Затем гости прошли по высоким коридорам, по которым расхаживала пышно одетая старшая прислуга. Тоже человеческая. Шаги больше не отдавались эхом, а тонули во всеобщем гаме. Нынешний замок больше никогда не будет зваться Молчаливым. Назовется он теперь просто Йефасским, и в нем с шумом будут выплясывать на пирах так, что от топота ног трястись будет вся округа. Из хозяйственных комнат выбежала стайка хохочущих служанок, несущих светлое постельное белье, чтобы застелить кровати. Со стороны оборудованных под кухни залов доносились запахи жарящейся птицы. Из двери по пути следования Уилла и Филиппа выносили старые затхлые ковры, чтобы выбить их на улице. Следом за коврами и слугами показался и прижимающий накрахмаленный платок к носу Горрон, который до этого, видимо, чихнул пару раз. А за ним, точно хвост за павлином, потянулась свита из молодых вампиров, которые стелились за герцогом, едва не припадая к туфлям губами.
– А что, если заставить охотников настрелять цапель? Его Величество их очень любит! – предложил один, в ярко-красных шароварах. – Я бы даже сказал, что он их любит больше других блюд.
– Отдаю это на ваше попечение, виконт, – кивнул с улыбкой Горрон.
Виконт радостно кивнул и продолжил:
– А что с винами?
– Какие вина предпочитает наш король? Южное ли «Огненное»? Или «Шажжо»?
– Вы знаток в винах, герцог! – польстил виконт, поклонившись. – Как раз от них король и в восторге. А еще он не терпит сквозняков, мерзнет. Так, может, подготовить больше одеял и побеспокоиться о том, чтобы ему было тепло?
– Все знаете, виконт, – по губам Горрона пробежала обаятельная улыбка. – Вкладываю это в ваши руки. Вы справитесь, как никто другой.
Похоже, человеческая торопливость осадила этот замок, заполонила его весельем, предвкушением пиров и желанием показать себя. И если Уильям был к этому привычен, то Филиппа, как старика, чудные перемены настораживали. Горрон разоделся, будто самый настоящий глеофский аристократ: обшитые золотыми нитями узкие шаровары, высокие сапоги из телячьей кожи, такой же расшитый золотом желтый табард. Он надел маску изящного и изнеженного герцога, и, кажется, эта маска была ему по душе. Он сверкал белизной клыков, улыбался, и от него изливался сладкий запах розы.
К нему подбежал слуга, показал на гостей, и, увидев пропавших вампиров, герцог воскликнул:
– Ах, это вы… Как я рад!
– Неужели вы мне рады? – спросил Уильям, скрестив руки на груди.
– Я рад тому, что мы с вами теперь говорим, Уильям, на равных. Сколько воды утекло с последней наши встречи, правда? – произнес бодро герцог. Потом он посмотрел на обожженное и скуластое лицо родственника и пошутил: – Друг мой, что с тобой? Тебе не понравилось горячее южное солнце?
Он шагнул к Филиппу и заключил его в объятия, после чего заново уткнулся в свой надушенный платок в стремлении избавиться от запахов дороги и лошадей.
– Вас нужно переодеть! В лучшее! – сказал он с чувством. – Но для начала, раз у тебя, Филипп, стоит в глазах вопрос, предлагаю уединиться. Я расскажу вам все, что случилось с момента вашего исчезновения. Ведь всем хочется узнать, почему сюда едет сам король Кристиан, а я готовлюсь принять его со своей пышностью? И почему замок полон людей? И где прочие старейшины? Вы выслушаете меня, оба, и поймете, почему так. Пойдемте! А вы, почтенные… – обратился он к свите. – Я надеюсь на ваше участие. И не забудьте про вина!
Наконец Горрон вместе с одним слугой довел гостей до пещер. Те же стертые столетиями ступени. Тот же коридор, ведущий в темный зал под замком, где проходили всевозможные собрания и суды. Каменные двери с именами погибших в Кровавой войне старейшин были распахнуты настежь, выпуская тьму, которая уже не внушала священного трепета.
Поставив масляный светильник на пол, слуга убрался прочь. Граф с герцогом привычно присели на скамью, на свои места, в то время как Уильям только оперся о стол, но остался стоять.
– Зачем в пещеры? – спросил граф, оглядывая запустелый зал.
– Только тут осталась тишина. Я порой пользуюсь ей, чтобы поразмышлять над прошлым, настоящим и будущим. Место склоняет к этому, согласись, – признался участливо герцог.
– Расскажите же, как так вышло, что клан распался, клятва была разорвана, но замок продолжает стоять, а вы вновь герцог, да к тому же советник самого короля? – перешел к делу Филипп.
– Мне пришлось пойти на многое, чтобы спасти клан, – печально улыбнулся Горрон.
Гости молчали в ожидании объяснений.
– Соглашусь, выглядит подозрительным, что я принес вассальную клятву джиннам, с которыми мы вели ожесточенную войну. Но этому есть объяснение! Понимаете, в нас изначально не видели настоящих врагов… Мы неопасны для джиннов, поскольку более всего из всех высших демонов приближены к человеку. – Горрон переставил светильник на стол. – Но почему они ввязались в войну против нас? Похоже, их, конкретно Гаара, интересовало лишь наше умение переживать любые раны и исцеляться. – И он потянул носом воздух. – Уильям, вы уже все знаете сами, потому что больше не пахнете ни человеком, ни вампиром. И хоть держите губы сомкнутыми, думаю, острых клыков там не отыскать. Кто вы теперь?
– Продолжайте. Не отвлекайтесь, – сухо отозвался Уилл.
Горрон улыбнулся. Его улыбка была отеческой. Герцогу ясно виделось, что за долгие годы рыбачок сильно поменялся. Он сказал:
– Если быть точным, то с нами воевал лишь Гаар, а остальные джинны просто помогали ему. Назовем их уже джиннами, а не изжившими себя велисиалами. Времена меняются. Так вот… Контролировать Север и Юг легче с двух сторон, поэтому я предполагал, что Морнелий – джинн, как и Кристиан. Чтобы подтвердить догадку, я отправился к нему. Пообщавшись, выяснил, что вы, Уильям, во дворце и вас держат в качестве запасного варианта. Большего мне не объяснили. Я помог бы вам в ту ночь. Но… – Герцог вздохнул. – Я давал вам выбор, Уильям. Прими вы мою руку, я бы добрался с вами к Филиппу и спрятал. Получись у них с Генри, вас оставили бы в покое. Однако вы отказались… Сами… Мне поведали, что стало с вашей возлюбленной демоницей. Мне жаль… От всего сердца жаль…
Он склонил голову в знак сочувствия:
– Но разве я не предупреждал вас? Впрочем, что тут скажешь. Вы уже вкусили последствий. После того как обстановка обострилась и Филипп укрыл Мариэльд от взора Гаара, мне пришлось сделать вид, что я готов предать. А я никогда не предавал клан! – Горрон страдальчески улыбнулся, точно мученик. – Я вымолил у Гаара клятву для нашего спасения. Тебя, Филипп, не тронули, хотя собирались… Что было бы, не сделай я этого? Все мы прекрасно понимаем, что и тебя, и твою дочь, и весь клан убили бы. Ведь Гаар мстителен… При своей холодности от тоже живет страстями, как бы ни пытался демонстрировать обратное. Однако одержанная мной победа была не победой, а просто отсрочкой от погибели: клятву дали, точно бросили, без деталей и уточнений. Вопрос нескольких десятилетий, когда нас бы стерли с лица Сангомара. А кто убережет от мстительного джинна? – продолжал герцог. – Правильно, только другой джинн! Понимая, что у них нет предводителя, что не все относятся к нам с предубеждением, я переговорил с несколькими из них. Конкретно с Ямесом и Фойресом, которые, похоже, приходятся друг другу братьями или… двумя половинами одного целого. Они поведали, как произошло Слияние, как их Мать рассеялась повсюду. Этот мир не единожды переживал Слияния! Они готовятся к следующему витку! Ямесу не хватает сторонников, которых не сведет в могилу болезнь или старость, – пришлось примкнуть к нему в обмен на покровительство и защиту всего нашего клана.
– Зачем ему покровительствовать нам, если это настроит Гаара против него? – только и спросил граф, который доселе хранил хмурое молчание, давая герцогу возможность объясниться.
– Потому что они видят в нас сторонников при следующем Слиянии, а вот Гаар – нет, – пояснил герцог. – Я скрывал эти договоренности. Они бы не нашли поддержки в клане. Летэ слишком стар. Пайтрис слишком безразлична. Теорат слишком мелочен. Марко слишком неуступчив. Амелотта слишком обижена. Барден слишком недоверчив. А твои чувства к джиннам я понимаю и принимаю.
Филипп покачал головой:
– Мои чувства не имеют никакого значения. Раз вам удалось уберечь наш клан, то это стоило того. Надо полагать, что вас как нового главу избрали на всеобщем собрании?
– Какое собрание? О чем ты? – Горрон не смог сдержать улыбки. – Летэ мертв. Пайтрис мертва. Никому нет дела до клана! В тот же день, когда мы перебили и захватили в плен южан, Барден предложил мне заняться кланом. Причем даже не предложил. Скорее, пригрозил… Он помогает, но, скажем так, в пределах своего грозного характера, и норовит уехать. В твоем Солраге, а также в землях Теората Черного и Амелотты де Моренн уже мои наместники. Так, о ком я еще не упомянул? Марко пока здесь, и он не против моей кандидатуры. Ольстер во всем согласен с Барденом, но порывается передать дар кому попало, лишь бы передать его. Остальные… Ну, остальные ничего не возразили. Считай, единогласным молчанием одобрили… – И он развел руками.
– А клятвы на крови вы уже принесли? – граф забеспокоился, что все пропустил.
– Нет, Филипп! Клятвы не спасают от предательств! Такие, как Теорат, всегда найдут способ, сколько правил ни выдумывай. Если я направлю клан по старой дороге, то она опять приведет нас к обрыву, так что жить как прежде не получится.
Нельзя сказать, что Филиппа это обрадовало. Он не представлял, как теперь быть вне клановых законов, как договариваться со смертными людьми, которые доселе казались ему птенцами, выпадающими из гнезда и разбивающимися, так и не научившись летать. Разве можно жить, полагаясь на отношения с ними, а не на вампирский свод правил? Разве можно отказаться от тысячелетних обрядов и клятв на крови? Однако пусть сердцем он был не согласен, но ясным умом понимал, что Горрон де Донталь поступает правильно.
Выслушав, как Горрон прибрал к рукам золото пленников, часть которого не успел вывезти Теорат, получил выкупы и не только расплатился по клановым долгам, но и изрядно пополнил казну, старый Филипп поблагодарил его. Он поднялся из-за стола. На его лице читалась беспокойная усталость. И дело даже не в том, что он не до конца оправился после сожжения драконом, а в том, что утомился скорее душой, так что покинул пещеры Филипп в первую очередь, чтобы побыть наедине с собой и подумать над переменами в клане и мире.