Влад лишь усмехнулся, видя, что молдаванин даже по плечу похлопать стесняется.
— Да, теперь я знаю, как тебя зовут, — продолжал старый знакомый. — Слышал, что мой совет пошёл тебе на пользу. Ты теперь в друзьях у Александра.
— Да, — ответил благодетель, — но вот тебя, я почему-то при дворе не увидел, а ведь ты сам говорил, что к Александру вхож.
— Вхож, — согласился молдаванин, — но я вхож так же, как ты был поначалу. То есть по большим праздникам.
— Значит, ты у Александра не служишь?
— Нет.
— А у кого же ты служишь?
— Пока я сам себе хозяин, и это лучше, чем служить абы кому.
Влад обратил внимание, что молдаванин даже сесть не считает возможным, пока высокородный благодетель остаётся на ногах: "А ведь в прошлую встречу садился первый и не робел".
Глядя на это непрошенное, но искреннее почтение, недавний государь произнёс:
— Остался бы я государем, может, принял бы тебя на службу.
— Что ж, я это запомню, — кивнул старый знакомый и сразу осмелел, предложив теперь уже по-приятельски. — Садись, выпей со мной. Долг я тебе вернуть пока не могу, но угощу тебя.
Влад отмахнулся:
— Да забудь ты про этот долг. Я же говорил, что если твой совет окажется хорошим, тогда ты мне ничего не будешь должен.
— Нет, я так не могу, — помотал головой молдаванин. — Я верну. Ну, так выпьешь со мной, а? — он всё никак не садился первым.
— Что ж. Можно и выпить, если делать нечего, — согласился Влад, усаживаясь на табурет.
— Вот и хорошо, — обрадовался старый знакомый. — Теперь ты меня поймёшь. Я ведь говорил, что пью от безделья. А теперь мы станем от безделья пить вместе.
Когда они выпили по первой кружке вина, Влад вдруг спохватился:
— Слушай-ка, молдаванин, я ведь даже не знаю, как тебя зовут.
Тот назвался, но в следующие три часа выпито было столько, что имя вылетело у Влада из головы. Позднее Влад, конечно, запомнил, но к тому времени так привык называть своего нового приятеля молдаванином, что это наименование закрепилось, а затем превратилось в новое имя — Молдовен.
Пили приятели много. Через раз эти попойки оплачивал Влад, но оскудение в кошельке всё не наступало, ведь даже на одну серебряную монету можно было купить много дешёвого вина, а пьянило оно едва ли не лучше, чем дорогое. Пусть на вкус казалось кисловатое, но ведь такое пьют не ради сладости — ради веселья.
— Знаешь, Молдовен, — сказал однажды Влад, — ты не обижайся, но... Вот я с весны тут живу и за это время, кажется, выпил больше, чем за всю предыдущую жизнь.
— Конечно, — согласился Молдовен, со стуком ставя пустую кружку на стол. — А чем тут ещё заниматься? Разве что с женщинами знакомства искать, но тут я тебе не помощник. Сам ищи.
— А кроме этого? — продолжал спрашивать Влад. — Не может быть, чтоб совсем уж нечего было тут делать.
— Тогда что ж ты себе занятие до сих пор не нашёл? — в свою очередь спросил Молдовен и, чтобы ещё лучше оправдать безделье, начал допытываться. — Вот если бы ты со мной не пил, то что бы делал? Женщины у тебя, как вижу, нет. У Александра ты не каждый день. А что делаешь, когда не у него?
— Ещё недавно я коротал время тем, что упражнялся в битве на мечах, — ответил Влад.
— А сейчас почему забросил? — оживился молдаванин.
— Не с кем упражняться, — вздохнул Влад. — Был у меня рослый и сильный слуга, который становился моим противником, но недавно я отправил его по одному важному поручению, и, пока тот не вернулся, мне упражняться не с кем.
— Тогда давай, я его заменю, — предложил Молдовен, — но учти, что я не твой слуга, а воин, и биться мы будем на настоящих мечах.
— Зачем на настоящих? — Влад немного опешил. — Может, лучше заменить мечи палками?
Молдовен засмеялся:
— Да, я так и знал, что настоящий меч ты в руках держишь редко! Пора исправить упущение.
Этот разговор они продолжили на следующий день, стоя за заднем дворе Владова дома, раздетые по пояс и с настоящими мечами в руках.
— Может, всё-таки не надо? Ещё пораним друг друга, — неуверенно произнёс малоопытный боец.
— Нет, надо, — успокаивающе улыбнулся Молдовен. — Пора тебе отвыкать от деревяшек. А после, если вдруг случится участвовать в настоящем смертельном бою, вспомнишь меня и благодарить станешь.
Молдовен вдруг сделал шаг вперёд и со всего размаху нанёс рубящий удар. Влад аж глаза вытаращил, хотел отпрянуть, но его рука сама приняла правильное положение — лезвие меча скрестилось с мечом противника, а затем Влад оттолкнул чужое лезвие в сторону, ведь это движение было много раз им отработано, пусть не на мечах, а на палках.
— Ну, вот — ты же умеешь! — засмеялся наставник. — Главное, чему тебе теперь надо научиться, это не робеть перед настоящим мечом. Научишься — и будешь воином.
Не успев договорить, Молдовен уже нанёс следующий удар — теперь сбоку, скользящий — но и это нападение Влад тоже отразил.
— А сам-то чего!? Нападай! — снова засмеялся Молдовен.
С тех пор они уже не пили, раз нашлось другое дело. Почти каждый день на заднем дворе домика на окраине города слышался звон металла и ободряющие крики наставника:
— Давай, давай! Не робей! Наступай! Видишь, я утомился? Видишь? А зачем мне отдых даёшь, раз у самого силы остались? Это всё равно считаётся честный бой. Давай!
Седая старушка — хозяйка жилища — глядя из окошка на поединщиков, махавших настоящими мечами у неё во дворе, только крестилась и охала.
Так минуло два месяца, а к концу лета у наставника вдруг появились некие дела, не позволявшие проводить поединки ежедневно. В доме Влада он появлялся всё реже, а в начале осени пропал.
Молдовен дал о себе знать на исходе второй декады сентября. Именно тогда Владу, вернувшемуся из Александрова дворца с очередного пиршества, Нае передал кошелёк с серебряными монетами:
— Молдовен приходил, пока тебя не было. Долг вернул, — сказал слуга, а сам уселся у окна и принялся чинить рубаху.
Влад задумчиво подбросил кошелёк в руке и поймал:
— А откуда у Молдовена деньги взялись?
— Сказал, что теперь нашёл себе службу, — ответил Нае.
— У Александра? — не понял Влад.
Нае задумался:
— Кажется, нет. Если б он стал Александру служить, то не говорил бы так запутанно.
— Запутанно?
— Да, господин, — кивнул Нае и добавил. — Молдовен не только долг вернул, но и просил передать тебе на словах... Ой, запутанно как-то говорил, — слуга снова задумался, вспоминая.
— Что говорил-то?
— Говорил, чтобы ты не держал на него зла. Говорил, что он тебе не враг, но ты, возможно, станешь думать иначе.
— А почему я стану считать его врагом?
— Он сказал, что ты скоро сам всё увидишь.
IV
Смена власти в Молдавии не стала для Влада неожиданной. Он даже хотел примкнуть к войску Александра, узнав, что появился новый претендент на молдавский трон — некий Богдан, собравший не слишком большую, но крепкую рать.
Александр, понимая, что войско претендента организовано хорошо, мало верил в свою победу и потому спросил Влада, рвавшегося воевать:
— А если проиграю, поедешь со мной к ляхам?
Земли поляков находились ещё дальше от Румынии, чем Сучава, поэтому Влад задумался. Он вдруг вспомнил: "Мой отец когда-то давно тоже собирался податься к ляхам — собирался от безысходности".
Отцу в те давние времена было примерно столько же лет, сколько теперь исполнилось Владу, и находился родитель в схожем положении — в Румынии престол оказался занят другим князем, весьма склочным, да и в Венгрии ждала опасность. Оставалось уехать подальше и попытаться устроиться на службу к польскому королю, однако из родительской затеи ничего не вышло, до Польши доехать так и не удалось, что в итоге оказалось к лучшему.
Вот почему Влад не знал, соглашаться или нет, а Александр принял его раздумья за вежливый отказ:
— Если к ляхам не поедешь, тогда лучше тебе оставаться в стороне от этой войны. Я не осужу. У тебя свой путь.
Вскоре после этого до Влада дошли слухи, что Александр проиграл битву и скрылся в польских землях, а победитель — Богдан — готовится обживаться во дворце в Сучаве.
Богдан, как и все отпрыски рода Мушатов, правившего Молдавией, тоже приходился Владу родственником — правда, очень дальним. Александр, теперь бежавший в Польшу, являлся прямым потомком молдавского государя Александра Доброго, а Богдан происходил из другой ветви. Богданов отец был братом Александра Доброго.
"Значит, мне нынешний правитель — двоюродный дядя, — высчитал Влад. — Мы почти не родня".
Такое положение дел совсем не радовало румынского беглеца. Надеяться, что новый государь проявит такое же гостеприимство, как прежний, было трудно. Хотелось с кем-то посоветоваться, но Войко обещал вернуться только к началу зимы, а Нае ничего в таких делах не понимал и слепо доверял своему господину:
— Как решишь, так и правильно. Если что, кафтан твоего отца лежит в сундуке в целости. Хоть сейчас надевай.
Влад уже готов был ругать себя, что приехал в Молдавию, а не в Турцию: "У турков жить так свободно, как здесь, конечно, не вышло бы, но зато власть там каждые несколько месяцев не меняется".
Вдруг представилось, что теперь так и придётся раз в полгода или чаще устраивать свою жизнь в Сучаве заново, то есть идти на поклон во дворец к очередному молдавскому государю, называться родственником и просить убежища, а если откажут, то где-то скрываться, пока власть в Молдавии снова не сменится.
Занятый этими невесёлыми мыслями, Влад сидел на крыльце и смотрел, как Нае колет дрова. Слуга явно боялся держать топор в руках — а вдруг по ноге хватишь. Нае тюкал вполсилы и часто промахивался.
— Дай-ка мне, — сказал Влад, поднимаясь с крылечка.
Скинув овечью безрукавку и оставшись в рубахе, даже не подпоясанной, недавний румынский государь принялся за дело. Наученный обращаться с мечом, он и топора в своих руках не боялся. Топор ведь — тоже оружие, и тоже требует точности ударов.