Уже к обеду я только посмеивалась над собственной реакцией, ведь у любого на моем месте случился бы точно такой же ступор, когда он впервые видит что-то настолько невообразимое. То есть моя реакция была естественной и единственно возможной, а Орилле вряд ли кто-то побежит докладывать, как я не могла оторвать взгляда от ее мужчины. И как он откровенно этим наслаждался.
Глава 13ПРОРЫВ
За перерыв Тхэ-Ра тоже успел обдумать произошедшее, потому сразу, как только я вошла, начал с допроса:
— А ты видела свечение?
— Свечение? — я удивилась. — Нет, вряд ли. Или мне надо было посмотреть издалека.
— А что почувствовала?
Я подумала и выбрала быть полностью честной:
— Восторг, государь. У меня чуть голова не разорвалась от ощущения бесконечной красоты. Но вы, наверное, это и так знаете?
Тхэ-Ра проверял тетиву на вчера выбранном луке и на меня не смотрел. Ответил задумчиво:
— Драконы вызывают в людях первобытный ужас, Кая. Мы есть воплощение страха и самых худших кошмаров. И мы с Шах-Ра были готовы к чему угодно: что ты рухнешь в обморок или будешь вопить на весь Дрокк, но меньше всего ожидали увидеть восторг.
У меня удивление застряло возгласом в горле. То есть другие свидетели совершенства в тот же трепет не впадают? Но ведь я о подобном действительно не слыхала. Но сразу решила, что это ощущение просто невозможно передать словами — получается только изобразить на картинке и дать в тексте краткую сводку об их опасности.
— Это очень странно, — Тхэ-Ра подошел ко мне и протянул лук. — Но мы до сих пор не выяснили, чем твоя магия опасна для нашей. Остается надеяться, что когда этот вопрос откроется, ты не поддашься желанию прихлопнуть всю нашу династию.
Он рассмеялся, подчеркивая шутку, но я нахмурилась:
— Я не убийца, государь. Думаю, никакая магия не сможет этого изменить. Но… — я улыбнулась, почувствовав его приподнятое настроение, — зато смогу получить шантажом свою свободу.
Тхэ-Ра со смехом покачал головой, но потом добавил спокойнее:
— Ты несчастлива здесь, Кая, но почему бы тебе не стать здесь счастливой? Я не понимаю, куда ты так рвешься, но притом ни одного письма своему жениху не написала.
Я вздохнула:
— Думаю, что он уже мысленно похоронил меня, государь. Он довольно знатный человек, здесь жить не станет, так какой смысл сообщать ему?
— Вельможа из Курайи? Могу поверить, учитывая твою внешность, что он закрыл глаза на происхождение. Конечно, Курайи сейчас не в том положении, чтобы от нас хоть что-то требовать, но если бы ты ему сообщила, уверен, он бы мигом примчался и попытался бы договориться о твоем освобождении.
— И вы бы пошли ему навстречу?
— Нет, — отрезал с легкой улыбкой. — Я уже озвучил свое решение. Избавляйся от надежд.
Умеет же испортить настроение, это прямо какой-то талант! Я подняла лук и попробовала натянуть тетиву, она оказалась довольно тугой. И зачем-то сказала:
— Раз я навечно здесь, то рада, что смогу хотя бы изредка видеть совершенство.
— Мы не принимаем вид драконов часто. Только по необходимости, — он зашел за мою спину.
— И тем не менее. Мне сегодняшних впечатлений надолго хватит. А может, вы сами захотите увидеть мое свечение?
— Уже хочу, — он, судя по тону, улыбался. — Но я почти на полвека старше брата, я в помещении просто крылья себе переломаю. Здесь слишком мало пространства. Но я совру, если скажу, что не желаю этого.
Я поддерживала полуосязаемый флирт:
— Готова прогуляться с вами куда-нибудь, где вы не переломаете крылья, государь.
— Возможно. Когда-нибудь. Если будешь помогать мне с тем же рвением.
— Будто у меня есть выбор.
— Возьми стрелу, Кая, и сосредоточься уже на деле.
Выходило у меня не слишком хорошо: стрела просто не долетала до стены. Тхэ-Ра требовал, чтобы я переместила магию в руки и дала им силу, но у меня по-прежнему не получалось. Однако стрелять мне очень понравилось. Когда государь позволил мне подойти ближе к мишени, я даже один раз попала. И сразу после этой незначительной победы он остановил:
— Все, Кая, хватит на сегодня. Иди в свою комнату, на улицу или поднимись на крышу — лестница в левом крыле.
— Зачем?
— Найди себе место, где вообще ничто не будет мешать. Расслабься, отдохни, и все-таки попытайся договориться со своей силой. Хватит быть слабой, Кая, ты рождена не для этого.
А ведь сегодня утром я именно об этом и подумала: слабость — не моя черта, ее не должно во мне быть. И от нее не было ни капли, когда я смотрела на дракона. Тряхнула головой и поклонилась на прощание, чтобы выполнить распоряжение.
На крыше мне до сих пор бывать не приходилось. Я надела всю имеющуюся теплую одежду, в которой оказалось тяжело преодолеть путь наверх. Лестница оказалась сначала широкой, а потом резко сузилась, и от бесконечных хождений по кругу начала кружиться голова. Последняя дверь открылась легко и тут же хлопнула от порыва ветра. На крыше буквально сносило, хотя день выдался довольно солнечным и, как до сих пор казалось, тихим. Я все же прошла дальше и поняла, что за высокими башенками-клыками от ветра можно спрятаться.
К краю подходить долгое время боялась. Вроде бы и ограждение выглядело безопасным, и ветер сдерживался ближайшим возвышением, но сердце почему-то замирало в непонятном ужасе. Я напомнила себе о слабости и заставила сделать еще шаг вперед. Потом еще один. Вид разворачивающегося до самого горизонта Тоара остановил дыхание. Но я не позволила себе отступить. А потом и вовсе села на самом краю, вцепившись в ограждение. Страх не отступал, хотелось хотя бы зажмуриться, чтобы не видеть происходящего внизу. Зачем они строят замки вверх, если можно строить вширь? Драконы, им небо подавай…
И вдруг, именно с этой мыслью, паника отступила — просто схлынула волной, и теперь я смогла спокойно посмотреть вперед — это высота полета птиц или драконов. Охватило приятное волнение. Примерно на этой высоте совершенство распахивает крылья, как будто руки раскидывает на полнеба, ловит поток воздуха и позволяет ему вести. Теперь я закрыла глаза совсем с другим чувством, с другим ощущением внутри — как будто сама парю, как будто мои черные крылья развернулись в обе стороны, накрывая огромной тенью город. Наверное, это просто зависть к их могуществу, но с ней я ничего не могла сделать: кто-то рожден для полета, а остальным приходится лишь смотреть на это снизу.
Когда высота перестала пугать, я совершенно расслабилась. Теперь и устроилась поудобнее, смеясь над собой, что раньше чувствовала здесь опасность — вылететь отсюда невозможно, если только не приложить к этому достаточно усилий.
Снова закрыла глаза и сосредоточилась. Магия была спокойна и расслаблена, но по-прежнему равнодушна к моим требованиям. Сама положила руку себе на живот и повела в сторону, но энергия не сдвинулась. Битый час я пыталась, но ровным счетом ничего не добилась. Отсюда уходить не хотелось. Потому решила отдохнуть и даже свесила ноги через щели в перилах. Наклонилась вперед, разглядывая малюсенькие черные точки внизу.
Рабочие строили беседку — отсюда она выглядела едва заметным квадратиком. Нужно будет обязательно попытаться снова с ними познакомиться. Теперь видно было и то, что происходит за массивными воротами: по дороге передвигаются повозки, которые выглядят короткими черточками, и только лишь по движению можно понять, что это именно повозки. А дальше блестит витиеватая лента реки, название которой я вспомнить не смогла. Белые горы, между которыми выглядывают облака. Красиво. Но с вершины мира все красиво.
Я снова перевела взгляд на двор, и одна точка привлекла мое внимание. Она направлялась от постройки к северному входу, а потом остановилась, но я каким-то образом точно уловила, что это Шах-Ра. И что он остановился только лишь потому, что почувствовал мой взгляд. Теперь смотрит на меня, хотя мои глаза не могут этого разглядеть. Душа задрожала от мысли, что прямо сейчас он может расправить крылья и долететь до меня. Всего несколько взмахов, чтобы преодолеть такую высоту. Но он этого не сделал, а быстро направился ко входу. Не удивилась тому, что разглядела его с такого расстояния, это как будто было естественно: я буду воспринимать его слишком остро, пока в памяти не сотрется образ его совершенства.
Через некоторое время дверь на крышу хлопнула, я понимала, кто сюда пришел и почему. Не стала оборачиваться, хотя по правилам этикета должна была встать и поприветствовать государя. Шах-Ра молча прошел к ограждению и сел в паре шагов от меня. Там ветер дул намного сильнее, но Дракону не страшно быть сметенным.
Надо было хоть что-то сказать, но ни одно слово не приходило на ум. Я просто продолжала смотреть вниз и не могла ни на чем сосредоточиться.
— Тебе теперь сложно посмотреть на меня? — спросил довольно тихо.
Я подумала и признала:
— Да. Не подшучивайте над моей стеснительностью.
— Не собирался. Просто спрашиваю. Этот эксперимент прошел слишком странно. Мне теперь тоже сложно посмотреть на тебя.
Я лишь на миг скосила глаза — он действительно смотрел вперед.
— Почему? Вас настолько удивило это мое свечение?
— Не оно.
Пауза затянулась, а меня начало разбирать любопытство, потому я осмелилась продолжить сама:
— То, что я не испытала ужаса? Вашего брата это тоже сильно удивило.
— Да, это как-то выбилось из наших предположений.
И снова замолчал. Я предположила:
— Но удивило вас и не это?
— Не это. Сложно объяснить, — он говорил непривычно тихо и с длинными паузами. — Ощущение, как будто ты — я даже не знаю — единственная? — Я вздрогнула, но перебивать не стала. — Какое нелепое слово. Не смейся, страшилка, я пытаюсь описать точно, но точнее не выходит.
Смеяться я уж точно не собиралась. Именно это почувствовала и я. И, замерев, слушала, как он почти дословно описывает мои собственные мысли:
— Чувство, что прямо в этот момент я готов умереть, потому что никогда больше не буду так счастлив. И что убить меня можно только одним — если ты так и не станешь… единственной? — он уже во второй раз произносил это слово с вопросительной интонацией. Помолчал, а потом добавил другим, более легким тоном: — Наверное, ты начала мне нравиться слишком сильно, страшилка. Я ловлю себя на том, что мне хочется разругаться с Ориллой. Появилась к ней какая-то ненависть, что ли. Мое желание к тебе было самым обычным, но оно возросло от недоступности. Бесы! До тебя в моей жизни было столько женщин, значимость любой из них можно было подкинуть до небес, если бы кому-то пришло в голову поставить перед ней границу и сказать, что нельзя трогать.