– Дейдре такая же жертва, как и ты. Она не заслуживает подобного отношения.
– Вы поверили ее россказням?
– Она почти ничего и не рассказала. Только проговорилась про Сумрачный Хорренх, свою семью и назначение тех пещер, куда я спускался с гвардией.
– Тогда почему вы ее защищаете? – недовольствовал собеседник.
– Послушай меня, Уильям. Когда погиб Гиффард, я решил, что имею дело с заговорщиками, присвоившими его дар. Обнаружил я не заговорщиков, а тебя, ничего не знающего, но втянутого в эту ситуацию против твоей воли.
– Это другое! Вы сами сказали, я ничего не знал! – ответил Уилл. – Дейдре же знает многое, но скрывает от нас и меня в первую очередь. Обманывает, да причем неумело. Какая из нее жертва? Она пособница заговора! Якобы случайно попалась нам на пути, тащится за нами и дожидается чего-то: то ли вмешательства богов, то ли повторного нападения того демона. Видели бы вы, как она отреагировала на новость о том, что его ранили. Почему я должен ей доверять?! – вспылил Уильям, сам поражаясь той ярости, что поднялась в нем. – И уж тем более почему я должен быть с ней добр? Даже если вдруг окажется, что она знает не сильно больше нас, то и здесь у меня нет желания таскать ее за собой.
– Поговори с ней открыто. Она во всем признается, – настоял Филипп.
– Со мной вы не колебались вплоть до самого суда, на протяжении полугода, а Дейдре, значит, мысленно пощадили спустя всего лишь пару дней знакомства? – заметил Уильям. – Что с вами стало, Филипп? Почему вы с годами так смягчились и стали жалостливым?
– Не упрямься, Уильям, а послушай моего совета, иначе все плохо кончится!
– Да плевать на все! Я добуду из девки ответы, даже если придется задушить ее в постели. И не вмешивайтесь, ради всех богов, чтобы они были прокляты! Это мое личное дело, вас не касающееся!
И Уильям, криво усмехнувшись, поднялся и решительно пошел к лестнице, оставив гудящие голоса позади. Набившись в здание как сельдь в бочку, местные жители спорили о возможном прилете демона. Его уже между собой прозвали «Местью Фойреса», что вызывало у ярых верующих лишь позывы к повторным завываниям и молитвам. Стоило Уильяму пропасть на втором этаже, Филипп против своей воли обратился в слух.
У окна, слушая шум дождя, сидела Дейдре. Не имея под рукой гребня, она прочесывала черные и густые, как грива, волосы своими тонкими пальцами, чтобы за долгое путешествие не растерять приличного вида. Ее лицо уже практически остыло от стыдливой краски, но легкая румяность еще грела щеки и придавала облику живость. Когда Уильям вошел в комнату, она повернулась к нему.
Чтобы не спугнуть, Уильям сначала подошел к окну, скрестил руки на груди.
– А где Филипп? – поинтересовалась Дейдре, чувствуя себя более защищенной в присутствии графа.
– Слушает разговоры местных, – солгал Уилл, не отводя взгляда от вида за окном – другого дома. – Местные боятся, как бы демон не напал на них.
– И правильно боятся.
– Почему же?
Снова нет ответа.
Уильям наблюдал за девушкой краем глаза, пока не дождался, когда она, не зная, как поступить, все-таки завела разговор первой, пусть и на отвлеченную тему. Это-то ему и было нужно. По его губам змеей скользнула ухмылка, оставшаяся незамеченной.
– Скоро мы сядем в большие лодки? – задала она первый пришедший в голову вопрос.
– Мы так неприятны тебе, Дейдре?
– Нет же… Вовсе нет! С чего ты так решил? – Ее легко было ввести в заблуждение, и Дейдре подняла взгляд к Уильяму.
– Путешествуешь с нами уже почти неделю, но я до сих пор не узнал, кто ты, откуда… – Уилл отошел от окна, подсел на край кровати. – Не называешь имени поселения, имени своих родителей. – Уилл заправил прядь ей за ухо. Скрываешь от меня все.
– Я не… Я… – Мысли Дейдре стали расплывчаты, и она попыталась сосредоточиться. – Нам нужно быстрее пересечь большую воду. А когда мы будем слишком далеко от этих плохих мест, я поделюсь с тобой…
Он потер ее пальцы своими, пока она сидела на кровати, растерянная. Прежде всего она была растеряна от собственных нахлынувших чувств.
– Расскажи сейчас, Дейдре…
– Мне нужно понять…
– Что же? Чем я провинился перед тобой, что до сих пор в неведении и сам не знаю, что мне делать дальше? Разве я зол по отношению к тебе?
Придвинувшись, он поцеловал ее в шею, прошелся поцелуями до самой пульсирующей вены. Уильям жалел, что потерял возможность впитывать воспоминания через кровь. К чему были бы тогда эти театральные заигрывания? Он достал края ее рубахи из шароваров, запустил под одежду руки. Они жарко приласкали ее грудь. И вот Дейдре, поддавшись страсти, которая всегда затмевает рассудок, протяжно вздохнула. Под этим темным искушающим взглядом она потеряла всякую волю и понимание, что с ней делают. У Уильяма были темно-синие глаза, но в этой синеве лежали на дне тени, будто глаза его – бездонные озера, где внизу, под водами, притаилась тьма.
– Ты ведь искала встречи со мной, да? – шепнул он хрипло, целуя.
– Да… я… – только и ответила она, прикрыв глаза.
– Но зачем, Дейдре? Что ты хотела от меня?
Ее раздевали, и в последней попытке отказа Дейдре схватилась за свои шаровары, на которых уже развязывали кушак ловкие пальцы, но Уильям только настойчиво убрал ее руку.
Раскрасневшаяся Дейдре ненадолго пришла в себя и вдруг заколебалась. Она метнула взгляд к окну, попыталась мягко отстраниться с испуганным шепотом: «Подожди… Сейчас не время». Однако Уильям на просьбу не отреагировал. Он стащил с нее шаровары, задрал длинную рубаху, полностью обнажив белое тело. Дейдре попыталась оттолкнуть его, уже сильнее, но ее усилия привели лишь к тому, что на нее навалились сверху. Охватившая Дейдре с макушки до пят приятная истома пропала, ее будто окатили холодной водой из бадьи. Она поняла, что с ней собираются сделать, отчего перепугалась и принялась вырываться.
– Что же ты теперь противишься, Дейдре?! – потерял терпение Уильям и повысил голос. – Поначалу таскалась за мной, а теперь… Куда ты поползла?
– Выслушай меня! Нам надо уходить, потому что он рядом!
– О! Я все выслушаю! – Уилл подтащил ее к себе. Девушка попыталась спастись – ударила его по лицу, но вышла всего лишь неумелая и по-женски слабая пощечина. Не оставшись в долгу, Уильям замахнулся сам, и Дейдре рухнула обратно на кровать, в страхе пряча лицо.
– Как звали твою мать, змея?
Дейдре вскрикнула от страха.
– Как звали ее?! Отвечай!
– Хеоллея!
– Хеоллея, значит? – Уилл зло рассмеялся. – Она же Мариэльд де Лилле Адан! Ты думала, я не узнаю эти демонические глаза, передавшиеся и тебе? Я видел их тридцать лет – слишком долго, чтобы забыть!
– Не трогай меня! Отпусти!
Она закричала, истошно и громко, но это сокрылось в гуле народного собрания на первом этаже, на что и рассчитывал Уилл. Он схватил ее за плечи, пристально вгляделся в перекошенное лицо и начал спрашивать:
– Рассказывай все! Попытаешься обмануть – придушу, гадина! С самого начала все! Как ты дожила до наших дней, что не знаешь ни одного языка?!
– Уильям… – расплакалась она.
От второго удара у нее носом пошла кровь, щека побагровела, Дейдре перестала сопротивляться и забылась в боли. Только закрывала лицо руками. Она была достаточно запугана, поэтому достигший своей цели Уильям придвинулся ближе и тихим и опасным голосом повторил:
– Где ты так долго скрывалась?
– Спала…
– Где ты спала?
– В горах… в храме… Матушка наказала, что мне придется уснуть, пока не настанет нужный день. За мной должны были присмотреть шиверу… Меня оставили на них, пока не разбудили… Уильям, послушай меня! – Она снова попыталась что-то сказать, захлебываясь слезами.
– И почему тебя разбудили? – Уильям навис над ней. Она боялась его.
– Для уподобления духам. – Дейдре закрыла глаза руками и уткнулась в колени.
– Что за уподобление?!
– Они привели Генри… Его так звали… Использовали меня, чтобы он стал таким же. Мы выхаживали его, пока его не забрали, посчитав, что с ним не получилось… Он… терзался страшными болями… Меня оставили в храме, а через время ко мне опять пришли юстуусы, уже без матери. Они потребовали, чтобы мы повторили уподобление духам под темными горами, откуда ушел свет. Будто бы Генри погиб… Матушки с ними не оказалось, поэтому я не хотела, но они требовали и требовали… Угрожали, что я ее больше не увижу… Тебя, плачущего, отчего-то обнимающего меня, уподобили под теми же темными горами.
– Так в пещерах внизу была ты? – Уильям подорвался с постели. – Не Вериатель? Я надеялся до последнего, что она не погибла. О-о-о, почему ты, а не она? – Он тоже закрыл глаза ладонью, лихорадочно заметался из угла в угол.
Снизу все так же продолжало шуметь народное собрание, и гул от него доносился даже на второй этаж в комнаты.
– Знаешь, почему ты не нашла мать? Потому что ее не было! То не Хеоллея!
От этого Дейдре подняла в непонимании заплаканные голубые глаза. Как же Уильям ненавидел эти глаза! Ему хотелось выколоть их, выдавить или что-нибудь еще сделать с ними, чтобы больше не видеть, потому что они напоминали ему о случившемся. И он, чувствуя, как его переполняет ярость, кинулся к их обладательнице.
Вскрикнув, девушка опять спрятала лицо за перекрестьем рук, ожидая удара, но он пересилил себя и только схватил ее за локоть.
– Нет ее больше! Ее тело прибрал к рукам демон, нашедший ее на пепелище твоей общины. Все эти годы тебя обманывали и управляли тобой через нее! Твоя мать, Хеоллея, давно мертва!
– Что ты такое говоришь… – Слезы бежали сквозь пальцы Дейдре.
– Говорю, что ты дура, которой пользовались так же, как и мной. Что твоя мать – не мать, а лишь один из джиннов, которому понадобилось зачем-то ее тело! Зачем? Зачем это нужно было ему! Она была провидицей, да?
– Да… После того как духи снизошли из Хорренха, ей стали сниться сны, которые оказались пророческими…
Размазывая слезы по лицу, она всхлипнула: