– Я подумала над тем, что ты рассказал, – почти прокричала сквозь ветер девушка.
– Ага, вот как… – теперь он целиком обратил на нее внимание, оторвался от моря. – Будешь ругать меня за то, что я рассказал тебе всю правду? Или, того больше, решишь найти Филиппа, чтобы отомштить за мать?
Глаза Дейдре были опухшими от долгих и горьких слез, но она призналась:
– Я не в обиде на Филиппа, потому что он не знал матушку такой, какой ее знала я. Она всегда была доброй, любила нас, заботилась даже о неродных детях, как о своих. И пусть это было ее тело, но ее поступками уже правила не ее душа, а юстуус. Поэтому я буду молиться за ее душу и тело, может, хотя бы так она найдет дорогу в Сумрачный Хорренх… – Дейдре поправила прядь. – Я постараюсь запомнить ее такой, какой она была со мной.
– Рад, что ты так решила. Ты неглупа, птичка. Пусть и наивна.
– Почему ты меня так называешь? Какая я тебе птичка? – произнесла она, поджав губы.
– А какой из тебя дракон? – поинтересовался дракон. – Ты не пользуешься данными тебе крыльями в полной мере, ютишься в своей норке и подставляешься опасностям. На этом острове раньше жили гарпии. Питались козами и тем, ш-што прибьет к берегу. Я сжег часть из них… Прочие убрались восвояси. Но что, если какая-нибудь дерзкая гарпия нападет на тебя? Что предпримешь?
– Ты беспокоишься обо мне, Уильям? – попыталась поддеть его Дейдре. – Разве ты не говорил, что тебе все равно? Так не трогай меня и мое обличье!
– Я прош-то заметил, что Гаару не штоит прилагать таких больших усилий, чтобы избавиться от тебя. Ты и ш-шама с этим прекрасно справишься и избавишь его от себя.
Дейдре сжала губы в одну линию, но не ответила на поддевку. Не ей было тягаться с драконом в остроте языка и ума. Она подошла ближе, постоянно поправляя волосы, чтобы они не разлетались слишком сильно, показывая шрамы на лице, или не лезли в глаза.
– Называй как хочешь! Но я пришла не ругаться, а сказать тебе, что… – Она замялась, потом продолжила уже громче: – Я прощаю тебя, Уильям, за твои обидные слова и поступки, потому что ты тоже не знал мою мать такой, какой ее знала я.
– Видимо, надо рассказать тебе больше правды, Дейдре, раз ты так просто ее приняла и решила жить дальше, как и до этого, ш-ш-ш-ш… – саркастически ответил дракон. – Но чего ты хочешь добиться этим прощением?
– Мне от тебя ничего не нужно, но так действительно проще жить, когда ты честен перед другими и в первую очередь перед собой, – заверила его девушка, не различив сарказма.
Пока они беседовали, солнце уже подкатилось к горизонту и окрасилось в ярко-оранжевый цвет. Опять налетел порыв ветра, и Дейдре, поправив волосы естественным движением, без намека на кокетство, изумилась тому, как играет пламя светила на море, как крепчает ветер и накатывает волнами, переливающимися огнем в угасающих лучах. Девушка тоже прониклась этим видом нетронутой, монументальной природы, отчего в ее душе поднялось необъяснимое и загадочное чувство. Природа обладает той единственной красотой, которая не приедается даже привередливому глазу, изыскивающему во всем недостатки, чтобы утомиться и назвать рассматриваемый предмет пустышкой. Нет, природа в этих краях, какая бы она ни была – зимняя, летняя или весенняя, – каждый раз поражала.
Поэтому Дейдре с драконом некоторое время разглядывали закат со скал.
– Одного я не понимаю, – произнесла Дейдре и присела, надвинув платье так, чтобы оно не задралось. – Люди не примут меня такой… Страшной… уродливой… К тому же не знающей их языка… Поэтому я поселилась в горах. – Она неосознанно дотронулась пальцами до шрамов. – Но почему ты прилетел сюда, в горы, если у тебя есть старый охотник, который считает тебя сыном?
– Почему ты называешь Филиппа охотником, Дейдре?
– А кто он еще? Ходил с луком, шел впереди нас и выглядывал все, слушал лес. Так ведут себя охотники общины, причем самые старые и опытные.
– Понятно. – Дракон переложил голову поудобнее, на другое крыло. – Филиппу осталось не так много лет. Он уже может быть мертв. Но Филипп не хотел, чтобы я позабыл себя, поэтому отправил меня искать решения. А я поступил согласно его просьбе, чтобы не лишать его надежды на то, что у меня получится.
– Но у тебя же получилось. – Дейдре поморщилась от налетевшего ветра. Солнце почти село в море, за далекие горы. – Почему ты не вернешься? Вдруг он еще жив? Он обрадуется тебе!
– А ты не догадываешься, птичка, в чем причина?
Не понимая, Дейдре вскинула взгляд на лежащего рядом дракона, который продолжал глядеть в воду, точно выискивая в ней что-то.
Некоторое время Дейдре думала, в чем же подвох и почему Уильям не может жить среди людей, язык и обряды которых знает, как вдруг ей в голову пришла страшная мысль.
– Ты не можешь обратиться в человека?! – воскликнула она, подскочив.
– Не могу с прошлой ош-шени, – подтвердил он.
– Как? – не поверила девушка. – Ты же заходил ко мне в дом! Хотя ты был так одет, с ног до головы, и двигался необычно… Получается, с тобой произошло то же, что и с Генри и с моими родичами?
– Можешь порадоваться, что твой оберег от злых демонов вш-ше-таки подействовал. Как он там назывался? Атанкар? – дракон скрыл за иронией свои печали. – Что каш-шается Генри… Глупец Генри сходил с ума, стремясь быть человеком, но таковым не являясь. В постоянных перекидываниях в человека, боряш-шь с демонической, драконьей, частью и не принимая ее, он боролся с самим собой. Потому и обезумел. Вш-ше дело в яростной борьбе, в противостоянии с собой же. Слишком долго я шел к этому пониманию, отчего единственным выходом стало полностью отказаться от обличья человека. Только я сделал это, как безумие отхлынуло от меня темной водой, оштавив часть воспоминаний. Правда, хм, я не знаю, какую часть мне оставили – большую или меньшую.
Он свесил голову со скалы, чтобы получше рассмотреть в сумерках бурлящую пенистую воду. Ненадолго он попытался вспомнить место, где родился, свою семью, да и вообще, как жил, когда был человеком, но у него не получилось. Единственное, что он помнил, – это одурманивающий запах хвои, горы и шумящие воды рек. Потому и пришелся ему по душе этот остров, где он поселился. А еще в его разуме вспыхивали обрывки прошлого, как он правил Ноэлем, как путешествовал по Югу, изучал яды и боролся с джиннами, но все это казалось ему чем-то бесконечно далеким, точно и не принадлежащим ему.
Солнце село за море, за горы вдали, что виднелись при хорошей погоде. Вмиг все вокруг потемнело. Тряхнув большой лохматой головой, дракон отполз от края скалы, и Дейдре, поднявшись следом, приблизилась к нему.
– Может, не все потеряно? – спросила она с сочувствием. – И ты когда-нибудь опять станешь человеком?
– Ты, похоже, птичка, не ш-шлушала, что я говорил про демонов и людей. Я такой, как есть… Демон… Чудовище… Я помню слова Фойреса, когда встретил его давным-давно. Тогда я не понял, но теперь их смысл мне приоткрылся. Все происходит так, как предвидел Фойрес.
Дейдре понуро опустила голову, пошла следом за драконом, который готовился к взлету.
– Скажи мне, – спросила наконец она. – Должна ли я покинуть твой остров именно сегодня?
– Зачем спраш-шиваешь? – прошипел дракон, обернувшись. – Чего ты хочеш-шь?
– До чего же ты любишь отвечать вопросом на вопрос… – пробормотала Дейдре в смятении. – Я пока не знаю, куда мне направиться. Южнее? Там эти злые огненные птицы. Севернее? Рубахи мои прохудились, надо дошить новые. Если позволишь остаться ненадолго, буду тебе благодарна.
Дракон склонил голову набок, разглядывая девушку со звенящим поясом. На остров почти осела ночь, и в темноте Дейдре перестала прятать лицо в своих длинных волосах. Дракон рассматривал ее прямой, горящий взор. Дейдре было много-много лет, но на самом деле душой она еще пылала, как солнце в зените. Ему вдруг ясно представилось, что точно так же, как он смотрит на Дейдре, возможно, некогда и Вериатель смотрела на юного рыбака перед собой. Не привлекли ли ее эти наивность и преисполненность верой в будущее?
Именно поэтому, подумав, демон ответил с нарочитым зевком:
– Раз тебе так нужно, прогонять не ш-штану. На этом оштрове еш-шть все, что тебе понадобится для пути. К тому же нигде, кроме как здесь, ты не увидишь одновременно и закаты во всей их красе, и море, и не почувствуешь такого густого запаха сосны, которая растет в центре острова. Так что оштавайся… А там, как потеплеет, полетишь, куда душа понесет…
Прошипев это, дракон оттолкнулся от скалы и отправился к себе в расщелину, где не так шумно и ветрено, как на этой скале, так и названной им – скалой Ветров.
Вслед ему смотрела девушка, которая не понимала, зачем поддалась порыву остаться. Впрочем, ей думалось, что с пришедшим теплом она действительно определится, в какую сторону отправится со своими скромными запасами вещей и посуды. А пока их нужно было привести в порядок, пополнить скарб.
Поздним летом
Васильки кланялись, усеивая поредевший из-за позднего лета небольшой луг в северо-западной части острова, где не так ветрено. По этому лугу шла Дейдре в сине-фиолетовом венке. То и дело порывы ветра пытались сорвать его, но девушка удерживала венок рукой, уже привыкнув к буйному нраву острова. Вот она поднялась по выступам, спустилась, миновала каменный лабиринт и выбралась к самой западной точке, устроилась подле темной скалы и, подобрав под себя ноги, залюбовалась на пламенеющий горизонт. Небо над ним горело красно-оранжевым, расстелившись над горами, выглядывающими из-за моря.
Скала шелохнулась. Тряхнув гривой, дракон потянулся и с интересом посмотрел на гостью и на ее венок.
– Ты опять шла пешком, потратив уйму времени? – его голос был насмешливым, но беззлобным.
– А у нас его так мало, что я не могу себе позволить пройтись? – только и ответила Дейдре вопросом на вопрос, научившись этому у дракона.
Так они и смотрели вдвоем, как солнце медленно опускается за горы. Вот оно сокрылось наполовину – и линия горизонта сузилась до небольшой ярко-красной черты, готовая поблекнуть и растаять, как иллюзия, оставив после себя лишь быстро сгущающиеся сумерки.