Армадокиец жил, играя на сцене, известной как Валемар, всегда веселый, обходительный и острый на язык, а порой еще и дерзкий – пару раз именно из-за него Тобиус оказывался втянут в кабацкую драку и применял отточенные с Люкой навыки. Дези нравился серому магистру, хотя тот сам не пожелал бы этого признавать, и чем сильнее он привыкал к напарнику, тем чаще и яснее замечал кратковременные приступы тревоги, которыми тот страдал. В такие моменты Дези становился мертвенно-бледным, глаза лихорадочно блестели, а кожа покрывалась холодным потом.
Однажды, сидя в трактире за ужином, Тобиус попытался незаметно применить на Дези диагностические чары, но не преуспел – на его теле оказался артефакт, защищавший от магического изучения.
– Не надо так, – тихо произнес армадокиец, до того на несколько мгновений замерший с напряженным лицом.
– Прости, – ответил Тобиус.
– Прощаю. Но впредь прошу, чтобы ты больше так не делал, ми амальго.
– Больше не буду. Хотя как целитель советую тебе обратиться к кому-нибудь сведущему в медицине. Я давно…
– А я еще дольше, – раздраженно бросил Дези, нервными движениями разрывая хлебную лепешку. – Это мое дело, ми амальго, и если ты уважаешь меня, то прошу, не лезь в него.
– Хорошо. Твоя жизнь – твое дело.
Тем вечером они, как и прежде, распрощались неподалеку от дома-колодца[8], в котором жил Тобиус, и небольшой остаток пути волшебник проделал самостоятельно.
Выйдя в город, он уже не возвращался во владения Паскаля Мерата, чему был рад – ведь каждую ночь, проведенную там, он просыпался в холодном поту. Райла продолжала взывать к нему из темной глубины, а он… был бессилен.
К счастью, в столице мучения отступили.
Путь во внутренний дворик дома перекрывали деревянные ворота, охранявшиеся дежурным жильцом.
– Вы не любите приходить рано, месье, – пробормотал Пьер, отпирая замок и впуская Тобиуса, – а ведь на улицах опасно. Особенно по ночам.
– Никто не позарится на скромного золотаря.
– И все же береженого Кузнец бережет.
Тайный кабинет снимал для своего нового агента целых две комнаты. Проводя дни в городе, по возвращении волшебник обычно принимался корпеть над своей книгой заклинаний либо закрашивал лезущую седину гоблинской алхимической краской.
– Я дома.
Волшебник закрыл за собой дверь, стянул опостылевшие плащ, шляпу и перчатки, нащупал на ближайшей полке подсвечник и зажег свечу. Слабый огонек осветил его аскетичное жилье, заставив скудный интерьер отбрасывать неверные тени.
– Я дома, Лаухальганда.
Когда Тобиус впервые явился в это место, компаньон решил все же выбраться из сумки и облюбовал один из пустых углов. На свое имя он не откликался, а когда маг подходил слишком близко – начинал шипеть.
– Клянусь, ты начинаешь меня беспокоить. Что в тебя вселилось?
Но Лаухальганда упрямо продолжал лежать в углу, поджав уши, и ни на что не реагировал.
– Тобиус?
Посох появился в руке волшебника мгновенно, но почти сразу он успокоился – в голове вспыхнул контур сигнария Талбота Гневливого.
– Ваше могущество? Давно не слышал вас.
– Исходя из того, что ты сейчас в Парс-де-ре-Нале, вижу, что цель достигнута. Как тебе городок?
– Огромен, богат, красив…
– Местные все еще мочатся в переулках?
– Видимо, некоторые традиции святы.
Волшебники вместе посмеялись.
– У меня для тебя послание от Никадима Ювелира. Но сначала скажи, ты уже был в Мистакоре?
– Не успел.
– Чем ты там занимаешься… хотя, зная твое умение влипать, я больше ничему не удивляюсь. Никадим, по его словам, смог установить контакт с неким артефактором, чьи навыки даже у него вызывают почтение. Этот кто-то прибудет в Мистакор через три дня и сможет встретиться с тобой. Насколько я понял, у тебя на руках имеются некоторые артефакты сомнительной природы.
– А я и думать об этом забыл, – обронил серый магистр.
– Так тебя это интересует или нет?
– Через три дня в Мистакоре?
Он собрался еще затемно, как мог экранировал свое временное обиталище и сплел потоки энергии, произнося заклинание Равноправные Братья.
– Дай угадаю: наряжаться в вонючие тряпки придется мне, а в Аметистовый университет отправишься ты, – проворчал появившийся напротив дубликат из псевдоматерии.
– Ахоговски верно, – кивнул настоящий Тобиус, накидывая на плечи плащ Никадима и поправляя на плече сумку. – Но в качестве компенсации я даже вплел в тебя автономное ядро гурханы[9].
– Не ври себе. Ты давно хотел попробовать применить этот старый прием, но только сейчас преуспел. Мне провести испытания?
– Если сможешь. Только не дестабилизируй его, иначе развоплотишься.
– Расскажи, чего не знаю.
Тобиус вышел в сумерки двора, где было свежо и довольно холодно в тот ранний час. Сосредоточившись, он оторвал свое тело от земли и осторожно поднял на крышу, а оттуда так же осторожно спустился в пустой проулок. Очень рано отправляться в путь было правильным решением – у мага оказалось достаточно времени, чтобы пропетлять по оживающей утренней столице.
Между Парс-де-ре-Налем и Мистакором ходили регулярные омнибусы нескольких перевозочных компаний, часть коих принадлежала не людям, а гоблинам и гномам. В извечной конкуренции с бородатыми визави зеленокожие старательно придавали своим транспортам безвкусный шик; те же предпочитали давить на надежность и знание наук. Гномские омнибусы ходили на паровой тяге, влекомые большими плюющимися паром тягачами.
Выбрав самый простой омнибус, маг поднялся на второй этаж и уселся в конце. Когда оба салона заполнились торговцами, любопытными путешественниками и волшебниками, транспорт дернулся и выполз на тракт.
Омнибус катился со скоростью тридцать лиг в час, так что, укрывшись плащом, волшебник позволил себе помедитировать. Часть его разума отдыхала, в то время как другая сонно следила за всем вокруг. Могучие тяжеловозы тянули омнибус на северо-восток по пригородам и фермерским угодьям: со временем тракт устремился в луга и холмы. Красивый, но слишком однообразный вид быстро надоедал, пассажиры отвлекались на свои дела, однако через полтора часа пути в обоих салонах вновь воцарилось оживление: ведь возле тракта показалась первая охранная башня – торчавший из земли восьмидесятифутовый[10] кристалл красно-фиолетового цвета.
Наряду с Хрустальной Аркой, что в Бреонике, Аметистовый университет по праву считался одной из старейших магических твердынь Вестеррайха. Упоминания о нем проскальзывали еще в летописях времен Эпохи Темных Метаний, когда крепость из вечного кварца – а никак не из обычного аметиста – была воздвигнута. Впоследствии ей пришлось пережить конец Второй Войны Магов, явление Драконогласого, долгие века пустовать, пока волшебники подвергались гонениям, и вновь возродиться, когда им позволили вернуться в империю. Мистакор пережил новый расцвет магии и Возмездие Далии, после чего десятилетиями оставался опорой волшебников, сражавшихся с амлотианами в Войнах Веры. В начале Этой Эпохи Мистакор стал тем, чем являлся и поныне: городом-университетом, одной из новых магических школ.
Чем ближе к университету, тем чаще встречались подле тракта охранные башни. Немногие из них остались стоять в первозданном виде – большинство было уничтожено либо повреждено. Дорога вела в объятия небольшой долины, внутри которой раскинулись стены Аметистового университета. И то ли совпало так, то ли опытный возница подгадал момент, но именно в это время солнечный свет перебрался через холмы и захлестнул стены Мистакора. Они засверкали, преломляя его и озаряя всю долину ярким фиолетовым свечением. Зрелище получилось завораживающим.
Увы, когда омнибус приблизился к частоколу исполинских обелисков, опоясывавшему Мистакор, стали видны все раны, нанесенные университету за прошедшие века. Пожалуй, самым страшным испытанием для него стало драконье пламя. К сожалению, волшебники уже давно потеряли секрет создания вечного кварца, а потому некоторые участки стен, в частности главные ворота, были заделаны либо полностью заменены каменными или кирпичными заплатами.
За внешними стенами оказался торговый городок, плавно сливавшийся со зданиями кампуса в центре. Из исконных «аметистовых» шпилей сохранилось всего несколько – преимущественно те, что прилегали к основному кристаллическому монолиту главной башни. Все остальное, некогда сровненное с землей, позже застраивали уже простыми зданиями, так что внутри Аметистовый университет оказался намного скромнее, чем выглядел снаружи. Улицы, преимущественно узкие и плотно застроенные, повсеместно перекрывали подвешенные между домами влажные полотнища. Так обитатели Мистакора хоронились от перенаправленных гранями главной башни солнечных лучей.
Сойдя с омнибуса, волшебник растворился в оживленной толпе. Тобиус двигался по затопленным тенью улицам, все первые этажи которых занимали лавки, салоны, гостиницы. Пришлось немного поплутать, чтобы найти среди множества заведений, разбросанных там и тут, нужное. Но внутрь волшебник не ступил, а обошел дом сбоку и спустился по лесенке к квадратной металлической двери с окошком. Четыре удара, пауза, еще один удар. Окошко отворилось и прозвучало настороженное:
– Dregen’hrast?[11]
– Urmilo oransha’agh[12].
Заскрипели засовы, и дверь отворилась.
– Villentretenmerth, olgh’orin![13] – поприветствовал его привратник. – Проходи и располагайся.
Порядочно пригнувшись, Тобиус прошел внутрь. Бородатые посетители трактира практически не обратили на человека внимания, продолжая заниматься своими делами.
Под самым обычным трактиром, что стоял над землей, располагался гномский трактир, фактически большой подвал с низким потолком. Деревянный пол, деревянные панели на стенах, квадратные столы соответствующих размеров, свет давали шахтерские лампы, сиденья табуретов покрывали крысиные шкурки, на стенах висело боевое оружие и рудокопный инструмент. Особое внимание притягивал большой, пышущий жаром самоварный агрегат, установленный на барной стойке.