— Открой, в этой книге много интересного, но самое важное для тебя сейчас на форзаце. Давай-давай, открой и попробуй прочитать.
Тобиус повиновался, открыл пожелтевший от времени листок тончайшего пергамента и увидел на нем ровную строчку, начертанную синими, едва различимыми чернилами. Следуя наитию, он прикоснулся к значкам, вливая в них капельку своей магии, и они воссияли, словно преисполненные синим пламенем.
— Джассар… Ансафарус? — Что-то дрогнуло в душе Тобиуса и взорвалось.
— Я помню, каково это было — впервые взять в руки то, что когда-то до меня держал сам Джассар. И не просто держал. Он создал эту книгу, создал материю, из которой она состоит, вписал в нее все, от первого до последнего символа. Это книга Джассара, Тобиус. Я прошел сквозь объятия смерти и великие муки, чтобы добраться до нее, вошел, в Дикую землю с дюжиной верных, опытных, проверенных соратников, друзей, которых любил как братьев и сестер… а кого-то и больше. Но вышел из Дикой земли я один, потеряв их всех в ее злых дебрях. Я принес великую жертву, чтобы добыть эту книгу, но ты получил ее вот так, из моих рук, как благословение свыше. Ты невероятно везуч, мой друг.
Серый магистр никогда не был очень религиозным человеком, он верил в Господа и старался следовать Его заветам, но само то, насколько враждебна была религия к носителям магии, не давало ему проникнуться ею слишком глубоко. Однако, держа в руках тяжелый фолиант, Тобиус впервые познал то, что, возможно, чувствуют истово верующие амлотиане, прикасаясь к святым реликвиям.
— Что это?
— Один из черновиков Джассара, Тобиус. Все маги знают, что Джассар владел Гримуаром Всемагии, сборником всех магических знаний Валемара. Его он забрал с собой, покидая наш мир, но никто не ведает, что, составляя Гримуар Всемагии, Джассар сначала долго работал над черновиками. В вопросах Искусства он был помешан на совершенстве и в законченный экземпляр вносил лишь проверенные заклинания. Его-то он и забрал с собой, но черновики…
— Остались?
Шивариус Многогранник кивнул.
— Он спрятал их, рассовал в укромных уголках по всему миру, у некоторых поставил охрану. В Шангруне я нашел документы, дневники, журналы, доклады, в которых говорилось о поисках черновиков. Первым искать их начал Третий Наследник, но были и другие соискатели. Ты понимаешь, что это значит? Это шанс, оставленный нам Джассаром. Шанс возродить все, вернуть обратно дни нашего расцвета. Маг Магов понимал преступную природу своих учеников, их эгоизм, честолюбие, жажду власти. Он предвидел, что в конце концов они все потеряют. Вторая Война Магов погубила сотни великих волшебников, а потом пришел Сарос Гроган, который ненавидел магию как само явление и предавал драконьему огню бесценные библиотеки, создавал целые ордены охотников на магов, желая уничтожить нас. Он нанес мировым магическим знаниям самый сильный удар. Прошли тысячелетия — и мы выродились в то, чем являемся ныне. Так вот, Тобиус, я намерен повернуть все вспять и создать новую утопию магии для всего Мира Павшего Дракона. У меня есть последователи, у меня есть армия, у меня есть план и мысли о том, где надо искать остальные черновики Джассара. Все, чего мне не хватает, — это ученик. Ни один из волшебников, которые примкнули ко мне, в должной мере не владеет серой магией, и ни одному из них я не смогу передать свой опыт, как мог бы передать другому собрату по серому Дару. Поэтому ты стоишь здесь сейчас.
Книга дышала древностью и могуществом, она не оставляла сомнений, убеждала лучше любых слов, книга, которую создал Джассар Ансафарус, реликвия более ценная, чем все золото Драконьего Хребта, чем все невольники Зелоса, все шелка Илеаса, все вина Аслана, все пряности Ханду и вся слоновая кость Унгикании. Вещь в себе, самодостаточный факт, утверждавший свою важность и значимость самим своим существованием… она была более ценна, чем все анналы Шангруна, вместе взятые. Когда Тобиус прочувствовал эту святотатственную мысль, его сердце на несколько мгновений замерло, и он не сразу понял смысл услышанного.
— Вы предлагаете мне стать вашим учеником?
— Именно это я тебе и предлагаю. Помнишь, я сказал в Тефраске, что не могу посвятить себя помощи всем серым магам? Это правда, всего себя не могу, но я позабочусь о наших братьях. Они — родня, Тобиус. Все серые маги родня друг другу, все от крови дракона, хотя она и жидка в наших жилах, что твоя водица. Но я уж позабочусь о своих родичах. Беда в том, что ни один из ныне живущих серых не достиг и малой доли того, чего достиг ты. Одно время я присматривался также к Октавиану Риденскому, но он разочаровал меня. Твой потенциал выше, а голова не забита глупостями. Встанешь по правую руку от меня, и я открою тебе такие тайны, от которых твое видение мира встанет с ног на голову, но взор прояснится. Сейчас я архимаг, но в будущем я стану архимагистром, первым за тысячи лет, достигшим этого порога силы, и ты пройдешь этой дорогой вслед за мной. Грядет новая эпоха, Тобиус, Эпоха Возрожденного Дракона, и тебе повезло оказаться на переднем крае ее наступления. Ты ведь всегда стремишься быть на острие, не так ли?
Тобиус дернулся, как от увесистого тумака.
— Каков твой ответ?
Волшебник продолжал бережно сжимать в руках черновик Джассара, и душа его пребывала в великом смятении. Слишком большая волна может перевернуть лодку, слишком сильный порыв ветра может швырнуть человека в пропасть, слишком сильные лошади, тянущие приговоренного к четвертованию преступника, могут… и должны разорвать его на части. Тобиус чувствовал себя и тонущим в холодном море, и летящим в бездонную пропасть, и заживо четвертуемым одновременно.
— Один вопрос, ваше могущество, ваш… план подразумевает… погружение Вестеррайха в войну?
— Я желаю перекроить карту этой части мира и создать для себя опору в деле будущих завоеваний. Джассар Ансафарус и Сарос Гроган владели почти всем Валемаром, а я полагаю себя не менее достойным их славы. Как уже было сказано, у меня есть тысячи последователей, и я проделал невероятную работу, дабы достичь заветных целей.
— Великие маги во все времена жались к власть имущим, направляя народы, меняя судьбы государств, нашептывая государям на ухо свои мудрые советы. Сколько жертв вы готовы принести ради возрождения магии в прежней славе?
— Столько, сколько нужно, Тобиус. Когда моя Путеводная Нить оборвалась, я сам выбрал себе дорогу, по которой следую и теперь. Много жертв было принесено, и останавливаться поздно. Я скорблю о них, но ради великой цели…
— Тогда я согласен примкнуть к вам.
— Мудр не по годам!
— Но сначала ответьте мне вот на что: вы, ваше могущество, изволили сказать, что ваши цели оправдывают любые жертвы, но, насколько я уразумел, жертвы эти приносите не вы, а все те, кого вы используете как расходный материал. Люди и нелюди на моих глазах становились смазкой для вашего механизма войны. Их кровь именно на ваших руках, как ни погляди, а вы намерены пролить ее еще больше. Что ж, я просто хочу увериться, что вы действительно понимаете масштаб этого жертвоприношения. Вы действительно знаете, кому и чем пришлось поплатиться ради ваших амбиций?
Ответом Тобиусу стало молчание, которое тем не менее красноречиво объявляло ему смертный приговор.
— Я так и думал. Вам плевать на них. Вы и называетесь потомком Сароса Грогана, и грезите славой Джассара Ансафаруса, тем самым превознося себя не только над простыми людьми, но и над всеми остальными волшебниками, в то время как и Маг Магов, и Император-дракон жили свои жизни, чтобы защищать именно их, простых смертных! Вы считаете себя избранным человеком, не признающим ни законов морали, ни мук совести во имя великой цели. У смрадов и топлецов тоже нет ни стыда, ни совести, так, может, я лучше пойду в ученики к одному из них? Весь их род не погубил и не погубит столько жизней, сколько намерены принести в жертву вы. — Кипящая и удушающая ярость клокотала в горле, пока Тобиус выплевывал эти слова в лицо архимагу. Он не мог остановиться, руки его, крепко сжимавшие великую реликвию, потряхивало от напряжения, а сердце колотилось в груди, словно пытаясь покинуть обреченный «корабль». — Я лучше позволю отрубить себе правую руку, чем протяну ее человеку, лишенному совести и сострадания!
— Я разочарован в тебе, Тобиус, — процедил архимаг.
— О, а я-то как разочарован в вас, ваше могущество!
— Ты избрал дорогу, по которой в свое время прошел лорд Гогенфельд.
— При чем здесь Гогенфельд?
— Гогенфельд служил мне уже задолго до того, как ты поступил на службу к изгнаннику Бейерону. Бесполезный человечек, в последнее время он часто подводил меня, как и тогда, в Тефраске. Он верил, что я действительно посажу на трон Каребекланда такое ничтожество. Кретин. В итоге мое терпение лопнуло, и я приказал своему слуге прикончить этого червя и выполнить работу, которой тот не осилил. Получилось грязно, но лучше, чем никак.
Перед глазами юного волшебника предстала развороченная грудь и дыра на месте сердца. Кто мог сделать такое? Кто мог вырвать из человека сердце? Разве что тот, у кого есть длинные стальные пальцы, или тот, кто умеет управлять стальными кинжалами, заставляя их летать, к примеру.
— Вы приказали его убить. Их всех — герцога, чара Лендо.
— И его, и многих других. Эта ищейка слишком хорошо знала свое дело и могла поднять тревогу раньше времени.
— И маг в стальных одеждах служит вам.
— И он, и опять же многие другие. Ты вообще часто встречался с моими подопечными, Тобиус, и до возвращения в Ордерзее, и после.
Магистра передернуло, на его лице проступило отвращение, а во рту разлился вкус горечи.
— Вот, значит, какую мразь вы собираете и плодите вокруг себя? Колдуны, некроманты, безумствующие вивисекторы, подлые и властолюбивые людишки. Никогда я не примкну к такому сборищу богомерзких тварей!
— Обидно. Что ж, тогда не будем тянуть с самым неприятным.
Шивариус шевельнул пальцем, по Тобиусу ударило сразу пятнадцать Ледяных Копий, и не успей он исчезнуть за миг до того — наверняка погиб бы. Многогранник слегка удивленно приподнял бровь и, присмотревшись, заметил на полу мягко светящийся знак, нарисованный, видимо, пяткой посоха.