Самого хозяина развалюхи видно не было – он давно уже сидел в «седле», ожидая старта. Что ж, пожалуй, стоило последовать примеру опытного гонщика!
Решив так, Эдуард откинул бронеколпак и, махнув на прощанье рукой Францу – книгочей ответил поднятой вверх ладонью, – уселся в пилотское кресло.
Его самоуверенность – и не суть важно, показная изначально или нет – была столь убедительна, что молодой рыцарь искренне удивился, почувствовав подступившую дрожь, и сперва даже решил, что в кабине «седла» сбился температурный режим. Но нет, с техникой все было в полном порядке, нечаянный холод шел не снаружи, а изнутри. Вообще-то, раньше с Эдуардом такое случалось – обычно перед ответственными испытаниями, будь то экзамен или турнирный поединок, но почти никогда – перед реальным боем. О причинах такой избирательности оставалось только гадать.
Силясь унять дрожь, он едва не пропустил сигнал к началу состязания. По счастью, сирена, вой которой разнесся над стартовой площадкой, предназначалась не столько для всадников, сколько для их будущих пассажиров.
Те как раз появились из распахнувшихся дверей домика: три двери – три пассажира. Двое крайних тут же рысцой припустили к каретам, тот же, что был посередке – сухонький старичок, – шагал неспешно, сгорбившись и кряхтя. В какой-то момент Эдуард даже решил, что тот оказался здесь случайно, а третьего пассажира он просто просмотрел второпях, принялся озираться, но быстро убедился, что более никого на площадке не было.
Тем временем оба торопыги стремительно разбежались по сторонам, к экипажам конкурентов, и сделалось очевидным, что тихоход, чтоб ему в хаос провалиться, оказался ниспослан им с Францем. «Седла» справа и слева уже стартовали, а проклятый старикашка пока что осилил едва половину пути до кареты!
Насилу преодолев желание откинуть бронеколпак и с руганью выскочить наружу, молодой рыцарь в отчаянии ударил кулаком себе по колену: теперь он понял, что означало Жеромово «замолвить словечко перед организаторами»! Медлительный пассажир отнял у него по меньшей мере дюжину секунд! Самых важных, стартовых!
У самой кареты тот вовсе замялся, слово не в силах решить, какая из ног достойна права первой ступить на подножку, но тут уже Франц не растерялся, схватил задумавшегося пассажира за руку и рывком затащил в салон. Старикашка еще, кажется, и вырываться пытался! Впрочем, на этот раз победила молодость.
Эдуард же рванул «седло» в небо даже прежде, чем Франц успел заблокировать дверь кареты, – еще немного, и стюард мог бы вывалиться из экипажа. К счастью, тот оказался достаточно ловок, чтобы удержаться, и гонка началась.
Следующие два с половиной часа были подобны для молодого рыцаря короткой паузе между вдохом и выдохом. Набрал в легкие воздуха – рванул со стартовой площадки, выпустил его назад – финишировал. Не знай он точно, сколько длилась гонка – ни за что бы не поверил: ну секунда, ну две, ну, от силы, – пять… И один космос ведает, как в этот ничтожный промежуток столько всего уместилось.
По разгонному коридору молодой рыцарь шел в обидном одиночестве: соперники, разумеется, успели далеко оторваться. Впрочем, нет худа без добра: Эдуард опасался, что, отрабатывая свой гнусный гонорар, Жером станет тереться рядом, мешая набрать крейсерскую скорость, но тот, как видно, рассудил, что при таком начальном преимуществе это будет выглядеть уж слишком наглым, и, хотя и приотстал немного от захватившего лидерство Ярослава, помехой преследователю не был.
Впрочем, дело свое он знал хорошо, заставив Эдуарда потерять еще несколько лишних секунд на подходе к огневому рубежу – развалинам некогда могучего орбитального замка графа де Таганна. Именно из его раскуроченных недр одна за другой выныривали световые мишени, которые требовалось поразить гонщикам. Закончив стрельбу, Жером зачем-то принялся огибать развалины по длинной дуге – ну, то есть, понятно зачем, но сторонний наблюдатель, будучи не в курсе происходящего, наверняка счел бы его маневр нелепой тактической ошибкой, – и Эдуард вынужден был, пропуская его «седло», начать торможение раньше времени.
Огневой рубеж не стал для молодого рыцаря сложным испытанием: ветеран Великого Похода расправился с мишенями играючи и ушел на маршрут, немного сократив свое отставание от лидера, и всего в каких-то паре секунд от идущего вторым Жерома, потратившего слишком много времени на свой бессмысленный облет замка. Трасса в этом месте была широкой, давая всадникам простор для маневра, и Эдуард попробовал, было, атаковать, но на прямой противник не уступал ему в скорости, в поворот же – уже на подлете к Таге – Жером вошел по идеальной траектории, даже выиграв здесь у аутсайдера еще секунду или две. Тот, впрочем, тут же с лихвой вернул их назад, камнем упав в атмосферу, – прием только со стороны кажущийся опасным, а на самом деле достаточно безобидный, надо лишь не упустить момент и вовремя натянуть поводья.
В итоге на промежуточную посадку Эдуард пришел вторым, опередив Жерома на добрые три секунды и совсем немного не достав Ярослава. Но тут в игру вновь вмешались пассажиры. Старичок, вместо того чтобы побыстрее покинуть карету, цинично принялся рассыпаться перед Францем в благодарностях за чудесный рейс – молодой рыцарь слышал его разглагольствования по внутренней связи и готов был разорвать на куски, окажись тот в пределах досягаемости. Терпение лопнуло даже у стюарда: открыв дверь, Франц едва ли не за шкирку выбросил упорного старикашку из кареты, после чего, соскочив следом сам, подхватил поперек туловища его сменщика – такого же доходягу – и словно мешок зашвырнул в салон. Все правильно, главное быстрота, сервис не оценивается!
Под возмущенные причитания нового пассажира Эдуард стартовал – почти секунда в секунду с Жеромом и не столь уж далеко от Ярослава.
Тут-то все, собственно, и началось.
В атмосферу Жером, идущий впереди едва на корпус, вошел не строго вертикально, а под небольшим углом, опасно сближаясь с Эдуардом и вынуждая того либо тормозить, либо отворачивать, так или иначе теряя драгоценное время. Молодой рыцарь шарахнулся в сторону, затем тут же – в другую, надеясь таким образом обмануть противника и прошмыгнуть мимо него, но тот был начеку и не пропустил, умело перекрыв траекторию движения. При этом, правда, был вынужден ускориться, позволив немного нарастить темп и оппоненту. Впрочем, восстановив позицию, Жером тут же вновь принялся бесстыдно притормаживать. Все повторилось – метания Эдуарда из стороны в сторону, попытка обгона, ускорение Жерома, восстановление status quo. Тут, правда, закончилась атмосфера Таги, и, синхронно заложив вираж – на этот раз маневр Эдуарда ни в чем не уступил таковому Жерома, – противники вырвались на трассу.
До самого огневого рубежа ничего не менялось – далеко впереди Ярослав, сзади, нос в хвост, они двое. Собственно, на стрельбище Эдуард и возлагал все свои надежды, и, как выяснилось, небезосновательно.
Ярослав, то ли заранее уверовал в победу и расслабился, то ли просто был неважнецким стрелком – среди записных караванщиков новой волны снайперы встречаются не столь уж и часто, – но, зайдя на огневой рубеж, он стал ошибаться. Промахнулся раз, промахнулся другой, третьим выстрелом попал, но четвертым тут же вновь промазал… Словом, к моменту, когда на стрельбище вылетели преследователи, у лидера оставались еще две непораженные мишени. На то, чтобы уничтожить первую из них, у Ярослава ушло столько же времени, сколько у Эдуарда на четыре свои.
И вот тут ошибку допустил уже молодой рыцарь. Явственно видя себя на трассе новым лидером гонки, с последним выстрелом он чуть поторопился и промазал. Все бы ничего, но, уверенный в успехе, Эдуард сразу же рванул «седло» с огневого рубежа, а поняв, что произошло, вынужден был разворачиваться и возвращаться. Пока он выделывал все эти кульбиты, Ярослав с горем пополам расправился, наконец, со своей последней мишенью и ушел на трассу.
Раздосадованный, Эдуард допустил еще один промах и, поразив мишень лишь повторным выстрелом, снова бросился в погоню. Застрявший на стрельбище, Жером ничем теперь не мог ему помешать, но и до финиша оставалось уже совсем немного, а преимущество Ярослава было никак не меньше дюжины секунд.
В атмосферу Эдуард уже не просто падал – несся так, словно собирался пробить Таганну насквозь и вырваться с противоположной стороны. Разрыв с лидером сокращался, но медленнее – гораздо медленнее! – чем требовалось для победы. Десять секунд… Девять… Восемь… Семь…
Поняв, что в любом случае уже не успеет, Эдуард натянул поводья, превращая едва контролируемое приземление в большее или меньшее подобие мягкой посадки. На финишную площадку он рухнул, отстав от победителя, всадника Ярослава, на четыре с половиной секунды.
27
Эдуард
Один выстрел, хаос! Всего один точный выстрел – и победа была бы у него в руках! А он ухитрился промахнуться. Да выйди снова на рубеж – он в дюжину из дюжины таких же попадет! Даже не глядя на прицельную шкалу, с одного обзорного экрана! Не отрываясь от чтения какой-нибудь заумной Францевой книжонки! Да вообще с закрытыми глазами!
Лежа навзничь на кровати, закинув ноги, с которых даже не озаботился стянуть сапоги, на деревянную спинку, Эдуард изучал искусные узоры, вытканные под потолком трудолюбивыми пауками, и размышлял о превратностях судьбы и собственной ничтожности. Космос практически выложил бланк контракта ему под нос и впихнул в пальцы стилус, чтобы его подписать, а он все испортил. Один выстрел! Зачем было торопиться? Куда? Ярослав безнадежно застрял на рубеже, Жерома и вовсе можно было уже не брать расчет – знай себе стреляй и лети к финишу! Но нет, смазал, да еще и сам не сразу понял, что смазал – или, скорее, не поверил, задергался, – и получите!
Наверное, не будь за спиной Саши, Изабеллы и Франца, он бы все же финишировал первым. Да, это была бы последняя его посадка, «седло» вместе с каретой, без сомнения, разбились бы в лепешку, но не было бы после финиша ни этого надменного взгляда всадника Ярослава, ни одобряющего похлопывания по плечу всадника Жерома: молодец, мол, почти справился, но и мы тут не вчера первый раз «седло» увидели… Ничего бы не было – ни плохого, ни хорошего, – только бесконечный покой незримых чертогов космоса. Впрочем, хорошего и так нет. Других контрактов на Йаззу нет и не пред видится. Соваться в Протекторат без контракта – в лучшем случае, развернут на первой же заставе, а то и еще чего почище. А значит, они крепко застряли на этой, поглоти ее хаос, Таганне.