– Зиалмона? – подсказал веномансер.
– Да. И мы покончим со всем, – ответил Шауни. – А скажи-ка мне, веномансер, тебе встречались такие вампиры, которых ты возненавидел в первый миг, как увидел?
Мастер ядов призадумался. Он посмотрел на черноволосого бессмертного у своих ног.
– Да, встречался один такой, – произнес он неторопливо, подбирая слова. – Поначалу мне казалось, что я восторгаюсь его умением выходить победителем из дурных ситуаций, приспособленностью к жизни, обаянием и красноречием. Но под восхищением пробивались ростки презрения из-за того, как быстро он подо все подстраивался, с каким удовольствием называл новый яд вином. Стоило обстоятельствам измениться, и он предал всех нас.
– Надо же, примерно то же самое я испытал к Горрону! – изумился Шауни. Его взгляд тоже опустился к ногам веномансера. – Перед тобой Горрон де Донталь – бывший король Дальнего Севера, верный Сир’Ес, обольститель дам и завсегдатай пиров и тостов. Но, увидев его впервые, я сразу понял: он не тот, за кого себя выдает. Он тщеславен, обидчив, самолюбив, алчен и, главное, ревнив. Воплощение всех пороков под маской добродетельности. Он терпеть не мог нас с Теоратом, но вместо открытого неприятия лишь улыбался нам еще шире. А Эннио, Гиффарда или Уильяма так и вовсе называл друзьями.
Седоволосый Шауни подернул плечами, точно отгоняя от себя воспоминания. Затем он с пренебрежением поглядел на мастера ядов и бросил:
– Хотя тебе все равно не понять, отродье ядов. Не тебе ли пить яды, как кровь? Делай, что приказано!
– Как прикажете, – склонил голову веномансер. – Мы все сделаем… Все подготовим…
И он принялся дальше пробовать различные составы Гейонеша. Лица, однако, больше не открывал, только приподнимал свою маску ровно так, чтобы вцепиться острыми зубами в шею Горрону, но не более. Его синие глаза глядели сквозь прорези маски двумя обломками льда, ощупывали лицо узника, на котором каждая мышца расслабилась, а рот перекосился в сторону. «Гадкие создания, эти веномансеры. Таким нельзя давать бессмертие, – думалось Шауни, пока он наблюдал за действиями мастера ядов, за его ловкими руками с длинными пальцами, которые, как паучьи лапки, хватали пузырек за пузырьком. – Хорошо, что Теорат озаботился и тем, чтобы получить невосприимчивость ко всем ядам, и тем, чтобы об этом никто не узнал. С такими созданиями даже стоять рядом противно».
Чуть позже
Недовольный Арушит расхаживал по покоям барона. Рассвет едва просачивался сквозь черное, затянутое тучами небо, лег на замок темно-серой завесой; и то и дело южанин поглядывал из окна и кривил лицо, когда видел омытый дождями унылый сад, верхушки голых деревьев за стенами, а также мокнущих караульных.
– Почему вы договорились с Фаршитхом единолично, без меня? – негодовал он.
– У тебя получилось бы лучше?
Теорат сидел в кресле. В руках у него была стопка бумаг, только что принесенная слугой.
– Вы продали ему старейшин по двадцать пять тысяч золотых! Всего лишь двадцать пять тысяч! Мы могли бы продать их всех по пятьдесят тысяч, которые готовы были выложить господа!
Теорат промолчал, не отвлекаясь.
– Чем вы руководствовались? – напирал Арушит.
– Опытом, – ответил барон.
– Ваш опыт сделал нас беднее!
– Он позволил быстро продать все. Ты так и не понял, что не у всех присутствующих, даже с займами и закладыванием земель, найдется пятьдесят тысяч, чтобы расплатиться за бессмертие. Не у всех найдется и двадцать пять тысяч. Те, у кого они есть, сегодня купят семь даров, а остальные покинут замок ни с чем, с пустыми руками.
Теорат продолжил заниматься своим делом: вскрывал ножом для заточки перьев запечатанные письма, отобранные у тайных гонцов. Он пробегал стальным взглядом каждую строчку, разгадывая значение слов или по крайней мере стараясь понять, о чем на самом деле там пишут. Но ни одно из них не имело в себе тех сведений, которые он ждал. Ни одно не указывало на то, что кто-то занимался отравлением.
– Тем более с нами играют, – продолжил он негромко. – Это не разборки господ между собой, а попытки потянуть время.
– С чего вы взяли?
– Во-первых, кувшины были расставлены беспорядочно. Никто не знал, в каком именно будет яд. Во-вторых, то же самое с прислугой. Кто-то дотронулся до его руки, слуга протер рукой лицо и задохнулся, без всякого стремления донести яд до кого-либо. Борькор, кажется? Ты упоминал, что разбираешься в этом. – Барон увидел кивок и продолжил: – Из-за этого мы переложили обряд на другой день, что и было целью отравителя. – Барон швырнул стопку писем в огонь камина. – Чего он добивается? Неизвестно. Но мы не дадим ему этого времени. Благодаря Фаршитху и последним торгам мы продадим разом всех бессмертных, пусть даже с уступкой по цене, а потом нам всем нужно будет уходить на Юг, где и рассчитаемся с тобой. Ты заставил всех своих слуг повторно испить Гейонеша? Особенно веномансеров.
– Почему вы думаете, что это не господа?
– Еще раз, – перебил его Теорат. – Ты проверил память своих слуг?
– Да проверил я! – вскипел Арушит.
Впрочем, он на миг поколебался.
– Почему в твоем голосе я не слышу уверенности?
– Я же сказал, что проверил! – огрызнулся южанин. – Сами ответьте сначала про господ!
– А у тебя ума не хватает понять, что я только что сжег тайно отправленные ими послания? – Теорат указал рукой в сторону камина. – Жалобы родственникам в городе, попытки организовать на нас с тобой засаду, просьбы найти банк с меньшим процентом… Но ни единого упоминания, как дальше поступать с ядами. Среди господ нет отравителей. Еще раз, всех ли ты проверил? Все ли непричастны? Или ты что-то скрываешь?
– Да говорю вам, что всех! Правда… у одного память неполна… Обрывочная…
– В каком смысле? – Теорат обратил к нему свой взор коршуна.
– Я про Дария… – Понимая, что от него требуют продолжения, Арушит пояснил: – Это тот, который попросил в качестве оплаты бессмертие. Мы познакомились с ним три года назад, когда я объезжал господ и возле Желтых гор заночевал в деревне из-за сильной пылевой бури. Дарий был местным лекарем на правах раба, его держал при себе наместник деревни.
С вежливым стуком появился слуга, который сообщил, что господа уже ждут в зале начала торгов. Выслушав его, Теорат повернулся к Арушиту:
– Что не так с Дарием?
– Непонятно. Болен. Просто очень болен. Я интересовался у него, пока мы пережидали бурю, но он лишь сказал, что это следствие неосторожного обращения с ядами. Да какая разница? Разве вы не знаете, что при болезнях Гейонеш может показать не все? Пойдемте в зал!
– Погоди-погоди, – барон поднялся и навис над низким южанином. – Расскажи про Дария подробнее. Кто он? Откуда?
– По словам хозяина деревни, он появился со стороны Желтых гор и попросил приюта, – пожал плечами Арушит. – Клейма не имел – не раб. Хотя заботились о нем паршиво: поселили в хлеву с козами и коровами, давали донашивать обноски, поили кровью раз в пару месяцев. Взамен требовали лечить людей и скотину. А Дарию плевать, все терпел… Он вообще немногословный. Потерянный… Правда, кошмарами мучился, отчего сам не в себе порой. Ему в хлеву, видимо, и спокойнее было. Кричал, звал кого-то во снах и рыдал… Но с тех пор как я оплатил ему ингредиенты для лекарств, чувствует себя лучше, хотя кровь дурная, черная, даже и не сказать, что вампирская. Говорил, доживает свой срок. Его позвали тогда в дом, а он вдруг попросил взять его с собой.
– Что за лекарства он пьет? Из чего? – поинтересовался барон.
– Без понятия. Свое что-то намешивает… Заказывает на черном рынке какую-то мерзкую гниль, – Арушит скривился. – Перед Гейонешем перестает пить их, чтобы я хоть что-то увидел из памяти. Он мне невосприимчивость к ядам привил, по запаху их определять научил, так что свои обещания выполнил сполна. Но бессмертие-то ему я, конечно, не отдам, слишком много просит, – Арушит ухмыльнулся.
– А тебя не смутило, что в небольшой деревне оказался опытный веномансер?
Южанин только и высказался в духе, что, дескать, проверил же Гейонешем, пусть воспоминания и фрагментарны, но основное он увидел.
После такого ответа Теорат Черный резко поднялся из кресла и направился к выходу из покоев.
– Куда вы? – Арушит догнал его в коридоре.
– Пойдем познакомимся с твоим веномансером, – сказал Теорат. – Посмотрим, каков он.
В высоком зале, где серели гранитом колонны, потому что с них сорвали клановые гобелены, собрались все господа Севера и Юга. В ожидании они сидели за длинным столом и беседовали, пользуясь случаем, что свел их. Чем ближе они были к Фаршитху Мо’Радше и его семейству, которое устроилось в центре, тем чаще их голоса понижались до благоговейного шепота. Все побаивались советника. Советник же был украшен перстнями, обвит мантией и осматривал зал карими глазами, опутанными морщинами. Фаршитх был еще весьма молод благодаря целителям, привлекателен, хотя на его загорелом лице, несущем клеймо солнца, тенью лежало бремя ответственности за род и королевство. Подле него улыбалась его красивая жена, которая ждала своего бессмертия, чтобы нести красоту сквозь века, обрамляя ее шелками и золотом.
Вдоль стен двигались тенями веномансеры, порядка двух десятков. Еще столько же магов расхаживали и шуршали подолами мантий. От них то и дело слышались жалобы: Молчаливый замок стоит на источнике магии, так что заклинания могут иметь непредсказуемые последствия. Порой они подходили к своим господам и проверяли на шеях тех грозди амулетов, хмурясь, не потеряли ли они силы.
Когда Теорат и Арушит наконец появились, на них сразу обратили внимание, тем более эти двое быстрым, уверенным шагом пересекли весь зал и приблизились к веномансеру. Дарий ничем не был занят, оперся о стену, только порой едва приподнимал маску, чтобы глотнуть свежего воздуха.
Теорат сразу заметил, как веномансер сгорбился, чтобы скрыть высокий рост.