адают полностью, потому что на них нападают другие люди.
По осени напали и на нас. Их звали прислужниками юстуусов. Юстуус – это дух, демонэ, вернувшийся в мир живых из Хорренха. Шаман уверял, что они могут быть нашими предками. Но точно ли это были они? Теперь я понимаю, что нет. Нельзя быть таким жестоким к собственным потомкам, даже если не все они чтили обычаи. Енрингред, мой любящий брат… Пользуясь покровом ночи, он пытался вывести свою жену с ребенком, матушку и меня за пределы поселения. Ничего не получилось… Его ребенка убили. Брат не дался прислужникам, погиб за нас в бою, а подле него осталась раненой и моя матушка. А меня с его женой… Всех нас, кто не убежал, согнали в кучу и повели за собой, оставив не похороненными трупы наших братьев, отцов, матерей, сестер и детей.
Дейдре часто задышала от воспоминаний, которые ожили перед ее глазами. Она едва не подскочила с камня, но сдержалась, не желая показывать свою впечатлительность. Дракон так и не шелохнулся. Придя в себя, Дейдре продолжила рассказ:
– Нас со связанными руками вели несколько дней и ночей по равнинам. Подошли мы к огромным горам, выросшим непонятно откуда на месте общины, куда мои матушка и брат отправлялись за женой. Этими горами был дом духов предков, прозванный ими же дворцом. Сейчас он обвален и обитаем лишь тенями, но раньше… «Эти золотые дворцы вырваны нашими божественными духами из глубин земли», – твердили наши захватчики с придыханием. Внутри гора сверкала златоносными рудами, переливалась в гранях драгоценных камений, и залетавший внутрь ветер вмиг теплел и делался летним. Там всегда горел ослепительно-яркий свет, а его источником были стены, расписанные нашими обрядовыми молитвами. Божественные духи… Так назвали их… Когда нас завели внутрь, наши окоченевшие из-за холода тела обогрелись. Всем на миг почудилось – беды закончились. В таких светлых и величественных залах мы обретем блаженство… Но потом мы вспоминали убитых, размозженные копытами тела, горящие соломенные крыши – и чувства наши смешивались… Благоговение перед теми, кому мы молились, переплеталось с темнейшим горем.
И все-таки Дейдре потеряла над собой контроль. Она недолго посидела в полном молчании в окутывающей тишине и темноте, где лишь едва были различимы очертания дракона. Тот, провалившись в дремоту, неожиданно пробудился и посмотрел на рассказчицу, точно требуя продолжения истории.
– Говорили, нам выпала честь уподобиться божественным духам. Духам нужны лишь юные и молодые, без увечий или недостатков, с красивыми, чистыми лицами… И нас, столько человек, сколько пальцев на ногах и руках, отобрали и оставили в большой теплой комнате. Нас накормили сладчайшими фруктами, вкуснейшим мясом, после чего дали отдохнуть. Нас обмыли. Переодели, повели по дворцу. Потолки там высились до неба, стены сочились солнцем. Нам довелось увидеть набитые до верха сундуки с алмазами, изумрудами и жемчугами, дивные украшения, мечи и кинжалы с разбухшими от яхонтов рукоятями.
– Так, значит, это горы Офурта… Я ползал там несколько десятилетий… Темные пещеры без жизни… – прошипел дракон, все-таки удивленный рассказом.
Дейдре обрадовалась, что ей удалось завладеть его вниманием.
– Да, это они! Но тогда они были другими! И там жило столько людей, прекрасных и стройных, сколько я никогда не видела. Вот столько… – девушка показала свои десять пальцев много раз, не умея считать. – У них были блестящие струящиеся одежды, золотые браслеты, серьги и обручи. В одних залах они пили брагу из нескончаемого рога и ели мясо кабанов, чьи кости оживали и становились новым кабаном. В других залах непрестанно танцевали и пели, а в третьих – сливались в страсти. Пока мы шли, эти люди подходили и угощали нас. Мы миновали зал за залом с открытыми ртами. Жена Енрингреда расплакалась от счастья, что нам уготовили такую прекрасную жизнь. Она уже позабыла к тому моменту о своих муже и ребенке, до того восхитилась.
– И я ее понимаю, – сказал дракон. – Это похоже на сказку, Дейдре. Уж не выдумала ли ты эти волшебные подробности?
– Думаешь, я рассказываю сказку? Я говорю все, как помню… Но если ты называешь это сказкой, пусть будет сказкой!
– Хорошо, продолш-шай, – прошипел дракон. – Невероятны были те времена. Куда же вас повели?
– В очень большой зал. Там, окруженную ярчайшим светом, мы увидели дивную птицу. Она была огромна, до самого потолка, очертания ее неясно подрагивали, как у облачка. Птица неторопливо обернулась к нам и… Я никогда не забуду эти глаза, тысячи глаз! Наши ноги подкосились. Перед нами был юстуус, божественный дух! В своем величии он пылал живым огнем, таким, к которому хочется протянуть руку. Он раскинул свои крылья от одного края зала до другого, воспарил ввысь без единого движения, не отворачивая глаз, которые не мигали, а напоминали странные костры, будто скопление солнц.
– Фойрес… Это он…
– Да, так его и звали прислужники. Божественный дух Фойрес.
– Получается, за вш-ше годы у него было одно имя, – дракон переложил шею поудобнее. – Он не менял их, лиш-шь пропал из летописей на несколько веков, чтобы потом вернуться. Но почему?
Дейдре пожала плечами: она не знала. Для нее этих веков не существовало, она провела их во снах.
– Продолжать? Прислужники рухнули на колени, а божественный дух подлетел к нам, – произнесла она, поправив подол рубахи. – Ни разу его крылья не дрогнули в движении. Он вспыхнул куда более ярким огнем. Мы ослепли, взмолились в осознании собственной ничтожности перед этим пламенным величием и всесилием, способным сотворить такие чудеса. – Дейдре вздохнула. – Но нам не причинили вреда… Сложив крылья, божественный дух слился с одним из прислужников. Глаза того стали как костер. Прислужник поднялся. С радушной улыбкой он погладил по волосам мою сестру, что расплакалась в порыве чувств. В душе у нас разлилось тепло. Жест божественного духа был добр. Мы же сами не поняли, как уснули. Проснулись уже в другом месте: светлом, но холодном, как зимний день, где стены дышали льдом. Мои пальцы окоченели. Я не могла ими пошевелить. Все мои близкие, как и я, лежали на каменных алтарях. Знал бы кто, сколько крови прольется на них… На нас надели балахоны, расшитые каменьями, такие же, какой был и на тебе, Уильям. В свете стен все это переливалось и мерцало. Придя немного в себя, я услышала голос… Неподалеку от меня стоял тот самый прислужник. На руках у него извивался небольшой крылатый змей. Фойрес прижимал его к себе, гладил, как любимое дитя, а тот испускал из ноздрей дым и шипел.
Дейдре пересела поудобнее и продолжила:
– Многого я не помню. Сколько прислужников там было… Или как долго я приходила в себя… Однако эту речь, обращенную к змею, запомню навсегда. «До чего же ты прекрасное создание… До чего сильно твое тело, безупречно по пропорциям, до чего зорки твои глаза, белоснежны и остры зубы, а сам ты чувствуешь дрожь и земли и неба. Тебе подвластен огонь, но ты не горишь в нем. Зато очищаешь все им, перед тем как поглотить добычу…» – так восклицал этот Фойрес. Змей оцарапал его, подрал ему балахон и вцепился зубами в ладонь, злобно изгрыз ее так, что полилась кровь. Но Фойрес продолжал гладить его: «Для величия тебе не хватает ни размера, ни разума, ни долгих лет. Твоя власть над огнем так скромна… Но ты послужишь мне, прекрасный аспид, дабы подарить свои достоинства тем, кто их лишен. И все же, сколько в тебе огня! Поразительно, как этот мир смог породить столь малое, но столь расположенное к величию создание еще до моего появления здесь. Не для того ли ты и был порожден им столь малым, чтобы дожить до Золотого века?»
– Я так и думал, ш-што Фойрес – истинный фанатик, – сказал дракон. – Лишь фанатик пытается породить то, чего нет в природе, сотворить из обычного нечто идеальное. Не знаю, что они задумали с драконами, но ничего хорошего не выйдет.
– Из-за него погибла вся моя община, – сказала Дейдре. – Но в его жестах было столько любви, милосердия… Поначалу я верила, что он действительно один из наших предков, который отобрал достойные души.
– Фанатики всегда краш-шочны, Дейдре. Они умеют вести за собой посредством горячих речей и эффектных жестов. И они же сжигают во имя своей любви всех, считая, что так будет лучше сожженному. Не верь речам. Не верь ж-жестам – смотри на поступки, – доселе пристально глядя на гостью, дракон отодвинулся от нее. – Продолжи рассказ уже, пташка… Мне нужен покой, чтобы дожечь в желудке пару-тройку козлов.
– Тебя только это и интересует?
Дейдре не понравилось, как ее назвали, но она стерпела.
– Что еще меня должно интерешовать? – вопросом на вопрос ответил дракон. – Ш-удьба мира? Шостояние дел в королевстве? Не испытывай мое терпение. Как проводили обряд?
– Помню смутно. Нас раздели. Положили нам на грудь таких же едва шевелящихся аспидов, – уже куда более поспешно, не вдаваясь в подробности, сказала девушка. – Много боли… И липкой, как пот, крови… Кровь затопила собой весь зал. Аспид на моем алтаре проснулся от боли, изрыгнул на мою грудь огонь. И так продолжалось долго… Я то видела все сверху, то сбоку, то чувствовала, что умираю, то возвращалась к жизни. А потом меня коснулось что-то ледяное, но неистово злое, как… Не знаю, как что… – Она нахмурилась. – Не было боли невыносимее, чем это прикосновение ко мне, точно меня окунули в речные воды зимой. Потом друг матушки объяснял мне, что то было касание души змея – животной души. И что это же стало причиной неудачи Фойреса, который желал нам разума, но не учел, что звериное возобладает над человеческим.
– Какими же были обряды со мной и Генри, если аспидов больше нет? И почему ты говоришь, что была юна, если сейчас ты – молодая женщина? Ты постарела после обряда или долгого сна?
– И после обряда, и после сна… Но постепенно… А обряд делали через меня… Не так болезненно… И ваши души были теплыми, как вода в речной заводи в жаркий день, – девушка едва зарделась румянцем, признавшись. – И мне тогда почти ничего не объяснили – просто сказали, что так надо и…