – сказал слепец. – Но в тот раз вы столь поспешно покинули мой дом, что я не успел. А после, возведенный в ликторы, рассудил, что здесь, в Храме, он вам ни к чему. Теперь же, вижу, настал час, когда он вновь может оказаться вам полезен. Это Аппий, сын Сульпиция, я вам о нем рассказывал тогда. Человек, ушедший из Республики с торговым караваном, вернувшийся через десять лет под именем сэра Алексия и затем вновь пропавший. Сейчас, должно быть, он раза в два старше, чем изображен на портрете, но, полагаю, при встрече вы все же сумеете его узнать. Если, конечно, несчастный Аппий все еще жив, во что уже мало кто верит из тех, кто знал его когда-то. Я, впрочем, пребываю в убеждении, что он жив, разве что, может быть, вновь поменял имя – это, бывает, входит в привычку.
– Благодарю, маэстро, – ответила Александра, разглядывая рисунок. – Однако, зная вашу манеру рисования, боюсь, что, не обладая вашим талантом видеть сокрытое, могу не признать всадника Аппия, полдня просидев напротив него за столом в таверне.
– Не беспокойтесь, – улыбнулся Цейоний. – Узнаете. Сей портрет нарисован мной в те темные времена, когда я еще вынужден был смотреть на мир глазами обычного человека. Рисунок передает лишь внешнее сходство с оригиналом – но на этот раз это именно то, что вам необходимо, не так ли?
– Еще раз благодарю вас, маэстро, – повторила Александра.
Таким образом, доподлинно о подмене Констанции на троне святилища знали лишь Ливия и Цейоний, и никто из них не стал бы ни с кем делиться этой новостью. Второй из ближний ликторов, Септимус, мог лишь догадываться о том, что происходит, но едва ли имел возможность как-то проверить свою догадку, ежели таковая у него появится. Все прочие граждане и вовсе не имели повода для каких-то подозрений.
И тем не менее, Александра спешила. Владыка есть Владыка, и недооценивать его возможностей не следовало.
В Республике Клавдия, к ее неудовольствию, пришлось задержаться более чем на сутки – несмотря даже на то, что, зная из составленного публиканом Марком справочника, что придется реализовать здесь не менее четверти ввозимого товара, Александра заранее распорядилась выделить под это отдельную баржу. С ней-то как раз проблем не возникло, а вот оформление груза, следующего транзитом, затянулось. Высадка на планету послужила слабым утешением – мир Клавдия оказался пасторальным и скучным. Возможно, Эдуарду бы тут понравилось – ее Эдуарду, – он же и сам был родом с провинциальной сельскохозяйственной планеты, но Александра лишь нервно считала минуты до отлета. Молодежь, впрочем, кажется, осталась довольна – поездка на теплое море являлась для них экзотикой. Виктору вот точно понравилось.
Ну а с Республики Клодия начались пространства почти неизведанные, неприятности непредвиденные и задержки вовсе неконтролируемые.
Сначала под абсолютно надуманным предлогом у них реквизировали почти все находящееся на борту продовольствие. Отстоять удалось лишь малую часть собственных запасов камбуза, уплатив за это такую пошлину, что на эти деньги в Республике Константина экипажу и караванщикам можно было бы месяц питаться в лучших городских закусочных. Но золото Александру мало волновало – казна Храма, неподотчетная никому, даже самому Владыке, позволяла не дрожать над каждым грошом, рублем и юанем. Хуже всего было то, что каравану запретили двигаться по намеченному маршруту: сообщение между мирами Клодия и Романа было закрыто. К счастью, портовый чиновник, не преминувший положить в карман десяток золотых, подсказал обходной путь – через Республику Виктора. Мир, о котором ни слова не было в справочнике публикана Марка, и о котором, несмотря на имя, Александра вообще слышала впервые в жизни. Сколько времени этот «крюк» способен отнять у каравана, невозможно было даже приблизительно предположить.