За холмами, в ложбине, защищавшей от ветров, у огня примостились два брата. Один – совсем мальчик, мягколицый и улыбчивый, со слегка прищуренными глазами цвета охры, – очень напоминал Момо в детстве. Он занимался тем, что штопал дырявый мешок. А вот второй, немногим старше, был хмур и высок не по годам. Закутанные в плащи и пригревшиеся, при появлении хромающего отца братья даже не шелохнулись. Только увидев гостей, они поднялись с циновок.
– Эй! Что я приказал делать?! – вскрикнул Момо. – Почему не следите за окрестностями?
– Чего следить-то… – буркнул высокий. – Все пиво и вино лакают. Уснут, не разбудишь до утра даже воем оборотня. Кому мы сдались?
– Оболтусы! – Момо опять развел руками, дескать, он снова ни при чем. – Никак не слушают меня, достопочтенный Ралмантон… А ну-ка, поклонитесь достопочтенному. Еще ниже! Ирштан, у тебя палка вместо хребта? В общем, вот это мой младший, Дарий, – он показал сначала на смуглого мальчика.
– Отец много рассказывал о вас, – добросердечно отозвался Дарий.
Юлиан улыбнулся:
– А о себе в ваши годы он не рассказывал?
– Так… Кхм-кхм… – прокашлялся в кулак Момо. – А вот этот оболтус повыше – это старший, Ирштан. Он глух к моим попыткам воспитать его, а его язык сродни пустынным колючкам, которыми питаются верблюды. К слову, от верблюдицы, которая вечно плевалась в меня, он и произошел.
Ирштан лишь буркнул:
– Опять театр устроил.
Зыркая на гостей, он показательно оттащил циновку подальше от костра, к границе света и тьмы. Там сел вполоборота, достал небольшой, но острый нож и принялся чистить подгнившее червивое яблоко, закидывая хорошие куски в рот.
Пожилой Момо насупился. Видно, у него зачесались кулаки повоспитывать старшего сына посредством тумаков и тасканий за вихры, но в присутствии благородных посторонних он стерпел. Только улыбнулся еще шире, чтобы сгладить ситуацию.
Он постелил узорчатое одеяло на песок и пригласил Юлиана и его спутника присесть как почетных гостей. Пожилой мимик приготовился к долгой беседе, разместился на своей циновке, но неожиданно заметил Филиппа, оценивающего беспорядок в лагере: раскрытые вьюки с едой, где лежали лепешки, финики, яблоки и орехи, двух грязных, точно свиньи, мохнатых ослов и низко висящие над огнем чьи-то сушащиеся подштанники, готовые вот-вот загореться.
Тогда он смутился и замахал руками, обращаясь к сыновьям:
– Что за беспорядок? Сколько учу вас, бездари! – Он погрозил кулаком, придав себе недовольный вид, будто его не устраивает бардак. – А ну, убрали! Мешки завязали, оттащили куда-нибудь. Дарий, потом со штопкой закончишь. Твои же штаны, Ирштан? Поторопитесь! И пошли прочь, пока я буду говорить с достопочтенным!
Закатив глаза, Ирштан поднялся и с послушным братом привел все в порядок.
– А где ослиное седло? – Момо поводил глазами по лагерю.
– У камня, – обронил Ирштан. – Ты, отец, как обычно, ничего не видишь…
Братьев отправили из лагеря набрать дерева для поддержания огня.
– Знакомо. Где-то я с подобной тягой к бардаку уже сталкивался, – вновь улыбнулся Юлиан, когда оба юноши скрылись во тьме.
Момо увидел, что Филипп продолжает обозревать лагерь, однако что тому не понравилось, так и не понял, поэтому сделал вид, что все в порядке.
– Да, да, дети, что с них взять. – Момо прокашлялся. – Достопочтенный, а я недавно вас вспоминал. Да и вообще часто вспоминаю и вас, и Уголька. Помните, я обещал больше не воровать? Так вот, с того момента, как покинул вас, не украл ни одного бронзовичка или серебреника!
– А где берешь монеты? – спросил Юлиан. – Путешествие с Востока на Запад недешево.
– Зарабатываю паломничеством, – расхохотался Момо. – Паломники настырнее мимиков! В поселениях нам всегда дают приют, а за слухи и песни еще и монет отсыпят. Или еды в дорогу. Дают, конечно, немного… Но никуда не денутся… Пару раз повезло. Одарили так, что хватило на двух ослов, которые катают меня и наши вьюки уже четыре года.
– А что со сменой внешности? – поинтересовался Юлиан. – Так и ходишь в своем облике?
– Да незачем менять его. Мы же и так чужие для всех. Вы как-то говорили, что благодаря портняжеству можно прятаться. Помните? Я жил так одно время в Гиратионе, покуда Дарий и Ирштан подрастали. Портняжил помаленьку… Все было хорошо, пока Дарий не начал баловаться с обликами, как дитя с игрушкой, и чуть не угодил под стражников. Тогда я понял, что с малыми детьми на одном месте быть не выйдет. Надо уходить… Забрал их, и мы начали странствовать по миру… – Он коснулся своей широкополой шляпы, где бряцали значки с мест поклонения. – А там и к паломникам прибились. Паломников никто не заносит в городские журналы, никто за нами не следит, а молитву Фойресу молвишь – и любой стражник отстанет от калеки. А паломников все больше и больше. Мы нигде не задерживаемся… Я своим дурням объясняю, что постоянное путешествие по святыням и спасло нас от тех костров, в которых сжигали множество мимиков в 2192 году. Да, после всяких там указов магов стало меньше, но выискивают они нас ожесточеннее, злее! Все из-за веры в Фойреса, которая распространяется со скоростью пожара, достопочтенный. Ему молятся даже в пустынях, и, согласно ей, мимикам в этом мире места нет.
На миг Момо помрачнел, потом продолжил:
– Не думайте, что я жалуюсь. Нет-нет… Еда есть, ослики есть, монет хватает, чтобы переждать холода в городах. Жить всяко лучше, чем не жить. И я чувствую себя обязанным поблагодарить вас за все! И за знакомство с Угольком, который мне часто снится. Не помоги вы мне, не терпи вы меня, я бы не сидел здесь.
– Моя помощь была бы бесполезна, если бы ты не принял ее. Пусть и неосознанно, – ответил Юлиан ласковым голосом. – А теперь настал твой черед помогать своим сыновьям освоиться в этом мире. Правда, Ирштан на тебя совсем непохож…
– А он и не мой… – шепнул Момо, оглядевшись по сторонам.
– Как это? – тут Юлиан прислушался.
– Я тогда ненароком проходил мимо одного квартала в Нор’Куртуле, как прознал, что обнаружили мимика. Причем младенца, представляете? Маги окружили квартал, возводили костер и собирали толпу на сожжение. А я принял облик одного из них и умыкнул ребенка прямо из-под носа! Вот так!
– А Дарий? Он же твой сын?
– Мой. Далеко я с малолетним Ирштаном на руках не ушел. Пришлось задержаться в Гиратионе, где я познакомился с Баязушкой, которая нас и приютила по доброте сердечной. Она уже была в положении, когда поняла, что я мимик. Я помогал ей как мог. Да я же говорил про портняжество… Но когда Дарий родился и подрос, пришлось уйти. Баяза верующая, побоялась последствий, потому пускает нас только на ночевку. Или на зиму, когда холодно. Ну а мы если не у нее в Гиратионе пережидаем зиму, так в Бахро или Нор’Куртуле. Однако в Гиратион я больше не хочу. Из-за Ирштана…
– А что с ним? – спросил Юлиан. Он понял, что мимику некому было открыться все эти долгие годы, потому Момо и вываливает на него все свои печали и беды.
В кустах неподалеку зашелестело. Мимик только открыл рот, как тут же закрыл его. Из-за большого валуна показался Дарий с наломанными ветками, собранными в огромную кучу. Стоило Момо отругать его за подслушивание, отчего младший сын краснел и клялся, что даже не думал об этом, как следом к свету костра бесшумно ступил и Ирштан, сбросивший свои ветви так, что его отец даже подпрыгнул от неожиданности.
Пожилой Момо опять отослал детей, чтобы продолжить беседу.
– А шаги Ирштана я и не услышал… – шепнул он горестно. – Ирштан другой, достопочтенный. Я таким никогда не был! Если я и подставлял кого, то из неразумности, а он делает это из удовольствия. И получается у него на порядок лучше, чем у меня. А в последнюю нашу зимовку… Пришел под утро. На рукаве пятна крови. Пытался убедить меня, что порезался. Но я обнаружил у Ирштана в кошеле скрученную прядь волос, перевязанную серой лентой. Зачем он ее взял? У кого? И где? Поэтому, как чувствуя, поднялся раньше положенного, до рассвета, вышел к рынку и услышал, что нынешней ночью зарезали какого-то мелкого торговца. В его же доме, запертом изнутри. Уже в полдень мы покинули город вопреки требованиям Ирштана остаться, хотя он так ни в чем и не признался.
– Это в каком городе было? Как раз в Гиратионе?
– Да, – растерянно пробормотал пожилой мимик. – В нем самом.
– Понятно, – задумался Юлиан. – Ну, это мог быть и не он. Ирштан, как и Дарий, молод, кровь кипит, как в котле. С ним следует быть предусмотрительным.
Филипп слушал их беседу, понимая ее лишь немного и не вмешиваясь. Он не шевелился, сидел на одеяле, собрав под себя ноги, и изучал Момо. Это Момо совсем не нравилось, так что он после недолгого молчания слишком громко произнес:
– Вы лучше расскажите, достопочтенный, где пропадали все эти годы? До меня доходили слухи, будто появление магического источника в пуще Праотцов случилось в тот день, когда вы исчезли из дворца Элегиара.
– Это лишь слухи, – ответил Юлиан, уклоняясь от разговора.
– Но что же случилось? Мы бываем в пуще ежегодно. Там столько магии, что волосы встают дыбом по всему телу! А я вообще хорошо магию чувствую, достопочтенный.
– А ты, Момо, совсем не поменялся… – Юлиан покачал головой, то ли радостно, то ли в досаде. – Не спрашивай о таком. За такие знания о мире, о кулуарных интригах всегда надо платить, а ценой может стать твоя курчавая голова. Живи, как жил, не интересуйся большим.
– Ну раз не хотите… – немного обиделся Момо. – Но скажите хотя бы, куда едете? Вы появились спустя столько лет, почти такой же молодой, и теперь вновь пропадете? Эх, что за жизнь! – всплеснул он руками.
– В порт Шуджира, – произнес Юлиан.
– А после него куда?
– Не знаю. Может, все-таки и доберусь до Севера с моим другом… Если судьба даст мне время.
– Тогда вам надо по дороге Паломников на север. До упора. Городов на пути нет, лишь мелкие поселения.
– Я знаю, Момо… Но спасибо.