– Почему не подвергли Полному Усмирению[23]?
– Сначала хотели, да потом расхотели. Уж больно любопытные экземпляры попались. Урод, которого сначала приняли за простого смертного, оказался интуитивным магом, он убил волшебника, пытавшегося его схватить, и еще два десятка простых солдат, просто ударив в них сырой силой, при этом используя резонанс[24].
– Невероятно. Неужели брат-близнец…
– Поглощенный им в утробе матери, способен входить в состояние резонанса со своим большим братцем. Получилось, что Дектро – два волшебника в одном теле, и он способен резонировать.
– Невероятно, – повторил Тобиус. – А что второй?
– Ибехей Поработитель своих близнецов в материнской утробе не глотал, но мразь это такая, что Дектро ангелом покажется. Слышал когда-нибудь о магической школе Бейш-Кувара?
– Нет, ваше могущество.
– И не странно – это крошечная школа, расположенная в Зелосе. Слышал о таком городе?
– Вот о Зелосе – да, читал. Сердце работорговли всего Хвостового архипелага, великий город, выстроенный древними владыками слаан на костях рабов.
– Я бывал там, – сказал Талбот, – снаружи Зелос кажется величественным, но когда поймешь, чем он дышит, возникает желание стереть этот город с лица Валемара и поскорее забыть. Так вот, Бейш-Кувара – это школа, в которую со всего архипелага свозят детей, имеющих склонность к магии Разума. Школа маленькая, но очень влиятельная и богатая, в ней из молодых адептов делают мастеров ментального подавления. Воспитанники Бейш-Кувары в огромной цене у крупнейших работорговцев.
– Ибехей проник в Сердцевину и использовал ее энергетический контур, чтобы добраться до разума всех волшебников, находившихся в башне Гильдхолла. Примерно каждый пятый был способен противостоять воздействию, но остальные принялись убивать друг друга.
– Им повезло, что в это время случился ты.
– Мы, – поправил Тобиус. – Меня сопровождал некромант из местных. Учитывая то, что в Сердцевине было опасно пользоваться боевыми заклинаниями, мы неплохо справились с преступниками. Жаль, что они сбежали.
Восстановилось непродолжительное молчание, нарушенное Талботом Гневливым:
– Что ты недоговариваешь, Тобиус?
– Просто размышляю, стоит ли обременять вас всякой ерундой.
Тобиус как можно короче описал происшествие со Штербеном и обмолвился парой слов о своем нынешнем состоянии, подытожив тем, что вскоре приведет себя в порядок.
– Любопытно, – только и ответил архимаг. – Что ж, я сообщу милорду некоторые новые подробности. Мы прибудем на свадьбу по реке, и если тому не воспрепятствуют твои обязанности, встреть нас.
Существовать без зрения было не очень сложно, Тобиус в точности помнил расположение всех предметов в своих покоях, а прочие его чувства так обострились, что он даже смог вернуться к тренировкам. Правда, каждая следующая понемногу сокращала количество предметов интерьера, но кто их считал?
В очередной раз из медитативного состояния его вывело прикосновение движущегося воздуха к коже, когда открылась дверь. Тобиус вернулся в полное сознание, и левая рука под одеялом сжала рукоятку ритуального ножа. На протяжении пяти дней в одно и то же время служанки приносили ему подносы с едой. Раз за разом одни и те же женщины, которых он знал по запаху, звуку шагов, голосам и даже по именам. Тобиус прислушался, но не узнал шагов. Тогда он принюхался.
– Здравствуй, Райла, я чувствую твой запах.
– И чем это от меня пахнет?
– Женщиной. – Волшебник усмехнулся, садясь на кровати. – Что привело тебя сюда?
Она медлила.
– А ты… ты так и будешь сидеть с повязкой на глазах, Седой?
Тобиус ничего на это не ответил, он ждал, и гостья это поняла.
– Я просто хотела поблагодарить тебя за то, что спас мне жизнь тогда…
– Ерунда, – спокойно опроверг он, – ты не дала зарубить меня, я не дал вскипятить кровь тебе. Квиты. Зачем пришла?
– Я уже сказала…
Он лишь хмыкнул.
– Еще я хотела передать тебе то, что Годлумтакари рассказал мне тогда. Когда направлялся к вершине башни, он случайно увидел двоих с отрядом хобгоблинов. Одного из них он узнал – тот нес в руке плеть…
– Ибехей Поработитель, знаю. Если Годлумтакари был рабом-гладиатором в Аримеаде, наверняка он повидал таких, как этот Ибехей. Рабы патологически ненавидят надзирателей.
Ему было приятно слышать ее дыхание, волнующий и взволнованный, самую малость хрипловатый голос.
– Хватит выдумывать причины, я знаю, почему ты пришла, – с неожиданной мягкостью проговорил волшебник. – Ты боишься.
Она медлила, пока не собралась с силами и не выдала:
– Тебя, что ли, Седой?
– Возможно, и меня, но в первую очередь себя самое. Давай, Райла, задай вопрос, который пляшет колобенку на кончике твоего языка.
– Курва, – выдохнула она сквозь стиснутые зубы. – Поклянись именем Господа, что ты не… ты не…
– Что я не использую на тебе никаких приворотных чар, – закончил он, – так?
– Да, – несколько даже обиженно воскликнула мечница.
– Я сделаю лучше. Клянусь именем Джассара Ансафаруса, что не дурманю твою голову какими-либо чарами или зельями. А теперь ты поклянись именем Господа-Кузнеца, что не творишь надо мной никакой приворотной волшбы.
– Что?!
Тобиус почувствовал, как искренне она вскинулась, и улыбнулся.
– Сядь. Успокойся.
Ей пришлось подчиниться, потому что, когда маг говорит таким тоном, подчиняются даже горы.
– Ты когда-нибудь испытывала несчастную любовь?
– Несчастную? Что за вопрос?
– Вопрос, который задал я. Тебя когда-нибудь привлекал мужчина, который бы не отвечал взаимностью?
– У меня было немного…
– Я не об этом спросил.
– Тогда нет. Я умею нравиться.
– Вот именно, умеешь. Тебе часто везло в азартных играх?
– Я мало играю… но обычно выигрываю.
– Как и я. Бывало ли так, что ты предупреждала кого-то о том, что вскоре начнутся неприятности, и… о боже, тебя за это назвали Вороной? Потому что ты…
– Каркаю, – закончила она вместо него, – да. Это правда, и о ней знают все. В гвардии ко мне прислушиваются, считают, что у меня хорошее чутье на засады. Что? Что ты так скалишься, Седой?
– Люблю быть правым.
– А кто не любит? Хватит, говори!
– Я думаю, – осторожно послушался он, – что у тебя в роду были ведьмы. А то и вовсе йегга[25] затесалась.
Тобиус ощутил ее страх и возмущение. Он пожил в стране, напрямую подчиненной Святому Престолу, достаточно долго, чтобы понять, с какой настороженностью тамошние люди относятся к носителям Дара. Лицензированные и патентованные маги пользовались уважением, но не любовью, а ведьмы, за которыми по сей день охотилась Инвестигация, и вовсе внушали ужас. Мало кто захотел бы быть заподозренным в родстве с одной из них.
– Конечно нет!
– Прими совет от того, кого учили беседовать с псами Святой Церкви, – если когда-нибудь этот вопрос задаст тебе инвестигатор, пожалуйста, скажи просто «нет». «Конечно» заставит его немедленно усомниться в твоей искренности. Мать? Бабка? Прабабка?
– Говорю же: нет!
– Ну мало ли. Сама ты на ведьму не похожа, Дара нет, однако ведьмы редко оставляют совершенно обычное потомство, особенно если практиковали свою дикую магию во время беременности, а уж если ребенок был зачат на шабаше, да еще и не от человека, то может родиться ведьмак[26]…
– Заткнись! Заткнись! Заткнись!
Он послушно замолчал, давая Райле время, которого, стоит признать, ей понадобилось меньше, чем могло бы понадобиться кому-то с более слабым ментальным полем.
– Хочешь сказать, что я какая-то ненормальная? – спросила она наконец.
– И самая простая женщина может оказаться обаятельной, везучей и прозорливой, не обязательно для этого быть в родстве с ведьмой. Но с другой стороны… страсти. Ведьмы живут страстями, желаниями и чувствами, а не разумом. Дикая магия наделяет их сильным необузданным нравом, который передается по наследству дочерям, внучкам, правнучкам. Если я правильно угадал, ты, возможно, ворожея.
Последнее слово они произнесли вместе, и Тобиус уверился в том, что она не знала.
– Это относительно легко проверить, если хочешь.
– Да уж хочу, не сомневайся!
Волшебник негромко позвал:
– Лаухальганда.
Его сумка, лежавшая на кресле, зашевелилась, и из нее появился черный мячик, который пружинисто соскочил на пол и покатился к ложу. Однако когда Тобиус попытался его взять, Лаухальганда неожиданно зашипел, после чего запрыгнул к Райле на руки.
– Хм. Обычно он не так доброжелателен к чужакам… хотя красивые женщины привлекают его.
– А что он вообще такое? – спросила она, поглаживая мурчавший мячик между ушами.
– Никто не знает. То есть вообще никто, возможно, во всем мире. Я нашел его в библиотеке Академии, и даже архивариус не смог ответить на вопрос – что он такое? Лаухальганда, карты, пожалуйста. Лаухальганда, карты.
Компаньон окатил мага волной презрения и клацнул зубами, заявляя, что ничего ему не даст. Обескураженный Тобиус приоткрыл рот в изумлении и даже набрал в грудь побольше воздуха, чтобы начать скандал, но неожиданно ласковая просьба Райлы возымела действие. Поворчав немного, существо раскрыло рот и высунуло длинный розовый язык, на кончике которого балансировал сверток. Внутри лежала колода пятиугольных карт для игры в торжок.
Колода пустилась в зачаровывающий пляс, крутясь между пальцами и изящно тасуясь, – с картами Тобиус всегда был очень хорош. Аккуратные пентагоны плясали, то разделяясь на две ополовиненные колоды, синхронно кружившиеся в пальцах каждой руки, то вновь с приятным шелестом объединяясь в одну, чтобы перелететь по воздуху туда-сюда и вновь разделиться. То, что его глаза были закрыты, ничуть волшебнику не мешало.