– Всё равно дома не усидит, – сказал он. – Потом, надо же ему когда-нибудь взрослеть!
Именно тогда он и принёс в жертву Тору ту лошадь, и через день отрядец вышел в путь. Сакнус неожиданно расщедрился и дал им с собой в дорогу пару низкорослых вьючных лошадок мышастой масти с белой гривой, смирных и, как показали следующие дни, очень выносливых.
– Сакнус – годи [59], – пояснил Яльмар, – Человек Закона. Его слова имеют вес на тинге [60]. Здесь ему привыкли доверять.
Яльмар первый обнаружил, что за ними увязался кто-то ещё. Ни слова никому не говоря, на второй день варяг намеренно отстал, притаился за скалой и вскоре выволок к костру упирающегося барда. Возвращаться Вильям отказался наотрез, тем более что и провизию пришлось бы разделить. Разгорелся спор: брать Вильяма с собой или прогнать, в итоге травник плюнул и махнул на всё рукой. Так путешественников стало восемь, если не считать Рика.
А ещё через два дня их накрыл шторм. Ураганный ветер сбивал с ног, холод не давал дышать, и даже гномы не смогли разжечь огонь, чтобы просушить отсыревшую одежду и обувь. Лошади устали. Рик стал совсем вялым, безразлично плёлся позади и тормозил всю группу. Они вряд ли смогли бы выбраться, если б не их проводник: именно Арне сумел отыскать среди холмов бесформенную каменную хижину, которая служила окрестным жителям охотничьим домиком. Такие строения – здесь из называли «boër» – путешественникам попадались и раньше, но эта неказистая хибара, почти землянка, с маленьким загоном для скота, пришлась особенно кстати. Протёкшую крышу подлатали, навалив на неё пластинок битого сланца, а вскоре разожгли очаг и, наконец, впервые за два дня по-настоящему согрелись.
Шторм бушевал уже два дня, и неизвестно было, когда непогода кончится. Жуга вздохнул, нагнулся и вслед за Яльмаром пролез в дымное нутро натопленной избушки.
Внутри было невероятно душно, зато тепло. Посередине маленького помещения потрескивал огонь, над выложенным глиной очагом лениво булькал котелок. Всю хижину заполнили запахи гороха, пшёнки и промокших шкур.
– Ноги сырые, голова сырая, – пробурчал Вильям, с неудовольствием разглядывая травника. – Какого чёрта ты там шлялся столько времени?
Жуга ничего не ответил.
Бард с Хансеном расположились у окна, затянутого тонким промасленным пергаментом. В двух местах он продрался, отогнувшиеся уголки легонько трепетали на ветру. Натерпевшиеся от холода путники сначала порывались их зашить, но Арне их отговорил: дырочки, как выяснилось, были сделаны нарочно, чтоб сочился свежий воздух. Вильям еле слышно пощипывал струны лютни, Хансен дремал, привалившись к бугристой стене. Дракон загромоздил собой весь дальний угол и хорошо хоть вылезать оттуда не стремился. Остальные разлеглись кто где, подложив под рёбра одеяла и охапки старого сухого дёрна, в изобилии наваленного в хижине. Гномы спорили на своём гортанном языке, негромко, но с жаром – Жуга успел увидеть, как Орге сделал странный жест, будто указывал одновременно на землю и на небо, потом плюнул в костёр и умолк, отвернувшись и нахохлившись, словно большой неряшливый воробей. Из груды одеял сердито поблёскивали его маленькие выцветшие глазки. Завидев травника, все с облегчением задвигались и помаленьку сгрудились вокруг котла, а когда с едой было покончено, стали располагаться ко сну.
В хижине был маленький светильник, слепленный из глины, но всё масло из него путешественники выжгли ещё в первый день, когда пытались развести костёр. Жуга подбросил дров в огонь и смерил взглядом кучу сложенного рядом плавника. Нахмурился. Запас топлива не внушал опасений, но под утро могло похолодать. К тому же, ветер сегодня был особенно силён. Жуга помедлил и потянул с потолочной перекладины меховую куртку.
– Ты куда? – вскинулся Хансен. – Не нагулялся, что ли?
– Пойду дров пособираю, – сказал Жуга. – Ну как до утра не хватит?
– Не надо, – Арне помотал головой. Все посмотрели на него. – Хватит с нас той сырости, которую вы принесли. Всё равно под утро выйдем в путь. Соберём дров для тех, кто будет ночевать здесь после нас, и сразу пойдём.
– Под утро? В путь? – воскликнул бард. – В такую бурю? Ты с ума сошёл!
– Ветер утихнет.
Вильям с сомнением поскрёб в отросшей бороде. Поймал блоху, поморщился и щёлкнул ею меж ногтей. Потряс рукой.
– Что-то верится с трудом, – сказал он. – Уж больно завывает. Откуда знаешь?
– Нам ещё долго идти? – перебил его Жуга. – Где он, этот Гейзер?
Мальчишка перевёл взгляд на травника.
– День, – он помедлил. – Может, два. Ветер утихнет. Если присматривать за костром, до утра дров хватит.
– Я присмотрю, – сказал Ашедук.
Усталость брала своё. Жуга кивнул, повесил куртку обратно и заёрзал, раскладывая на полу мозаику пружинящих пластов сухой травы, стараясь, чтоб комья глины не так сильно впивались в бока. Стянул с ног меховые сапоги, подложил под голову свой мешок, закутался в одеяло и закрыл глаза. Если гном брался поддерживать огонь, за костёр можно было быть спокойным.
Холод и усталость притупили острый коготок тревоги.
Проснулся травник от того, что его трясли за плечо. Открыл глаза и разглядел склонившийся над ним неясный силуэт. Волосы у человека были белые.
– Тил, ты?
– Вставай, – угрюмо сказал Телли вместо ответа.
Травник сел и огляделся. В хижине было темно – маленький эльф растолкал травника задолго до утра. Костёр почти погас, светились только несколько угольков. Фигуры спящих можно было различить с трудом.
– Что случилось?
– Гномы ушли.
– Что?!
От возгласа травника стали просыпаться остальные. Приподнял голову Вильям, зашевелился Хансен. Яльмар так и вовсе подскочил и схватился за топор. Жуга торопливо нашарил в темноте подсохшие за ночь дрова, подбросил их в очаг и раздул огонь.
Орге с Ашедуком в доме не было.
– Я ничего не понимаю, – Жуга с силой потёр виски и потряс головой. – Как ушли? Зачем ушли? Ты это видел?
– Нет, я от холода проснулся… Где твой меч?
Жуга обернулся и похолодел – мешка в изголовье не было.
– Мешок… – пробормотал он, поднял взгляд и вздрогнул, натолкнувшись на холодный антрацит внимательных эльфийских глаз. Казалось, Телли именно этого ожидал и потому не удивился. Все переглянулись. Яльмар громко и замысловато выругался.
– Яд и пламя, Тил, они забрали мой мешок!
– Мой тоже, – хмуро ответил тот.
– Но… там же меч!
Эльф медленно кивнул.
– Они забрали меч, – словно бы прислушиваясь к себе, повторил он. И, помолчав, добавил: – И АэнАрду.
Несколько мгновений в хижине царила тишина. Все молча переваривали новость. Затем Жуга вскочил и суматошно заметался, собирая вещи. Стряхнул с подошв приставшие комочки мха и принялся натягивать сапоги.
– Ты что, всерьёз намерен их догнать? – спросил Хансен.
– А ты что предлагаешь? – огрызнулся Жуга, остервенело затягивая ремни. – Сидеть и ждать, пока они к нам сами придут? Одевайтесь. Они не могли уйти далеко.
– Эй, Лис, остынь! – нахмурился Яльмар. – На камне следов не найдёшь. Откуда тебе знать, куда они пошли?
Казалось, фраза Яльмара заставила травника на миг задуматься, но только на миг. Он помотал головой и потянулся за курткой.
– Нет, я пойду. Я должен их догнать. Найду какую-нибудь гору повыше, может быть, оттуда разгляжу…
Хансен вскочил.
– Жуга, перестань! Ты ничего не сделаешь, только всё испортишь…
– Что ты несёшь, ну что ты несёшь?! – закричал вдруг тот, срываясь на визг. – Ты хоть немного понимаешь, что у них мой меч?! И доска! У, гады, рассчитали всё… Змея! Гадюка! – он остановился и топнул ногой. – Две змеи! А ты, – он обернулся к Хансену, сжимая кулаки, – ты тоже с ними заодно? Вы что, сговорились, да? Ну и чёрт с вами, яд и пламя, я один пойду! Никто…
Ни слова не произнеся, Кай Хансен вдруг шагнул вперёд и засветил Жуге пощёчину. Травник поперхнулся словами, бухнулся задом на свою лежанку и озадаченно умолк, держась рукою за лицо. Щека его зарделась красным.
– Прекрати орать, – отчеканил Хансен, – приди в себя. Ведёшь себя, как ребёнок, у которого отняли игрушку! Как будто ты, сам по себе, без этого дурацкого меча ничего не значишь.
Воцарилась тишина. Травник помотал головой, оглядел всех и потупился.
– Чёрт… – выругался он. Взъерошил волосы рукой. – Извини, Герта. Похоже, ты и впрямь права – я не в себе сейчас. Понимаешь…
– Не стоит благодарности, – кисло усмехнулся Кай. – Бывает с каждым. Сдаётся мне, они на это и рассчитывали, что ты помчишься за ними и сдохнешь в тундре.
Яльмар, недоумевая, переводил взгляд с Хансена на Жугу и обратно.
– Герта? – озадаченно повторил он. – Как – Герта? То есть… В смысле…
Он всмотрелся Хансену в лицо и ошарашенно умолк.
Лишь теперь до травника дошло, что он в запале назвал Гертруду старым именем. Он отвернулся и заёрзал, соображая, как теперь выпутаться из сложившегося положения, однако Хансен, к его удивлению, предпочёл не выкручиваться.
– Да ладно, – отмахнулся тот, – чего уж теперь… Тоже мне, тайна, известная всем. Я был Гертрудой, Яльмар. Я.
– А… э… ты? – варяг ошеломлённо выпучил глаза и покраснел до кончиков волос. – Зашиби меня Мьёльнир, как это понимать?
Арне молча, но с интересом наблюдал за происходящим.
– Да так и понимай.
– Я тебе потом объясню, – торопливо выпалил Жуга, в сумасшедшем темпе краснея то правой, то левой половиной лица. – Сейчас есть поважнее дела. Для начала, как…
– Нет, ты погоди! – Яльмар упрямо выставил в его сторону ладонь и снова повернулся к Хансену: – Так ты девчонка или парень?
Хансен устало поднял глаза к потолку.
– Ох, как мне всё это надоело… Да мужчина я, мужчина!
– А чего ж тогда ты в юбке шлялся?
– Надо было, вот и шлялся, – проворчал тот и вслед за этим, будто в рифму, добавил: – Чтоб никто не догадался.