– Занятно… Только почему всё в кучу? А ну, зачитай ещё.
– «Жир слона. Если человек смажет им тело, то звери не приблизятся к нему».
– Не знаю, проверять не доводилось.
– «Ох горе, свербит, полезти мыться…» А, нет, это переписчик, на полях… А, вот ещё интересно: «Жир крокодила. Гегианос говорит, что если его салом смазать место его же укуса, тотчас же успокоит боль и исцелит».
– Чьим салом? Гегианоса?
– Да нет, крокодила.
Травнику припомнилось чучело огромной ящерицы, виденное им в доме мага Бривеллиуса. Он хмыкнул и с сомнением покачал головой:
– Может, оно и так, а только вряд ли это поможет, если цапнет крокодил: сдаётся мне, там мазать будет уже нечего.
– «Лисий жир. Успокаивает ушную боль. Если растопить с маслом лилии и кусочек жира положить в ухо, то успокоит также и зубную боль. А если смазать им кусочек дерева или щепку и положить в каком-нибудь углу дома, то все блохи соберутся там. Испытано».
– Однако… – травник выглядел ошарашенным. – Знаешь, Вилли, ты там этого… того. Пожалуй, хватит. Как-нибудь в другой раз почитаем.
– В другой раз так в другой раз, – согласился бард, захлопнул книгу и продолжил своё путешествие вдоль полок.
Из-за драпировки вдруг донёсся топот ног, негромкий смех и быстрая скороговорка. В разговор двоих как будто вмешался третий. Жуга встревоженно приблизился к двери, потихоньку сдвинул занавеску и замер, где стоял. Замахал рукою:
– Золтан, посмотри.
Хагг приблизился бесшумным шагом, заглянул в приоткрывшуюся щель и с удивлённым лицом повернулся к травнику:
– Ты уверен, что это он?
– Он самый.
– Если бы сам не видел, ни за что бы не поверил! Откуда он взялся?
От книжных полок донёсся радостный возглас Вильяма:
– Эй, посмотрите, что я нашёл!
Жуга и Золтан зашикали на него и вновь приникли к дырке в занавеске.
– Телли… Телли, ты меня слышишь?
– Да, я слышу.
– Год назад… Ты вспоминаешь, что случилось год назад? Ты можешь рассказать, как ты сюда попал?
– Вода… Её там очень много. Дверь… В прошлый раз она была непроходима, я думал…
– Что ты думал? Телли, что ты думал?
– Не должно… было… быть… Второй бросок через грань… Аи… аи рив’ен таил, таэсс ам’ен эллома… Эсс’аэдрин ам’ен…
– Ох, Господи, опять… Кьен… кьен… Чёрт, как это по-ихнему? Кьен аэдрив ам’ен? Тьен Рик?
– Эсс’а, тьен Рик.
– Рик – энно деа мэллон эс?
– Таисс’а неа мэллон… Рик – хиа лор ам’ен эллома. Ювин.
Герта откинулась на спинку стула перевести дух. Они говорили уже десять минут, то и дело переходя на эльфийский. Порою она не понимала, о чём речь, но главное сделалось ясно. В горле у Гертруды пересохло. Она потянулась за бокалом и испуганно вздрогнула, обнаружив, что в комнате, кроме них, есть кто-то ещё. Это был гибкий паренёк, затянутый от шеи до пят в цветастое трико; рядом с ним примостились два сложенных зонтика – чёрный и пёстрый. Он сидел на столе, качал ногой и с интересом наблюдал за происходящим, а когда обнаружил, что его заметили, захихикал и спрыгнул на пол.
– Ты откуда здесь взялся? – Герта еле нашла в себе силы, чтоб задать вопрос. – Кто ты такой?
– Я Олле, – с готовностью раскланялся тот. – Я прихожу, когда спят. Но сейчас спишь не ты, и я пришёл не к тебе. Эй, Тил! Ты слышишь меня?
– Слышу, – отозвался тот, не открывая глаз.
– Я Олле, ты помнишь меня? Настала твоя очередь. Я пришёл, чтоб сказать, что отныне ты больше не будешь забывать свои сны. Эй, ты меня понял?
– Да. Я понял.
– Ну, вот и отлично. А теперь – вспоминай.
И он хлопнул в ладоши.
А затем пропал.
– Он всё ещё не проснулся, Герта?
– Не знаю. Я не думаю, что он проснётся сразу – было очень непросто погрузить его в транс. Задал ты мне задачку, Золтан. Но я тебе благодарна. Нечасто узнаёшь за раз столько нового.
– У него глаза закрыты. Тил! Тил, очнись! Ты меня слышишь?
– Помолчи, Жуга.
– Этот парень с зонтиками… Олле… Такое впечатление, что он тут взялся из ниоткуда: я не видела, как он вошёл. Вы его знаете?
– Я потом тебе расскажу. Тебе что-нибудь удалось узнать?
– Очень немного. Его память, как дуршлаг, он многого не помнит, но дыры постепенно затягиваются фантомными воспоминаниями. Он думает, что потерял память после войны и тогда же нашёл яйцо дракона. На самом деле он – младший навигатор из клана зелёных эльфов. Очень интересная амнезия: без заикания и без потери речи. Глубинные пласты побиты здорово, поверхностные почти не затронуты. Так бывает очень редко.
– А почему он всё забыл?
– Была сильная травма при переходе. Я не поняла, какая – много незнакомых слов.
– Герта, брось прибедняться! Если кто и знает в этом городе язык Светлых, так это ты, иначе я обратился бы к кому-нибудь другому. Давай рассказывай.
– Ладно. Если вкратце, суть такова: они с Риком отрабатывали обряд перехода, но Врата почему-то оказались активными. Этого не должно было быть: их запечатали, очень давно. Произошёл пробой. Телли не был к этому готов, они натолкнулись на что-то – тут я опять не поняла, и теперь не могут найти обратный путь: Телли повредился в памяти, а Рик слишком молод – всего четыре линьки.
– Ясно, – нахмурился Жуга. – Одного я только не пойму: зачем ему нужен Рик?
– Драконы – великие мастера путей, – Гертруда перевела взор на травника. – Тил говорит, что переход возможен только в некоторых зонах, их называют Вратами. Чаще всего они находятся в воде и в воздухе: наземные Врата использовать опасно – неоднородная среда, несовпадение высот… Только Высокие эльфы могут своей волей открывать Врата и проводить сквозь них корабли, остальные нет. А драконы открывают их где угодно и когда захотят. Зелёные эльфы в дружбе с драконами и путешествуют на них. Но Рик нелетучий, так что это были водные Врата. Отсюда бредни про источник и яйцо.
– И что?
– В общем, всё. Да, чуть не забыла: дракон заляжет в спячку, если станет холодно. Он уже сейчас подыскивает подходящее убежище. Телли говорит, что Рик недавно полинял. Первое время после линьки шкура мягкая, и дракон растёт очень быстро. Если он не опробует крылья до зимнего сна, складки ссохнутся и затвердеют. Тогда он никогда не сможет летать.
– Никогда? – переспросил Жуга.
– Во всяком случае – до следующей линьки.
– Это сколько ждать примерно?
– Трудно сказать. Я думаю, лет сто или двести.
– Сколько?! – невольно вырвалось у Вильяма.
– Я не спрашивала, но, насколько мне известно, промежутки между линьками у дракона раз от разу возрастают. От вылупления до первой проходят дни, от первой до второй – недели, от второй до третьей – месяцы, потом в ход идут годы, а после – десятки лет. Молодой дракончик вылупляется фиолетовым, потом цвета сменяются обратной радугой: синий – голубой – зелёный… Ну и так далее. Вам понятно?
– Не совсем, – признался травник. – Все эти слова…
– Сейчас он жёлтый. В этом возрасте драконы учатся летать. Потом он подыщет себе подругу и снова сменит окрас.
– Я слыхал, что старые драконы чёрные как ночь, – вмешался Золтан.
Герта покачала головой:
– Чёрного дракона никто никогда не видел, – сказала она. – Но спорить с тобой я не стану. Кто знает, сколько лет живут такие существа?
– О, – вдруг раздался насмешливый голос из-за стола, – драконы живут долго. Вам и не снилось, как долго они могут жить!
Все обернулись и с изумлением уставились на Олле, который снова восседал на краешке стола, вертя в руках раскрытый зонт.
– Снова ты, – нахмурился Жуга. – Что на этот раз?
– Хотел уйти, но вы так интересно говорили… А Тил всё ещё спит.
– Что ты с ним сделал?
– Я? Да, в общем, ничего. Я просто забыл сказать вам об одной вещи: он не проснётся, если не позвать его по имени.
– Но мы же звали…
– Ой, – Гертруда сморщила лоб и потёрла виски. – Верно. Я забыла сказать: его зовут не Телли, просто это имя «всплыло» в первый момент и закрепилось в новой памяти. Тельри – так называется большой род Светлого народа.
– А его какое имя?
– Он не говорит. Не хочет говорить.
– Вообще, – вмешался Олле, – я бы мог вам помочь.
– Ты знаешь его имя? Откуда?
– Из снов, – просто ответил Олле. – Из его собственных снов.
– Олле, кончай загадывать загадки! – рявкнул Жуга, багровея лицом. – Не до того сейчас. Что весело во сне, то скучно наяву.
– А, верно, верно! – Олле закивал, прищурил глаз и погрозил травнику пальцем. – Но я-то вам снюсь. А может, и вы все кому-нибудь снитесь. Ладно, Лис, я позову его. А тебе, чтоб не скучал, загадаю ещё. Слушай:
Часы покажут нос и глаз
в холодном ноябре,
Лекарство при тебе сейчас
как муха в янтаре,
Попутчика себе найдёшь,
где скисло молоко,
Чужой корабль поведёшь
на запад далеко,
Когда засветится в воде
осенний солнца луч,
Конец игры настанет, где
кипит Драконов Ключ.
– А теперь прощайте. Оп!
Он захлопнул свой зонтик и, прежде чем Жуга успел сказать хоть слово, пропал без следа.
– О какой игре он говорил? – нахмурилась Гертруда.
– Я после расскажу, – угрюмо сказал травник и спросил, не оборачиваясь: – Кто-нибудь запомнил эту галиматью?
– Я записал, – несмело сказал Вильям. – Вот.
Он протянул раскрытый том, который прихватил в соседней комнате. На титульном листе свинцовой палочкой карандаша коряво были выведены строки.
– Идиот! – Герта выхватила книгу у него из рук. – Кретин! Нашёл где рисовать свои каракули… Золтан, кого ты притащил?
– Прости, Гертруда, – нахмурился Хагг, – но эти «каракули» сейчас важней любой книги. Если хочешь, я заплачу за чистку.
– А, ладно, – гадалка устало махнула рукой. – Свинец всё равно не стирается. Кстати, зачем ты её взял?