Я промолчала, потому что сама всю дорогу ломала голову над вопросом: чего добьюсь разоблачением мадам Лилит, и добьюсь ли чего-нибудь? Нет, разумеется, заговор нужно раскрыть, вот только какова альтернатива? В сказках все просто: злодей хочет отнять престол у доброго мудрого короля, любимого и почитаемого своим народом. Заговор раскрыт, виновные наказаны, король продолжает править, все счастливы. Но что, если ни одна из противоборствующих сторон не достойна править?
Предположим, первому советнику удастся свергнуть Марсия. В таком случае Затерянное королевство застонет под дланью королевы Лилит, и что-то мне подсказывает, что прозвище Милосердная ей не светит. С другой стороны, если мне удастся сорвать ее коварные планы и раскрыть Марсию и всем остальным глаза, то королевство останется в руках узурпатора в сто тридцать пятом поколении, который за несколько дней сделал со страной «это»…
Я раздумывала над дилеммой весь остаток пути, но так ни к чему не пришла. Возможно, обсудив все с друзьями, я увижу выход, которого не вижу сейчас. Ведь дверца никогда не закрывается без того, чтобы при этом не открылась другая.
Единственное, что я сейчас точно знала: нужно забрать из подземного зала под кабинетом ректора свидетельство незаконного правления Марсия, случайно обнаруженное нами с Орестом во время поиска медицинского архива. Древний свиток, который можно прочесть, лишь вооружившись окаменевшей слюной гнома из коллекции ифрита. А пустить его в дело или уничтожить — это решу позже, когда доказательство будет у меня на руках.
Конечно, меня не покидало смутное беспокойство. Вдруг опоздала? У мадам Лилит ведь было достаточно времени, чтобы вернуться за свитком в Академию, и для этого ей даже не нужно, как мне, выдумывать какие-то причины: вполне естественно, что бывший ректор захотела вновь посетить родные стены. Однако в свежей прессе, предоставленной господином Трясински, не было ни слова о государственном перевороте и смене власти, а значит, первый советник все еще «выгадывает удобный момент». Наверняка плетет сеть тщательно, с таким прицелом, чтобы нанести один-единственный, но окончательный и сокрушительный удар.
— Почти на месте, — сообщил дракон и ткнул тростью туда, где виднелась во всем великолепии Академия.
Казалось, это единственное место, не затронутое изменениями: на башнях все так же развеваются флаги, на верхушке жилого корпуса в виде бобового стебля трепещут, играя бликами, листочки, и учащиеся стекаются со всех сторон в открытые ворота. Только фонтан принцев-основателей осиротел без скульптур, на их место поставили какую-то безобразную в своем безвкусии вазу, из горлышка которой били разноцветные струи воды.
Послышался сигнал труб — прозвонили к первой паре.
— Туда, — я указала на площадку между двумя башнями учебного здания примерно на уровне пятого этажа. Как раз подойдет, чтобы ящер смог приземлиться. Вариант высадиться на лужайке перед центральным входом сразу отмела — не хочу тратить время, пытаясь проникнуть внутрь.
Мейстер Хезарий стукнул несколько раз тростью по обшивке и издал негромкий рык. Тиберий тут же взял курс на указанный пятачок.
Студенты внизу принялись задирать головы и останавливаться, послышались изумленные возгласы, повторялась та же ситуация, что и тогда, когда мы летели над улицами города.
Когда до площадки осталось всего ничего, я заметила, что одно из окон ближайшей башни раскрыто. Внутри мелькали рассаживающиеся по местам студенты, там начиналось занятие.
Тиберий мягко приземлился на все четыре лапы, кабину качнуло в последний раз, и полет закончился. Когда я это поняла, стало страшно. Одно дело планировать, выстраивать стратегию, просчитывать варианты, и совсем другое, когда все это нужно немедленно применять на практике, здесь и сейчас.
Я тряхнула головой, прогоняя опасения, и запретила себе думать о неудаче. У меня все получится!
— Ну, — сказал мейстер Хезарий, поднимаясь, — удачи тебе, Оливия.
— Спасибо за то, что вы сделали для меня, — я протянула руку, — я этого не забуду.
Дракон мягко усмехнулся и, вместо того чтобы пожать руку, галантно поцеловал.
— Полечу обратно на днях, возможно, задержусь на сутки-другие. Если ты к тому времени уладишь свои дела…
Я покачала головой.
— Мне бы за неделю управиться.
Но даже если бы управилась пораньше, не собираюсь красть у себя последние часы, которые могу провести с друзьями.
— Вот, — он порылся в нагрудном кармане и протянул мне карточку, — на всякий случай.
Поблагодарив его кивком, я спрятала визитку, набрала в грудь побольше воздуха и нажала ручку двери.
Снаружи в глаза тут же брызнуло солнце. Оно было всюду: висело раскаленным шаром в небе, тысячами бликов отражалось от крыш, флюгеров, стекол, оконных рам и камней мостовой. Налетевший ветер растрепал мои пряди. Я жадно вдыхала воздух города, впитывала звуки, по которым успела соскучиться. Позади раздалось хлопанье крыльев, напоминающее работу лопастей: Тиберий снялся с крыши и начал набирать высоту. Я сложила руку козырьком, помахала им вслед и, не теряя времени, побежала к раскрытому окну.
Оттуда доносился монотонный гул рабочего процесса. Чей-то смутно знакомый голос рассказывал материал. До меня долетали только отдельные слова преподавателя. Студенты, склонив головы, старательно скрипели перьями (кто-то на задних рядах мухлевал — самопишущее перо бегало по пергаменту, пока хозяин читал под партой что-то, явно не относящееся к теме занятия).
— …И они рождались из солнечного света в особо ясные дни.
На этой фразе я впрыгнула в окошко и остановилась на подоконнике, оглядывая аудиторию.
Раздался коллективный вздох. Тридцать пар глаз уставились на меня со смесью ужаса и восхищения. Я представила, как сейчас выгляжу: платье развевается, волосы трепещут на ветру, на лице написана неколебимая решимость.
— Мадам… а это и есть salamandra vosplamenatus?[2] — благоговейно спросил какой-то конопатый студент.
Я посмотрела в сторону профессорской кафедры, и душа упала в пятки. Это же надо было из всех аудиторий выбрать именно ту, где проходило занятие мадам Чераты!
Новый ректор, как и все, пару секунд оторопело таращилась на меня. Надо сказать, она изменилась: очки в роговой оправе никуда не делись, но деловой костюмчик, пришедший на смену мантии, помада смелой расцветки и новая прическа призваны были продемонстрировать окружающим смену статуса.
Наконец она очнулась, раздраженно отложила указку, впечатав ее в стол, и направилась ко мне.
— Нет, Асмодей, это princessa ordinaria,[3] но если она сию же секунду не покинет здание Академии, то станет princessa vosplamenatus.[4] — С этими словами она схватила меня повыше локтя, стащила с подоконника и поволокла к двери. На ходу кивнула одному из студентов: — Ливий, замените меня на ближайшие десять минут.
— Послушайте, профессор Черата, — сказала я, когда мы оказались в коридоре, и вывернулась из ее хватки. — Я пришла не просто так, а за одной вещью, и без нее не уйду.
Она тоже остановилась. Очки на носу аж подпрыгнули.
— Мадам Черата, — прошипела она, поправляя их. — Если вы не забыли, то говорите с новым ректором Принсфорда.
— Мадам Черата, — согласилась я. — Знаю, мы с вами не всегда хорошо ладили, но сейчас не время вспоминать прежние размолвки. На кону судьба королевства. Мне только на секундочку забежать в один зальчик, и, обещаю, больше вы меня не увидите.
Она снова вцепилась в мой локоть и потянула по коридору к боковой лестнице. За закрытыми дверями шли занятия.
— Нет, тебе нельзя здесь оставаться.
— Да выслушайте же! — я затормозила пятками и попыталась вырваться, но на этот раз она держала крепко.
— Нет, это ты выслушай! — Она остановилась, тяжело дыша, и ткнула пальцем мне в грудь. — Все это не шутки. Тебя не должны здесь увидеть, а не то…
Раздалось сухонькое покашливание. Ректор побледнела и обернулась. Из-за поворота вышел, потирая ручки, Глюттон Медоречивый.
— Мадам Черата, — промурлыкал он, — как это любезно с вашей стороны лично доставить к нам принцессу Оливию. Вы ведь именно это собирались сделать — отвести ее во дворец, не так ли?
Ректор что-то неразборчиво пробормотала. Ясно было одно: этот оживший принц с вкрадчивыми манерами и лисьими повадками пугает ее до икоты.
Я тоже примерзла к месту, завороженно наблюдая за экс-статуей.
— Ну, разумеется, — кивнул он так, словно добился вразумительного ответа, — вам бы и в голову не пришло ослушаться распоряжения Его Величества.
К мадам Черате вернулся дар речи.
— Мадам Лилит, вы хотите сказать, — отчеканила она.
— Цели первого советника полностью совпадают с целями Его Величества, на благо которого она служит. Мы ценим лояльность жителей королевства и вашу, конечно. Благодарю, дальше я сам поведу принцессу.
Он потянулся ко мне, но мадам Черата вдруг загородила меня собой, чем немало удивила:
— Вы забываете, что я ректор этой Академии, и здесь действуют мои указания. Принсфорд вне чьей-либо юрисдикции, здесь свои законы, над которыми не властен даже король.
Глаз покровителя факультета магической дипломатии вспыхнул алым.
— Что я слышу? — вкрадчиво прошелестел принц. — Будь на моем месте кто-то другой, кто-то менее чуткий и дипломатичный, он бы решил, что ваши слова попахивают… изменой!
Мадам Черата издала судорожный вопль и схватилась за горло, машинально комкая бусы, словно ища спасения.
— Да как вы смеете… — прошептала она.
— И это вы забываете, дражайшая и многоуважаемая мадам Черата, — продолжил принц, надвигаясь на нее и с каждым шагом словно бы становясь выше. Приторная любезность стекала с лица, как глазурь с пирожного в жаркий день, придавая ему пугающие черты, — что Академия основывалась при моем непосредственном участии, и если кто и имеет право отдавать тут приказы, то это никак не жалкая профессоришка, — в голосе прорезалось злобное шипение. — Эти стены еще помнят меня.