— Да срать мне на систему слежения! — заорала я, глядя ему в глаза. — Там мой сын! Совсем один! Драконенок!
— Мы его найдем, — повторила слова Гроу Леона. — Танни, сейчас мы прочесываем этаж…
— Ваш этаж можно два года прочесывать, — сказала я, все-таки отпустив Гроу и вцепившись в волосы. — А у нас счет идет на минуты! Что, если он не сможет обернуться обратно? Он же…
Я глубоко вздохнула, понимая, что еще немного, и у меня случится истерика. А я должна найти своего сына как можно скорее. Должна ему помочь.
Что делают дети, когда они напуганы?
Прячутся.
Где?
— Он должен быть в нашей спальне! — сказала я.
— Танни, там были мы, — напомнил Гроу.
— До того, как ты там был, — сказала я, — он мог не заходить. А когда ты ушел…
— Танни, ты там спала. Уверяю, ты бы его заметила, размеров он вполне себе приличных, — Гроу взял меня за плечи, — до того, как камеры вырубились, мы успели его увидеть. Точнее, запись — та, что сохранилась, она его показала. Он ростом с тебя.
Я его уже не слушала, просто бросилась к лифтам.
Гроу бросился за мной.
В кабине мы напряженно молчали, а обратный путь, который мы проделали до наших комнат бегом, показался мне просто бесконечным. Когда я влетела в комнаты, в гостиной и в спальне было тихо, но гостиная и спальня были мне не нужны. Я действительно было и в первой, и во второй, а вот в ванной…
Дверь туда оказалась приоткрыта, и когда мы влетели в просторную полутемную комнату, я споткнулась о хвост. Точнее, о хвостик. По сравнению с хвостом дракона это был действительно хвостик, но Гроу едва успел меня удержать. Подхватить, рывком притянуть к себе.
Вспыхнул свет, сиреневый драконенок вскочил на все четыре лапы, поднял гребень и угрожающе зарычал.
От этого рыка у меня на всех местах волосы встали дыбом, а драконица рванулась на волю. В смысле, к своему ребенку, я только усилием воли сдержала оборот.
— Вэйд, — тихо сказала я, протягивая ему руку. — Вэйд, ты меня слышишь? Это я. Мама.
Драконенок попятился, очевидно, почувствовав бурлящую во мне силу. Да, удержать пламя я могла, но не звериную суть. Она раскрылась во мне всей мощью, и… он ее почему-то не признавал.
— Вэйд…
Малыш попятился еще дальше и хвостом снес раковину вместе с подвесным шкафчиком. Испуганно подпрыгнул, а потом с рыком рванул мимо нас, Гроу едва успел рывком оттащить меня в сторону. Мы вылетели за ним: Вэйд бил хвостом и рычал, озираясь по сторонам.
— Вэйд! — Я шагнула к нему, сбрасывая руки Гроу.
Драконенок зарычал еще громче.
Я не представляла, что мне делать, не представляла, как до него достучаться — оборот в таком возрасте немыслимое дело! Что, если он меня никогда не услышит?! Что, если так и останется драконенком?! По коже прошел мороз, я шагнула к нему, но он расправил гребень и дохнул огнем. Не в меня. В сторону шкафа.
Стена загорелась вместе с кроватью и гардеробом, с потолка хлынула вода со специальным раствором. Язычки пламени смыло, как будто их не было.
— Танни! — крик Гроу слился с беспомощным верещанием моего сына.
— Назад, — я выставила руку. — Гроу, пожалуйста. Оставь нас одних.
— Ты понимаешь, о чем просишь?
— Понимаю! Я должна обернуться, — я заглянула мужу в глаза. — Иначе он не признает меня матерью. Я должна показать ему, как вернуться. Просто… доверься мне, хорошо? Пожалуйста.
Я судорожно вздохнула, и Гроу, как ни странно, отступил.
— Успокой там всех, пожалуйста. И никого к нам не пускай. Хорошо?
«Хорошо» оказалось очень своевременным, потому что дверь распахнулась. Вбежавшую к нам Леону Гроу вытащил за локоть без лишних слов, а я снова повернулась к сыну. Все чешуйки у него встали дыбом, в глазах застыло такое выражение, что у меня сжалось сердце.
— Малыш, я иду к тебе, — я улыбнулась и протянула ему руку.
Оборот — дело мерзопакостное. В смысле, чувство такое, что внутри тебя взрывается огненный фонтан, а потом бьет через каждую клеточку твоего тела. Магия, разумеется, притупляет боль, иначе я бы просто свихнулась, поэтому трансформация происходит относительно легко. Мир сужается, становится меньше, комната превращается в какой-то игрушечный домик. Раскрываются крылья, когти вспарывают залитый водой ковер, покрытый пеплом. Треск от проламываемых крыльями стен тоже кажется далеким и каким-то нереальным.
Главное остается передо мной.
Главное — мой маленький, напуганный драконенок, который сейчас вжимается в пол и расширенными от ужаса глазами смотрит на большую меня. Я подхожу к нему, под лапами что-то хрустит.
Драконица сейчас сильнее, но и мое сознание остается со мной. Я опускаю голову и осторожно утыкаюсь носом в его нос: знак того, что я не собираюсь нападать. Чувствую, как он дрожит, и отпускаю пламя на полную. Позволяя ему течь сквозь меня, успокаивать, согревать. Если бы я сейчас могла говорить, я бы сказала: «Мама рядом, маленький. Я с тобой», — но говорить я не могу, поэтому из груди вырывается только приглушенное, тихое, успокаивающее урчание.
Все вместе срабатывает, и Вэйд больше не дрожит. Он поднимает голову, принюхивается, с интересом на меня смотрит. А потом, когда я ложусь, окончательно сшибая стену между гостиной и спальней, кончиком хвоста царапая дверь, он ложится рядом со мной. Падает кверху пузом, урчит.
Он больше меня не боится, и драконица удовлетворенно фыркает, тыкаясь носом в подставленное пузо. Драконенок довольно курлычет, такие звуки издают только совсем маленькие звереныши, во взрослом возрасте у драконов изменяются голосовые связки, и звериная суть меня реагирует однозначно: складывает крылья, накрывая свое сокровище. Она довольна и счастливая, шершавый язык проходится по пузу, приглаживая шерстку.
В ее мире все спокойно, все нормально. В ее мире, но не в моем.
Нам с Вэйдом надо вернуться как можно скорее, пока его сознание, сознание человека, не уступило звериной сути.
Я снова рычу и раскрываю пламя, начиная обратный оборот. Драконенок запрокидывает голову, глядя на парящую над нами огненную дымку, а потом переводит взгляд на меня. Возвращение в человека — тоже сомнительное удовольствие, пламени разом становится меньше, меня начинает бить озноб. Я вижу, как растворяются в огненной дымке крылья. Как мой сын снова вскакивает на четыре лапы, не понимая, что происходит. Я заворачиваюсь в первую попавшуюся горелую тряпку, валяющуюся на полу, протягивая ему руку.
— Вэйд… — шепчу. — Вэйд, пожалуйста. Возвращайся ко мне.
И утыкаюсь носом в огромный пылающий нос.
Секунда… две… три… Не знаю, сколько проходит времени, мне кажется, что ничего не происходит безумно долго. Кажется, что он меня не слышит, не чувствует, но я продолжаю звать — раскрывая звериную суть, с которой он знаком. Раскрывая сознание человека — ментально. И в миг, когда отчаяние морозом бежит по позвоночнику, в миг, когда я уже почти готова ему поддаться, над нами вспыхивает сиреневое пламя. Дымка разрастается, накрывая нас, обжигая меня, но я не двигаюсь с места.
Смотрю, как магия окутывает хрупкие крылышки и чешуйки, как образ драконенка тает, как проступают в пламени черты Вэйда.
Миг — и он снова передо мной.
Мой малыш.
Он смотрит на меня, словно не понимая, что случилось, а потом кричит:
— Ма-ам! — и бросается ко мне.
А я бросаюсь к нему, обнимаю собой, всем телом, всеми руками, притягивая к себе. Даже не сразу понимая, что реву. Слезы текут по щекам, а я прижимаю к себе свою драгоценность, своего Вэйда, и, когда в комнату влетает Гроу и бросается к нам, улыбаюсь.
От счастья.
За три часа до праздничного ужина
— Танни, мы здесь лишние.
Гроу повторил это уже раз шесть, но я все равно не могу заставить себя подняться с кровати Вэйда и оставить его одного. Умом понимаю, что муж прав, и вообще-то я никогда не была из тех, кто водит сына за ручку всегда и везде, но сейчас, после того, что случилось… Вэйд заснул очень быстро. Он не просто заснул, он вырубился, а я сидела рядом с ним на постели, точнее, лежала, глядя на то, как ровно поднимается и опускается его грудь, как густые ресницы отбрасывают тень на щеки, и не могла на него насмотреться.
При мысли о том, что могло произойти, что он мог не вернуться, меня продирал такой страх, что начинало трясти изнутри. Я не стучала зубами только потому, что могла его разбудить, а Гроу говорит — уйти и оставить его?
Нет.
Нет.
Нет!
— Танни…
— Я побуду с ним до завтра.
— Ты будешь бегать за ним всю жизнь, если сейчас не дашь просто ему поспать.
— Как ты можешь такое говорить?! — я с шипением развернулась к нему. — Мы чуть не потеряли сына…
— Не потеряли, — Гроу в упор смотрит на меня. — Вот именно, Танни. Он с нами, и с ним все в порядке. И если ты сейчас через это не перешагнешь, будешь всю жизнь с ним носиться.
— И что в этом плохого? — интересуюсь я все так же шепотом, правда, на этот раз сжимаю руки в кулаки. — Ах, да. Я забыла, ты же из тех, кто учит справляться со страхами радикально: мордой в бассейн, в открытый лифт на огромную высоту. Все так просто, правда?
Гроу плотно сжимает губы, разворачивается и уходит. После чего в комнате воцаряется тишина, а я снова поворачиваюсь к Вэйду.
С ним действительно все в порядке. Медики, которые с ним носились, подтвердили, что все показатели в норме, и что повторный оборот в ближайшие несколько месяцев ему не грозит: он израсходовал колоссальные резервы своего пламени. Пламени, которое сочетает в себе все четыре стихии.
Впервые за всю историю нашего мира.
Разумеется, информация разглашению не подлежала, но я даже не представляла себе, что будет потом, когда об этом узнает Совет. Мировое сообщество иртханов. И прочая, прочая, прочая… Возможно, дело было в том, что с моей кровью изначально что-то пошло не так, то есть мне влили кровь пустынника, а потом мне делали переливание от Рона, но я получилась истинная.