Откуда прибыли рыжий со шрамом любитель яичницы и невысокий кряжистый темноволосый бородач с тяжёлым топором, осталось загадкой – у первого был выговор, абсолютно не похожий на всё, что Джеку доводилось слышать, второй молчал и лишь задумчиво смотрел в огонь. Загадкой был и ещё один, высокий, длинномордый, с руками как лопаты, был, пока не бросил пару слов в ответ приятелям. Голландец.
Будет о чём поговорить. Блэк Джек напрягся и припомнил, что сегодня вечером ходили разговоры про норвежский кнорр, ошвартовавшийся у западных причалов, там, где Темза делает поворот на Грейс-Таррок. Должно быть, эти именно оттуда. Странный, словно составленный из кусочков экипаж. Лоскутки. Мозаика.
Осколки.
Пена хлынула через край, Джек поморщился и торопливо закрыл кран. Помотал головой, прогоняя ненужные мысли, подхватил запотевшие кружки – по пять в каждую руку – и потащил их к столу.
– Хреновые дела, – Яльмар громко рыгнул и вытер губы рукавом. – Четверых потеряли, да ещё и буря потрепала. На, держи свою яичницу.
– Скажи спасибо, что вообще не утонули, – огрызнулся травник. Принюхался. – Что за сыр?
Вильям, расположившийся рядом, нагнулся к сковородке.
– Чеддер. Дай отщипну.
– А что, – ухмыльнулся Яльмар и тоже подцепил со сковородки ломтик мяса. – И скажу: спасибо. Тебе тут много кто сказать спасибо должен… А, зараза, пережаренное. Словно рукавицу жуёшь. Эй, трактирщик!
– Да ладно тебе. Скажи лучше, зачем ты пленных отпустил?
– А что с них взять? Голытьба. Можно бы в рабство продать, да некогда возиться. Да и что за них дадут? А возить с собой – одна угроза. Охраняй их, корми… Верно, Сигурд?
– Твоя правда, – рассеянно кивнул молчавший до этого Сигурд.
Яльмар повернулся к травнику:
– Вот видишь.
– Но нас мало.
– В путешествии, которое нам предстоит, – проговорил варяг, задумчиво катая по столу шарик сероватого хлебного мякиша, – большая команда ничем не лучше маленькой. В открытом море больше полагаешься на ветер, чем на вёсла.
Он подрисовал к пивной лужице два перешейка, добавил парочку мысов и островов и двинул хлебный катышек в обход изображённых таким образом земель. Жуга рассеянно смотрел мимо них, на грубо вырезанное сердечко. Старый стол был весь испещрён белёсыми бороздками рисунков. Рядом с сердцем неизвестный резчик изобразил корявую русалку с непомерными грудями, а ещё дальше виднелись полустёртые очертания человеческого черепа и буквы «К».
– Мы двинемся вдоль восточного берега, мимо Скоттланда, мимо Оркнейских островов и повернём на запад, – объяснял варяг. – Здесь есть течения и постоянные ветра. Надеюсь, выдержим. Если всё пойдёт как надо, вёсла нам понадобятся только чтоб причалить и отчалить. В конце концов, можно нанять ещё пару-тройку моряков. Эх, знал бы, что за брабантские кружева здесь такую цену дают, накупил бы их побольше…
– Я тебе советовала, – сказала Герта, – но ты не слушал.
– Да знаю, – отмахнулся тот. – Не трави душу.
Яльмар сетовал не зря. В шторм груз побился – зеркала, стекло, бутылки. Конечно, не весь, примерно пятая часть, но и это было неприятно. Впрочем, это были мелочи. Продав побрякушки, тряпки, немного железа и разобравшись с пошлиной, Яльмар закупился дешёвым деревом, которое теперь грузили в трюм и на палубу. Сперва варяг самолично осматривал каждое бревно и доску, потом ему это надоело, и он поручил приём товара Магнусу. К сегодняшнему вечеру погрузка была закончена.
Все три дня, проведённые в Лондоне, Жуга прожил в гостинице на улице с названием «Олд Чёрч стрит». Компанию ему составила одна лишь Герта, остальные моряки, предвидя долгую дорогу, расслаблялись в меру сил, умения и средств. Торговые дела с общего согласия препоручили Яльмару. Тил предпочёл остаться с Риком и не сходил с корабля. Хельг, Сигурд и Верёвка предприняли большой поход по кабакам, по завершении которого неугомонный Хельг обнаружил поблизости дом свиданий с приемлемыми ценами, и три приятеля почти двое суток не вылезали оттуда. В итоге там же обнаружился и Грюммер. Грюммер, кстати, оказался в этом смысле исключением из правил – два других голландца предпочли пьяной пирушке тихие вечера у огня. Ашедук и Орге тоже выбрались в город пару раз, но где они были и что делали, осталось неизвестным. Один Арвидас никуда не пошёл. Он уговорил Яльмара нанять рабочих, чтобы привести в порядок расшатавшийся набор и такелаж, и теперь присматривал за ними. Сегодняшняя вылазка в таверну была, как говорил Винцент, «на посошок» – на утро было назначено отплытие.
За разговором травник не заметил, как съел (не без помощи Герты) всё, что было на сковородке. Голод не утих, желудок стосковался по горячему. Похлёбка была скверная, пиво жидкое, хлеб чёрствый. Яичница с сыром и луком оказалась тем, что нужно.
– Слышь, Яльмар, закажи ещё.
– Ещё? – Яльмар одобрительно, хотя и осторожно хлопнул Жугу по спине. – Хо-хо, я гляжу, ты совсем ожил! Эй, как там тебя… Ещё вот этого. Да смотри, чтоб глазки…
– Да бог с ними! Пусть лучше сыру побольше положит.
– Как хочешь. На, выпей пивка. Тебе надо подкрепиться.
– Подкрепиться, – помолчав, сказал Жуга. – Да. Подкопить немного сил…
…сил не было даже чтоб пошевелиться. Сознание возвращалось медленно. Мир, разлетевшись на осколки, не спешил собираться. Боль угнездилась везде – в животе, за глазами, в руках. В висках и под самой макушкой неприятно зудело, нестерпимо хотелось сунуть палец в ухо или в глаз и почесать череп изнутри. Слышались голоса, скрип вёсел. Палуба плавно покачивалась. Судорожно сглотнув пересохшим горлом, Жуга разлепил запёкшиеся веки и с коротким стоном открыл глаза.
– Очнулся! – послышался голос. – Он очнулся! Тил, принеси воды.
Мелькающие тени медленно сложились вместе. Проступило лицо. Герта.
– Где… мы?
– Спаслись, – Гертруда наклонилась ниже, всматриваясь травнику в глаза. – Буря угнала нас на север. Как ты себя чувствуешь?
– Бывало и хуже, – травник приподнялся на локте. Огляделся. – Где мы сейчас?
– Обходим мыс Норт-Форленд, скоро будет остров Шеппи. Ты был без сознания больше четырёх часов.
– Чёрт… Неужели так долго? Помоги мне встать. Голова…
– Тошнит? – тревожно спросила Герта. – Надо лежать.
– Перетерплю.
Он глубоко вздохнул, прочищая лёгкие, закашлялся и задышал ровнее. В груди покалывало. Тил принёс воды. Жуга пил долго, мелкими глотками, чувствуя, как медная горечь постепенно уходит с языка. С наслаждением ополоснул лицо. Откинулся на шкуры. Овчина под ним нестерпимо воняла.
– Меня рвало?
– Немного. Удивительно, как ты вообще не лопнул от такой нагрузки. То, что с тобой стряслось, способно кости размолоть в муку. Если будешь вытворять такое, долго не протянешь.
– Плевать, – травник приподнялся и медленно встал, опираясь о борт. Тронул корку запёкшейся крови под носом. Поморщился. – Это лучше, чем подохнуть в песках вместе с кораблём. Бр-р, как представлю…
– На, выпей, – Герта протянула ему плоскую фляжку синего стекла, – это тебя подбодрит.
Жуга отстранённо выдернул пробку, выцедил из горлышка сквозь зубы холодную терпкую сладость, коротко глотнул и закашлялся. Посмотрел фляжку на просвет. Жидкость была густой и маслянистой.
– Что это?
– Шартрез.
Мир вокруг казался зыбким, ненастоящим. В голове звенело. Жуга на мгновение закрыл глаза и сжал в руке бутылку, словно гладкость стекла была способна вернуть его в реальность. Помедлил, отхлебнул ещё, почувствовал, как растекается в желудке вымороженный бенедиктинцами сладковатый жидкий огонь, и с одобрительным кивком вернул бутылку Герте.
– Крепкая штука. Я раньше только слышал о нём. Нету ничего перекусить? Только не надо колбасы, я на неё уже смотреть не могу.
– Съешь изюму.
Изюм додумался захватить Яльмар – варяг любил сладкое, как мальчишка, хотя и знал меру. Спутники за глаза посмеивались над его причудой. Не было особой разницы – изюм ли, хворост, любекские марципаны, брабантские вафли или простецкие пончики и гугельхупы, которые пекла Агата, – Яльмар никогда не упускал возможности разнообразить пиво и простецкую еду. Жуга с благодарностью принял горсть разбухших в кипятке сушёных ягод и принялся жевать.
Гертруда отвернулась к морю, нерешительно покусывая губы. Травник искоса бросил взгляд на её лицо. «Когда она успевает бриться?» – некстати вдруг подумалось ему.
– Жуга, послушай, – нерешительно начала та. – Я хочу сказать… Не губи свою жизнь из-за потерянной любви. Не надо.
– Боже, Герта, и ты туда же! – корабль качнуло, и Жуга вцепился в поручни. – Да ни при чём тут это. Просто не могу я жить, как ты. И вся эта учёба… Ну её, такую учёбу. Какие ограничения, когда корабль тонет? Да пусть у меня после вся голова будет в дырках, но…
– Я боюсь. Понимаешь? Я боюсь. За тебя. Разве этому я тебя учила? Надо же хоть немного думать!
– А я и думал. Ровно полминуты, как ты говорила.
– Ты убиваешь себя!
– А вам откуда знать, хочу ли я уцелеть? – огрызнулся Жуга и умолк. Посмотрел на море. – Как странно… Надо же – успокоилось.
Моряки гребли устало и размеренно. Вильям, завидя травника, махнул рукой. Бард обзавёлся волосатыми штанами, курткой и изо всех сил старался походить на викинга. Яльмар ободряюще кивнул, но от весла не оторвался.
– Мне нужна твоя помощь, – сказала Гертруда.
– Что? – травник обернулся. – Помощь? Ты с ума сошла. Если я и могу чем помочь, так это полежать за компанию… Что стряслось?
– Ларс умирает.
Поддерживаемый Гертой, травник перебрался к раненым. Обнаружил, что раненое колено опять напомнило о себе. Присел у Ларса в изголовье, приподнял ему веки, осмотрел зрачки, пощупал пульс. Нахмурился. Швед в самом деле был плох. Не помогли ни руны, ни заклятия, ни целебные травы. Дыханье раненого было сбивчивым, на губах пузырилась пена.
– Сама не пробовала?
– Пробовала. Плохо. Я заживлю две раны, он умрёт от трёх других. Надо что-то делать.