ы покидали чудовище.
Тобиус медленно приближался, сохраняя осторожность. От белой туши струился морозный воздух, шерсть таяла на глазах, и плоть все убавлялась и убавлялась — Ужас Оры оказался подобен снегу, попавшему на раскаленную сковороду. Маг убрал жезл, перехватил посох поудобнее и вонзил набалдашник в грудь истлевающей твари, расшатал и с треском вскрыл грудную клетку, высвободив порыв ледяного ветра. Стараясь не обжечься холодом, он вытянул оттуда тщедушное нагое тело.
— Вот так, на снег… думаю, он покажется тебе теплой периной после того места, где ты побывал.
Магистр окружил скрюченного синего человека маленьким микроклиматом, развесил систему целебных чар, ввел в тело ударную дозу магической силы, чтобы запустить низшие энергетические процессы. Человек оказался жив. Скинув с себя мимика, Тобиус укрыл свою добычу живым плащом.
— Согрей как следует, дрожь должна сработать.
Заметив тень, растущую из-за спины, маг использовал тактическую телепортацию и перенесся на пять шагов в сторону, спасаясь тем самым от меча Балахаса Ердевинда. Северянин не растерялся и с пугающей скоростью ринулся в атаку, тихий, целеустремленный.
Страшный клинок, способный разрубить медведя пополам с одного удара, мелькал в угрожающей близости от лица Тобиуса, а тому приходилось отступать, пока с громким хлопком не сработал Силовой Толчок. Заклинание отшвырнуло Балахаса на десяток шагов, но, подобно огромному коту, тот приземлился на ноги и без промедления швырнул свое тело в сторону, уходя от Топора Шааба. Не прошло и двух секунд, как воин уже вновь был рядом, и противники схлестнулись в рукопашной. Тобиус как сумасшедший крутил посох, отражая атаки, и при первой же возможности атаковал заклинаниями, но Балахас виртуозно спасался от боевой магии, совершая головокружительные кульбиты, а заклинания Щит распадались от соприкосновения с его клинком, как сухие осенние листья. В очередной раз разорвав расстояние, Тобиус взялся за жезл — и ход боя переломился в его пользу. Маг закрутился в боевом танце, сыпля всем арсеналом своих боевых заклинаний с двух рук. Он был быстр, проворен и отменно владел своим оружием, ибо не забывал регулярно повторять боевую науку народа сару-хэм. Это позволило ему держать Балахаса на расстоянии и обдумывать возможные варианты. Тем временем северянин сорвал с плеч меховой плащ, опаленный и обмороженный в нескольких местах, и ринулся в решительную атаку. Одна из шаровых молний ударила его прямо в грудь, но воин лишь пошатнулся и продолжил бежать даже со страшной жженой раной. Он налетел на волшебника и спустя несколько мощных стремительных ударов выбил из его руки жезл. Громадный меч взметнулся вновь, чтобы перерубить вскинутую для защиты левую руку, но бессильно звякнул о наруч из концентрированной магической силы. Мальвар Рыжий гордился бы своим учеником: Тобиус нарастил синюю кристаллическую броню на левой руке, сгустив свою магическую силу до состояния материи. Блокировав удар, который должен был убить его, он сам контратаковал колющим выпадом в живот. Посох-копье разорвал рельефные мышцы и исторг во внутренности врага огненную вспышку.
Охваченное пламенем тело Балахаса Ердевинда в очередной раз отлетело прочь, упало в снег и затихло на время. Тобиус стоял, выдыхая белый пар, жадно глотая ледяной воздух, раздирающий глотку и легкие. Балахас зашевелился, перевернулся на четвереньки, попытался встать, от его тела повалили в стороны потоки густейшей тьмы.
— Нет, не уйдешь.
Тобиус ударил Солнечным Касанием — и золотой луч мгновенно «съел» половину тела северянина, лишив его ног, таза, живота. Ополовиненный остался лежать на снегу, темнота вокруг него рассеялась.
Точно так же, как недавно подходил к зверю Оры, Тобиус приблизился к изувеченному Балахасу. Тот валялся на спине и безучастно смотрел в потяжелевшее небо. Волшебник ткнул его пяткой посоха, будто проверяя — не подох ли он?
— Я заподозрил неладное, когда заметил, что ты не выдыхаешь пар на морозе. Кто создал тебя?
— Кто бы ни создал, он позаботился о том, чтобы я не трепал языком, — ответило существо, выдававшее себя за Балахаса Ердевинда.
— Зачем ты прибыл на Ору?
— Еще один бесполезный вопрос.
— Похоже, мне ничего из тебя не вытянуть, верно?
— Нет. Я не чувствую боли, я не знаю страха, и если ты не искушен в колдовских науках, Тобиус Моль, тебе меня не допросить.
Маг печально вздохнул, а затем вонзил посох в одну руку Балахаса, а ногой наступил на другую, чтобы обезопасить себя от внезапного нападения. Наклонившись, он сунул руку северянину за пазуху и вытянул оттуда амулет в виде т-образной косточки с загнутой вправо «ножкой». Косточка была отполирована множеством касаний и в магическом плане источала мягкое стабильное сияние.
— Восхитительно, амулет Целенхорига! Таких сейчас делать уже не умеют!
Маг сорвал амулет с шеи Балахаса и отошел на несколько шагов.
— Я думаю, ты прибыл на Ору с целью захвата власти. Твоя ложная аура одурачила даже Орзу, стало быть, ее тебе дал маг более могущественный, чем Белая Карга. Достаточно было бы подпустить такую тварь, как ты, близко к конани… ты действительно собирался стать конаном, не так ли?
— Какой смысл мне отвечать?
— Никакого. А какой смысл тебе скрывать правду? Твой путь в этом мире окончен.
— Вот и покончим с этим, маг. Просто изгони меня и…
— Просто? — Брови Тобиуса встретились на переносице. — Изгнать тебя? Чтобы ты вернулся обратно во Тьму, ожидая, пока еще какой-нибудь проклятый Господом-Кузнецом малефикарум не вытащит тебя обратно? Нет, тварь, твой путь окончится сегодня. Окончится навсегда. Слышишь вой? Это не вьюга.
Маг сжал бесценный амулет в кулаке. Выла действительно не вьюга, хотя и она вносила свою высокую ноту. Тучи сгустились в небе и нависли темно-серым гранитным потолком, подвывающие ветра закружились низко-низко, с упоением вздымая в воздух комья снега, серая хмарь затмила взор, и темные силуэты неспешно показались из нее. Гротескные тела, вытянутые, словно у людей, но… совсем не людские, передвигающиеся на длинных тонких ногах и руках. Они шли то на задних конечностях, то опускались на четвереньки, такие медлительные, такие лживые, дававшие ложную надежду на то, что от них можно сбежать. О нет, они могли метнуться вперед так быстро, что человеческий глаз не уследил бы, в мгновение ока оказаться рядом, содрать кожу и выпотрошить своими длинными когтями.
Они медленно брели мимо Тобиуса, их снежный мех почти касался его, белые огни их глаз таращились магу в лицо, и сверкали клыки в сардонических улыбках. Один из них завыл прямо над ухом, и лишь огромный опыт пребывания среди чудовищ помог Тобиусу избежать позорного опорожнения мочевого пузыря, ибо вой тот был душераздирающим и невыносимо громким.
— Когда ты ступил на землю Оры, — заговорил маг, будучи еще слегка оглушенным, — ты оскорбил ее своей скверной. Ты принес сюда зло, которое могло навредить всему острову. Это древняя земля, на которой не горели священные огни Пылающего, а потом не стояли храмы Господа-Кузнеца. Первозданные духи природы и языческие боги никогда не теряли силы здесь, и они не привыкли терпеть такое извращение над человеческим существом, как кромараг.[49] Вальтууры поднялись из снегов и рыскали без устали и покоя, мечтая добраться до тебя. Однако они — духи, а амулет Целенхорига защищает своего хозяина от всех агрессивно настроенных к нему духов. Тот, кто дал тебе его, прекрасно знал, куда тебя отправляет. Вальтууры преследовали тебя, но магия амулета держала их далеко. Больше не держит.
Духи Оры расселись вокруг изувеченного человеческого огрызка. За первым кругом был второй, третий. Они сидели, плотно прижимаясь друг к другу, таращились белыми огнями, скалились, тихо переговаривались с помощью рычания, но не спешили нападать, будто растягивали удовольствие после долгого ожидания. Затем бросились. Быстро, тихо и жадно. Балахас вскрикнул и исчез, а вальтууры сожрали и плоть, и суть темного духа, не оставив от него и лоскутка. Даже снег, окрашенный кровью, и тот съели. Тем самым они потеряли цель своего существования и на глазах у мага просто улеглись в снежные сугробы, из которых вышли, стали снегом, коим были изначально.
Тобиус восстановил дыхание и унял скачущее после увиденного сердце, проверил уровень магической силы в своих «резервуарах» и пошел искать жезл. Все, что произошло, осталось в прошлом и больше не имело значения, потому что Путеводная Нить устремилась вперед, в будущее, и маг обязан был следовать за ней.
Сначала Тобиус нашел меч Балахаса. Действительно чернокнижный клинок, темный артефакт, способный оказывать пагубные воздействия на все, с чем соприкасается. До поры он никак не проявлял себя, но, как видно, перед нападением кромараг вставил в крестовину крошечный темно-сиреневый кристаллик, который и пробудил в оружии его губительную силу. Отличный боевой артефакт. Жаль только, что долго им живой человек не попользуется: слишком большую отдачу даст темная аура, слишком большой станет плата за такую силу. Другое дело — колдун или нежить, для таких тварей подобные вещи не опасны. Тобиус поднял клинок телекинезом и сотворил Лак Обновления, после чего облачил артефакт в эдакий золотистый кокон. Такая преграда должна была сдержать зло артефакта на какое-то время.
Следующая находка тоже была неприятной — тело Монго, разрубленное от левой ключицы и до паха. Несмотря на мороз, края раны успели загноиться — ведь несчастного рубанули проклятым клинком. Рубанули со спины, очень подло, очень точно и с большой силой.
— При жизни он казался не очень умным, но зато был силен и смел как тысяча шакалотов. То, что он погиб от такого подлого удара, печально, и мне жаль, что я не предотвратил этого… хотя и подозревал за Балахасом нечто. Господь, молю, помилуй душу этого язычника!
Найдя наконец свой жезл, Тобиус расчистил от снега площадку и с помощью геокинеза создал в ней нужных размеров углубление. Уложив останки Монго Бусхенглафа в эту могилу, маг воздвиг над ней высокий каменный кэрн, как того требовали традиции северян-эригейцев. На большом плоском камне сверху Тобиус своим ритуальным ножом высек строки на нескольких языках: сканди, вестерринге и тайнописи магов: