Поленья, расколотые аккурат посередине, так и разлетались в стороны. Нае еле успевал поставить на деревянную колоду очередное полешко и убрать руку, как уже требовалось ставить следующее. Он даже запыхался, а вот его господин ничуть не устал.
Мужицкое занятие, совсем не достойное князя, Владу понравилось. Пока колешь дрова, не нужно думать. В голове приятная пустота, как если бы у тебя совсем не имелось забот — знай себе выцеливай, как ударить точнее.
— Вот про него я тебе и говорил, — вдруг послышался за спиной весёлый голос, странно знакомый.
Нае с очередным поленом в руках замер и поклонился кому-то, так что Владу пришлось обернуться, дабы узнать, кто же пожаловал в гости.
Голос и впрямь был знакомым. В проходе между углом дома и углом курятника, спиной к улице, отгороженной высоким забором, стоял Молдовен и вёл непринужденную беседу с неким седоусым человеком. Говорили эти двое про Влада и как-то странно посматривали.
Влад окинул их вопросительным взглядом, особенно седоусого. Цель их прихода оставалась неясной, но не подлежало сомнению, что седоусый подобно Молдовену является бывалым воином — пусть на гостях не оказалось доспеха, и мечей не было, но осанка говорила сама за себя. А ещё Владу бросилось в глаза, что Молдовен как будто приоделся — кафтан на нём выглядел дороже, чем прежние: "Неужели он устроился на службу к Богдану? И воевал в Богдановом войске против Александра? Ну, тогда многое ясно".
— Доброго тебе дня, Влад, сын Влада, — меж тем произнёс седоусый и чинно поклонился.
— И тебе доброго дня, незнакомец, — ответил недавний румынский государь, не кланяясь.
— Мне сказали, что ты — хороший воин, — меж тем продолжал седоусый, — но тогда почему у тебя в руках не меч, а топор?
— А это для разминки, для разминки, — поспешно встрял Молдовен. — Вот сейчас разомнётся, и начнёт с мечом упражняться. Он каждый день так. Уж я-то знаю. Я сам с ним упражнялся, пока время позволяло. Ручаюсь — воин он хороший.
— Не желаете ли вы оба поупражняться сейчас? — спросил Влад. — Если что, так я готов. Мне в одиночку сражаться против двоих будет полезным опытом.
— Нет, благодарю, — ответил седоусый. — Мне нет нужды тебя испытывать. Я видел, как точны твои удары, пусть и наносимые топором. А если ищешь того, с кем можно скрестить деревянные мечи, я могу это устроить.
Влад ещё раз оглядел своего собеседника:
— А! Ты, значит, наставник некоего молодого воина? И хочешь, чтобы я бился с ним, дабы он мог преумножить своё мастерство?
— Ты догадлив, — засмеялся седоусый.
— Вот! — опять встрял Молдовен, кивая своему знакомому на Влада. — Я же говорил, что он лучше, чем тот боярский сынок, которого ты наметил Штефану в соученики.
— Получается, тот, с кем вы предлагаете мне биться, зовётся Штефаном, — подытожил Влад, воткнув топор в колоду. — Что же это за воин такой, о котором сразу двое бывалых воинов хлопочут?
— Штефан — сын Богдана, нового государя земли Молдавской, — важно пояснил седоусый и добавил уже более скромно: — Я Штефанов наставник в воинском деле. Вот ищу достойного человека, чтобы стал Штефану товарищем в учении и противником в учебных поединках. Платы за это не полагается, потому что учиться вместе с наследником престола — дело само по себе почётное. К тому же, если я увижу, что от тебя Штефану польза, ты вместе с ним от меня много полезных знаний переймёшь. Ну, как? Согласен? Приходи завтра во дворец.
Молдовен, стоя за спиной у седоусого, хитро улыбнулся, но Влад и без этого понял, что соглашаться надо.
— Что ж. Я приду, — кивнул румынский беглец, радуясь, что теперь, считай, принят при дворе нового молдавского князя.
— Я сам явлюсь за Владом с утра и приведу к вам, — пообещал Молдовен седоусому.
— Вот и хорошо, — ответил Штефанов наставник, снова отвесил высокородному румыну поклон и пошёл прочь со двора.
Только и слышно было, как скрипнула входная калитка, и почти одновременно скрипнула дверца дома, которая вела во двор — престарелая хозяйка жилища, хоть и была немощная, едва передвигавшая ноги, но умудрялась видеть и слышать всё, что происходит в её владениях.
Молдовен не удержался и панибратски хлопнул Влада по плечу:
— Ну, вот. Дело улажено. Я же говорил, что я тебе не враг.
— Давно не виделись, Молдовен, — заметил Влад, внимательно глядя на старого знакомого, объявившегося так внезапно. — Значит, когда ты в прошлый раз приходил, чтобы вернуть долг, ты уже находился на службе у Богдана?
— Да, — Молдовен отвёл глаза. — Теперь я в его войске. Пусть и не главный начальник, но заметный.
— Нравится тебе служба? — спросил Влад.
— Нравится, — последовал смущённый ответ, а затем Молдовен уже без смущения снова посмотрел приятелю в глаза. — Там я на своём месте. И, поверь, для Молдавской Страны от Богдана будет гораздо больше пользы, чем от Александра. Александр — неплохой человек, но как правитель слаб. А Богдан умудрён годами и будет править толково.
— Хорошо, если так, — вздохнул недавний румынский государь. Он ещё прошлой осенью, в ходе своего недолгого правления начал понимать, что хороший человек и хороший князь это не всегда одно и то же.
— Я знаю, что навредил тебе, когда помог скинуть Александра с трона, — меж тем продолжал Молдовен. — И вот теперь исправляю вред. Подружись со Штефаном, и из Молдавии тебя никто не выгонит. Ну, что? Простишь меня?
— Да я и не сердился, — улыбнулся Влад, в свою очередь хлопнув приятеля по плечу.
— Штефану столько же лет, сколько Александру, — торопливо принялся рассказывать Молдовен. — Правда, Штефан на Александра по характеру нисколько не похож. Александр по-своему всё-таки человек твёрдый, раз на волков ходил, а Штефан...
— Неужели трусоват?
— Нет, сердце у него не заячье, но и твёрдости характера что-то не видно. Как телёнок, честное слово. Мягкий, добрый. К тому же под пятой у отца, во всём послушен.
— Мда... — задумчиво протянул Влад.
— Ты уж подружись с этим телёнком как-нибудь, — Молдовен снова стал выглядеть виноватым. — Но главное, чтобы Богдан тебя одобрил, поэтому лучше не упоминай, как мы с тобой пили в недавние времена. Да и про пиры у Александра тоже лучше помалкивай.
Богдан продержался у власти долго, если судить по молдавским меркам. Прошёл год, а он всё жил в сучавском дворце.
Меж тем Александр, находясь в Польше, собрал там войско и пришёл в Молдавию, но поход закончился весьма неудачной для поляков битвой возле села Красна. В этой битве Влад тоже не участвовал, хоть и порывался, несмотря на то, что пришлось бы воевать против Александра. Просто за минувший год румынский беглец успел проникнуться уважением к Богдану как к толковому государю и стал думать, что для Молдавии такой правитель действительно лучше. Да и с Богдановым сыном Влад поладил.
Дружба с наследником молдавского престола установилась искренняя, несмотря на то, что изначально завязалась по расчёту. Наверное, причина этой искренности заключалась в том, что Штефан отдалённо напоминал Владу младшего брата — Раду, по-прежнему остававшегося в Турции.
Раду уродился в мать, принадлежавшую к роду Мушатов, а ведь многие Мушаты были русоволосыми. Неудивительно, что у младшего брата во внешности обнаружилась черта, общая с молдавским княжеским родом... и с сыном Богдана.
Штефан, словно подтверждая свою принадлежность к Мушатам, тоже был русоволос, а взгляд у него казался таким же открытым и доверчивым, как у одиннадцатилетнего мальчика, мало что испытавшего в жизни. Наверное, поэтому Влад считал своим долгом заботиться о Богдановом сыне, раз уж не мог заботиться о Раду, и тем самым пытался искупить вину перед братом, оставленным у турков.
Штефан не раз сам говорил, что смотрит на своего румынского друга как на старшего брата, а Молдовен только усмехался:
— Ну, ты меня удивил, Влад, сын Влада! Мне на тебя перекреститься хочется, как на святой образ. Ты и впрямь святой, если возишься с этим телёнком днями напролёт — с утра учишь его мечом махать, будто сам наставник, да и весь остаток дня вы вместе. Это ж надо столько терпения иметь! Я бы давно плюнул. И как тебе со Штефаном не скучно? Я уж не говорю, что денег у него никогда нет, и в корчмах вы пьёте на твои.
Позднее Молдовен стал говорить, что Влад всё-таки хитёр:
— Ты привязал к себе Штефана и много выгадал, — однако "хитрец" ведь не мог знать заранее, что Штефанов родитель вдруг начнёт переговоры с Яношем Гуньяди — распроклятым венгром — а затем заключит с этим венгром военный союз и даже обещает не пригревать у себя Яношевых врагов.
Как ни странно, Влада прочь из Молдавии не выслали. Неужели только из-за Штефана оказалась дарована такая милость? Но даже если так, то румынский беглец к тому времени уже перестал искать выгод в дружбе с молдавским княжичем. Мысль о том, окупится ли потраченное время и деньги, не появлялась ни разу, и, наверное, потому-то всё и окупилось.
Влада не выслали даже тогда, когда он однажды позволил себе непочтительно говорить с Богданом, рассказав тому историю своего отца. Дескать, отец в своё время дружил с Яношем и в итоге лишился головы.
— Не будет тебе пользы от этого союза, — сказал тогда Влад, а молдавский государь хоть и поругал румынского советчика за непочтительные речи, но затем всё забыл.
Это казалось хорошо, но в то же время плохо. Хорошо, потому что беглец по-прежнему оставался вхож во дворец, а плохо, потому что Богдан не внял совету.
Влад сделался мрачным. Особенно мрачнел, если видел, что у кого-то из Богдановых бояр шуба с волчьим воротником. Это казалось дурным предзнаменованием. Уж слишком много обреталось при дворе разного бездельного боярства. Эти люди становились гостями на пирах, но устроиться на службу к Богдану не торопились и как будто ждали чего-то. Даже в совете среди бояр попадались те, кто проявлял странную лень — дескать, незачем выслуживаться у государя, чей век на троне окажется недолог.