– А как иначе, – проворчал папа Коля. – Зову ее, зову – не отвечает. Пошел искать – а она лежит возле кустов смородины, словно мертвая!
– Почему я ничего не знаю? – нахмурилась я.
– А потому что и знать нечего, – улыбнулась мама. – Коля на меня водичкой побрызгал, я и очнулась. И так приятно было вместо чешуйчатой морды родное лицо увидеть!
– Погоди-ка! – Траурная скобка превратилась в куриную гузку, что означало максимальную концентрацию внимания Матрены Ивановны. – Какая еще чешуйчатая морда?
– А вот наслушалась я ваших баек, баба Мотя, – смущенно усмехнулась мама, – и приняла куст смородины за Змея Горыныча. Среди веток так четко чешуйчатая морда проступила, зеленоватая такая, а глаза – темные, страшные...
– Ужасть! – всплеснула руками бабулька. – Раньше он токо по лесу шастал, а таперича и в деревню пришел! Новую жертву, видать, высматриват! Вы Варьку-то берегите, она одна девка в деревне! Хотя нет, к Семенцовым внучка ишшо приехала, и к Емельяновым две. Но он в ваш двор пришел, не пондравилось, что вы его захоронку нашли! Ох, страсти какие! Надо святой водицей двор окропить!
– Матрена Ивановна! – На папиных скулах вспухли желваки. – Если действительно не хотите с нами поссориться, прекратите пугать моих девочек! Вон Варя аж побелела после ваших слов! Вы сами-то хоть себя слышите? Змей из лесу пришел в деревню за жертвой! На дворе, между прочим, двадцать первый век, откуда такая дремучесть?!
– Ничего не дремучесть! А што вы думаете, сказки в старину просто так придумывали? – пошла в атаку бабулька. – По всей Руси одно и то же сказывали? Ить ни телефонов, ни радива не было, откуда ж люди знали про Змея Горыныча? И на севере, и на юге старики рассказывали, как лютый Змей требовал самых лучших девок к нему приводить раз в год! И утаскивал их в пещеру свою, и измывался над бедняжками! В точности, как у нас! А Змея, между прочим, не только я видела, ишшо две бабы из нашей деревни, когда по грибы да ягоды в лес ходили, страшилище встретили. Точь-в-точь, как ты, Лариса, сказала – весь в зеленой чешуе, а глазишшы – черные, огромные! И у барской дворни два года назад девка, Груня Попова, пропала. Ушла в лес по ягоды и не вернулась. Потом в Змеевом лесу ее туесок с рассыпанными ягодами нашли, а самой девки – нетути! Унес Змей, как есть, унес!
– Матрена Ивановна! – окрик папы Коли превратился в рык.
– Все-все, больше не буду! Да и пора мне уже, поздно! – бабулька направилась к калитке. – А за Варькой приглядывайте. И окно на ночь открытым не оставляйте, Змею новая жертва нужна!
– Вот же вредина! – проворчал папа Коля и повернулся ко мне: – Ну, ты как, Варюха? Надеюсь, в бред нашей славной соседки не поверила?
– Насчет Змея Горыныча? – усмехнулась я.
– Насчет него, чешуйчатенького. Матрена Ивановна умеет голову задурить, даже нашу маму, даму вроде адекватную, смогла зомбировать.
– Я тебе сейчас покажу – вроде! – замахнулась полотенцем мамуля.
– А я что? Я ничего, сижу вот, примус починяю, – невинно захлопал глазами папа Коля.
– Ты, Варенька, действительно не обращай внимания на всю эту ерунду, – ласково улыбнулась мне мама. – Никакого Змея Горыныча я не видела, обычный куст с черными ягодами смородины – вот и все страшилище.
– Мам, ты всерьез думаешь, что я на грани нервного срыва из-за сказок Матрены Ивановны? – я даже обиделась немного. – Тварь, что измывалась над Асей, вовсе не мифический персонаж, она из плоти и крови. Так что в смородину с дубиной наперевес я ходить не стану.
ГЛАВА 26
Ну, дубиной или хотя бы бейсбольной битой я не обзавелась, а вот электрошокер, на время моего отпуска отправившийся медитировать в багажник, был бесцеремонно вырван из астрала. А нечего тут в пупок пялиться, когда хозяйке всякие маньяки угрожают!
Разумеется, в бредни насчет Змея Горыныча я не верила, пришельцы и то реальнее, чем этот сказочный персонаж. В старину, возможно, кое-где уцелели потомки доисторических ящеров, именуемых на Западе драконами, а на Руси – Змеями Горынычами. И девушек им вполне могли таскать наши дремучие предки (впрочем, просвещенные майя тоже девушек в жертву приносили своему Кетцалькоатлю – в переводе на русский Крылатому Змею). Вот только насчет гибрида Змея Горыныча и человека – тут уж патриархи перемудрили. Тут биология могучим фронтом выступает, отрицая саму возможность скрещивания рептилии и млекопитающего.
Так что двуногое чешуйчатое нечто с головой ящера – результат не межвидового скрещивания, а глюк, навеянный местным фольклором. Чего только не привидится пожилому человеку, утомленному сбором лесного урожая!
А вот пропадающие каждый год девушки – это настораживает. Да, в России действительно теряются в лесу люди, но чаще всего – старики, переоценившие свои силы. Или дети, просто заблудившиеся по недосмотру родителей. Но чтобы только девушки, да каждый год... Неужели местные органы правопорядка не обратили на это внимание?
Теперь придется – тело несчастной Аси заставит. Хотя... Вряд ли они объединят это дело с предшествующими случаями исчезновения девушек, зачем? Это ведь серией попахивает, маньяком, Москва заинтересуется, погоны журавлиным клином полетят в небытие. За что? Да за то, что вовремя не спохватились, не начали поиски урода.
А так – всего лишь единичный случай, тем более что вообще неизвестно, где именно держали девушку почти год и где ее замучили.
Надо будет самой походить по деревне, поездить по окрестностям, порасспрашивать народ, и если слова Матрены Ивановны насчет ежегодных исчезновений девушек подтвердятся, позвоню милейшему пану Вотрубе. Ох, простите, следователю Можейко Владимиру Петровичу.
Походила. Поездила. Порасспрашивала. И заняло это, между прочим, всего два дня, правда, полных, с раннего утра до позднего вечера. Родителям, само собой, я ничего не сказала, мамуля и так жутко переволновалась из-за всего случившегося, и действительно боялась меня отпускать за ворота одну. Так что пришлось немного приврать насчет срочной поездки в Москву по делам.
И все равно, когда я в первый день вернулась домой затемно, в доме пахло корвалолом, мама бледным сусликом замерла на диване, а папа Коля отхлестал меня укоризненным взглядом.
– Мамусь, ну ты чего? – я присела рядом с мамой и обняла ее за плечи. – Я ведь звонила тебе, предупредила, что задержусь.
– Но не до темноты же невесть где шариться! – сухо заметил папа Коля.
Невесть где? Они что, знают, что я вовсе не в Москву ездила? Сейчас проверим.
– С каких пор стольный град Москва – невесть где?
– А до стольного града сорок километров, между прочим!
Уф, не знают! Просто нервничают.
– Сорок километров федеральной трассы, где вероятность встретить маньяка стремится к минус бесконечности. Если только маньяк не залетит в открытое окно грузным шмелем.
– Тебе все хиханьки да хаханьки, а мать места себе весь вечер не находит! Солнце уже садится, а доченьки все нет и нет! А от трассы до нас, если доченька не забыла, по лесной дороге ехать надо!
– Ну папс, ну ты чего? Мамочка, – я потерлась носом о родную щеку, – ты что-то совсем расклеилась! Вы что, забыли, что вашей дочери, на минуточку, двадцать девять лет? И что на идиотку она вроде никогда похожа не была? Неужели вы всерьез считаете, что я остановлюсь посреди леса, ожидая маньяка? А из движущегося джипа выковырять меня не так-то просто, согласитесь. И вообще, у меня электрошокер есть, вот.
– Да я все понимаю, Варенька, – слабо улыбнулась мамуля. – Только ты уж постарайся домой возвращаться пораньше, до темноты, хорошо? А то душа моя с разумом в ссоре, никаких доводов слышать не желает, болит и болит! Маетно мне, доченька, сил нет! На сердце словно камень лежит, и давит, и давит... У меня так было в те дни, когда вы с Олегом в Швейцарию уехали.
– Но сейчас-то я здесь, рядом! – Мамино настроение передалось и мне, сердце словно мягкой лапой сжало. – У меня отпуск, в лес я одна ходить не собираюсь, из машины выходить посреди леса – тоже, так что не волнуйся, пожалуйста, все будет хорошо.
– Я постараюсь.
– И ты тоже постарайся, Варвара, – папа Коля, похоже, все еще сердился на меня, вон как брови взлохматились! – И поездки свои либо отмени, либо возвращайся белым днем.
– Обещаю – завтра вернусь пораньше.
– А может, все же отменишь?
– Нет, не могу, дело срочное.
Ну, не то чтобы срочное, но для расследования преступления каждый день дорог. К тому же остается пусть и призрачная, во всех смыслах этого слова, но надежда на то, что Моника еще жива. И чем больше сил будет брошено на поимку маньяка, тем больше шансов у девушки на жизнь.
А сил должно быть брошено много, потому что рассказ Матрены Ивановны пока подтверждался. Во всяком случае, в трех из десяти посещенных мною окрестных деревнях за последние годы пропали девушки. Все молодые и симпатичные, и все бесследно. Даже тел не нашли. Были заведены уголовные дела по факту их исчезновения, но и только. Дела давно топчутся в глухариной стае. А объединить их в одно в местной полиции не додумались, да и зачем? Никакого криминала, нет тела – нет дела. Может, девицы сами сбежали от родительской опеки.
Ничего, завтра съезжу еще в несколько деревень, а заодно попробую навестить крепостных нашего барина Кульчицкого, у них вроде тоже девушка пропала, как же ее... а, Груня Попова. Аграфена, что ли? Или Агриппина?
Да какая, собственно, разница?
И если количество бесследных исчезновений молодых девушек увеличится, господину Можейко придется поднапрячься. А для стимулирования процесса я все собранные сведения передам отцу Моники, банкиру. И пусть попробуют от него отделаться!
В результате список местных пропаж увеличился до пяти человек. И это без Груни Поповой и без Моники с Асей. А с ними – восемь. Восемь девушек за шесть лет.
Не знаю, может, для полиции это не серия, но для отца Моники, думаю, будет достаточно.
Осталось только к староверам Кульчицкого съездить, там порасспрашивать. Вот только не знаю, станут ли там со мной разговаривать, Матрена Ивановна рассказывала, что крепостные барские живут обособленно, с жителями соседних деревень стараются не общаться, чужих не любят и могут вообще на порог не пустить. Сама наша баба Мотя для них не чужая, она дама общительная, кого хочешь