– Закончите торги! – возопил один из гостей, опасаясь не успеть получить свое после того, как Фаршитх сядет за одним с ним столом.
– Десять даров! – гневно требовал другой, чиновник из Полей Благодати. – Остальные продавайте как хотите! Держите свое слово!
– Прошу простить, но мне нужно встретить гостей. Мы соберемся в этом зале завтра, почтенные и достопочтенные, – непоколебимо отказал Теорат Черный. Впрочем, его тон был обманчив, потому что леность из его движений пропала.
– Вы издеваетесь?! Вы знаете, кто мы?
– Я заплатил вам за дар Гаара! – возмутился покупатель. – Вы до сих пор не передали его мне! Сколько можно? Передайте его!
– Потом. Все потом!
И, развернувшись, отчего плащ подлетел, Теорат устремился к входу в главный донжон, на ступень которого уже сходили из паланкинов господа в шелковых туфлях, украшенных рубинами и гагатами. Шауни с Арушитом кое-как уняли господ, и все разошлись по покоям уже даже не в раздражении, а с неприкрытой злобой.
Поздним вечером Теорат был в своих покоях. Его внимания теперь требовало не только происшествие с отравлением, которое сгустило атмосферу недоверия до предчувствия возможной резни, но и сами господа. Пожалуй, господа теперь становились даже опаснее узников в темницах, которые, освободившись, способны убить все живое голыми руками. И лишь благодаря Теорату ситуацию удавалось держать под контролем. Но лишь пока. Однако вокруг его рта залегли морщины. Казалось, что он уснул: веки его были прикрыты, едва дрожали, как в дремоте, но почесывающий подбородок длинный палец показывал, что владелец пребывает скорее в глубоких раздумиях.
– И опять никаких следов, – заметил барон.
– Арушит говорил, что проверял своих дважды, – подтвердил Шауни.
Теорат молчал. Глаза его блеснули.
– А не джинны ли это? – предположил Шауни.
– Нет, не они. Яды не их оружие. Причем в последнем случае ядом воспользовались чрезвычайно неопытно.
– В любом случае нам надо разобраться с этим. Господа злятся! А тот, кому ты продал бессмертие, требует его немедля и уже трижды присылал гонца. Он представитель аристократии из Нор’Мастри, с ним бы поаккуратнее. Почему отказываешь ему? – Шауни взял в руку кубок с кровью, что ему принесли. Поднеся его ко рту, он ненадолго замер и не стал пить. Все боялись ядов.
– Сначала золото – потом товар. Золото он пока лишь пообещал, да я его не увидел. Сделка может не состояться, если я передумаю.
– Уж не думаешь ли ты продать все дары Мо’Радши?
– Не все, но большую часть. Я предполагал, что в торги вмешаются богатейшие и влиятельнейшие люди, но, остерегаясь их, назначил торги на Севере, а не Юге, в отдаленном замке. Раз Фаршитх сам нашел Арушита и лично прибыл сюда с уже подготовленным золотом, это значит одно: он настроен расплатиться монетой. А я настроен обсудить с ним то, что интересует меня больше монет: защиту после торгов. Арушит юн и неопытен, раз думает, что гора богатств убережет его. Но мы с тобой поступим умнее.
Теорат умолк, призадумавшись. Привыкший к этому Шауни пригубил крови, правда всматриваясь в кубок так, будто оттуда может выпрыгнуть нечто.
– И все-таки кто отравил господ? – проговорил Шауни вслух. – Арушит? По-южному импульсивен, несдержан, мстителен.
– Это не он, – откинул вариант Теорат, махнув рукой.
– Только не говори, что ты ему веришь…
– Я верю его натуре. А она насквозь лжива и труслива. Он заинтересован в нашем общем деле даже больше нас. Чинить препятствия не станет.
Шауни воззрился в непонимании:
– О чем ты?
– Ты так и не понял насчет Арушита? – И Теорат пояснил: – Он не наследник Сигмунда. Об Арушите ни разу не писали в письмах, зато было упоминание о некоем мальчишке-слуге с таким же именем. К тому же Сигмунд в последние годы много молился и не хотел возвращаться к прошлому. Он точно не стал бы настраивать сына, будь тот у него, на исправление ошибок прошлого, которое не вернуть. Слишком он пытался забыть всё.
– Хочешь сказать, что Арушит силой забрал бессмертие старика? С помощью магов?
– Само собой, – сказал барон. – У меня порой появляются сомнения в присутствии у тебя ума, Шауни. Арушит – вор, который переживает, что его разоблачат, поэтому и кричит так громко о чести Теух, о былой славе. Ему плевать на нее! Думаю, он вычитал про Кровавую войну в моей старой переписке с Сигмундом, а потом и в письмах от меня, но большего не знает. Так что Арушит никого не травил, он хочет побыстрее исчезнуть отсюда, получив богатства.
– И ты не накажешь его? – мягко возразил Шауни, которому южанин был не по душе.
– Нет. Он выполняет свои условия сделки, я – свои. Разорвать нашу с ним клятву не так трудно, но у меня есть честь торговца.
Покои погрузились в тишину. Задумавшийся Шауни накручивал седые пряди на палец и кусал губы.
– Но если не Арушит, то кто? – спросил он чуть погодя, смирившись с решением друга. В общем, как и всегда. – Кто так все подготовил, чтобы кувшин с ядом попал к нужному гостю? Кто и, главное, зачем отравил слугу, если все веномансеры сразу повели носами? На что рассчитывал отравитель? Что слуга успеет пожать руку нужному человеку или вампиру?
– Или, наоборот, не успеет… – открыл глаза Теорат, пробудившись от ленивых раздумий. Потом он осмотрелся. – Артефакты от подслушивания не утратили силы?
– Я проверял, руны еще сияют, – ответил Шауни. – Ты что-то надумал?
– А был ли вообще нужный господин? – резко спросил барон. – Должен ли был слуга коснуться кого-либо? Или его просто отравили, чтобы поднять шум? Да и кувшины расставляли беспорядочно – подгадать, куда поставят отравленный, невозможно.
– А-а-а, – протянул Шауни. – Ты хочешь сказать, что цели для отравления не было? Целью было потянуть время? Ты про это?
– Так и есть! Не иначе!
Теорат выскользнул из кресла, заходил по покоям.
– Нужно достать из Горрона его память. Это может быть связано с ним. Займись этим прямо сейчас, даю время до следующего вечера! Пошевелись! А я к Фаршитху!
В дверь постучали. За порогом стоял курчавый мальчик – раб достопочтенного Фаршитха Мо’Радши. Он сообщил на рассиандском языке, что его хозяин желает видеть барона у себя в покоях.
Подтвердив, что скоро придет, Теорат прикрыл дверь и обернулся к своему другу:
– События происходят в соответствии с моим замыслом. Сам Фаршитх захотел договориться с нами. Мы покончим со всем этим в ближайший день-два, и большая часть даров будет передана советнику, который увезет их на Юг. Малую часть я продам на торгах. Сир’Eс погибнет окончательно, как и пристало старому слепому зверю, неспособному видеть новый мир и жить по новым законам. А мы с тобой, мой дорогой друг, перестанем нести его на своих плечах и отправимся дальше налегке, без отягчающего груза.
Настоящим торговцам привычно оценивать не только товар на своих складах, но и, казалось бы, такие неосязаемые вещи, как дружбу, долг и честь. Таков их принцип – повсюду искать выгоду. Они согласны зваться другом, если дружба им полезна. Они исполняют свой долг, пока получают за это власть и золото. Они заботятся о своей чести как о том, что повышает их собственную ценность в глазах других и позволяет заключать успешные сделки. Но все это лишь до поры, пока не получится продать что-либо из вышеперечисленного таким образом, чтобы чаша весов с монетами опустилась до самой земли.
Торговцы, пожалуй, очень понятны и предсказуемы для таких же торговцев.
Однако даже советник Фаршитх, многое повидавший на своем веку, поразился, с каким безразличием торговался с ним Теорат Черный – будто речь шла не о бывших соратниках, а о простом товаре на прилавке.
Для самих же старейшин, скованных в темницах ядами, Теорат оказался даже страшнее Барши Безумного, страшнее всех врагов, вместе взятых. Остается только гадать, что они испытывали, дожидаясь конца. Им не дали ни шанса спастись. Будь на них магические кандалы – и тогда был бы малый, но шанс, что заклинание спадет, из-за чего такими кандалами перестали пользоваться с десяток лет назад. Тем более Молчаливый замок стоял на источниках Неги, о чем и сообщили приехавшие маги. Но вампиров держали оковы ядов. С неподвижными лицами, закатив глаза, распахнув рты, они, вероятно, бесновались внутри, горели, как в пламени, и проклинали все на свете.
Над ними предвестниками смерти нависали бледнолицые веномансеры, прячущиеся за масками.
Шауни вошел в темницу как раз в тот момент, когда высокий мастер ядов припадал к шее Горрона де Донталя, подняв маску. В стороне на табуретах были разложены склянки с различными составами Гейонеша, которые давали узнику по очереди, чтобы извлечь воспоминания. Однако тот путал своих тюремщиков и подкладывал им чужие воспоминания, тюремщиком которых был уже сам.
– Ну что? – спросил Шауни.
Веномансер рывком разогнулся и надвинул маску на окровавленный рот.
– Пока ничего. Я разбавлял Гейонеш зиалмоном, смешивал с кровью другого старейшины, с другими ядами, добавлял бурдун для расслабления разума. Перепробовал все, причем дважды, а порой и трижды.
– Похоже, пустое дело? – Шауни выдохнул.
– У него очень много воспоминаний, почтенный. Слишком много. Как песка в пустыне.
– Ну, что поделать, нет значит нет… – На мягкое лицо Шауни легла неприязнь, которая всегда сдерживалась в присутствии барона. – Я так и думал, что у нас ничего не получится. Будь моя воля, убил бы его сразу, – признался он.
– Так мне пробовать дальше? Или нет? Вы присоединитесь, как в прошлый раз?
Высокий веномансер, казалось, был растерян и не знал, как поступать. Он оглядел свои вонючие склянки с ядами и темницу в крови.
– Давай сам, – ответил бессмертный. – Но сильно не старайся.
– Вы продадите его на торгах?
Шауни лишь кивнул.
– Кого подготовить еще? – спросил из-под маски веномансер, заинтересовавшись.
– Всех. Всех подготовь, чтобы к вечеру следующего дня у них в крови не было ядов, кроме… как там его?