— Да что угодно! Ты мог убиться, покалечиться! Сойти с ума!
Тот усмехнулся:
— Всего-то?
В корабельном трюме было тесно и темно. Повсюду громоздились ящики и бочки, ощутимо попахивало чем-то дохлым. Сверху то и дело слышались шаги, на голову сыпалась пыль, под ногами плескалась вода.
— А-а, задери тебя Фенрир… — чертыхнулся Яльмар, с трудом протискиваясь между бочек. Оттолкнул мешок с углём и вытер руки о штаны. Огляделся. — Так… Тут у нас что?
— Где? — травник поднял голову.
— Вон тут, в бочонке.
— Уксус винный.
— Ад и буря! Уксус-то зачем? Для пива места не хватает, а он уксус грузит! На хрена нам уксус?
— Гертруда посоветовала в воду добавлять, чтоб понос не прошиб.
— Почему нельзя было взять просто вина? Винный уксус! Придумывают невесть что, совсем с ума сошли… А это ещё что за мешок?
— Там лук, не трогай: я его повыше положил, чтоб не промок.
— А лук-то для чего?! Опять, чтоб не было поноса? Якорь мне в корму, набрали всякой дряни крысам на поживу, лишний ящик запихнуть некуда… Так. Окорока… Тут яблоки, капуста… Здесь… Хм, это что?
— Тархоня.
Яльмар выпучил глаза.
— Это что ещё за хренотень?!
— Такая штука, ну, протёртая на зёрнышки. Сушёная, из теста. Турки придумали. Вроде хлеба, только приготовить проще. Бросаешь в кипяток, она разваривается и…
— Где? я? тебе? возьму? средь моря? кипяток?! — раздельно произнёс викинг. — Это кнорр, ты понимаешь? Кнорр! — он для наглядности постучал кулаком в борт так, что загудели доски. — Здесь у меня двенадцать человек, едва хватает места, чтобы загрузиться пивом с сухарями, на черта мне сдалась эта ваша тархоня? Кто будет её варить? Ты? Лично я не буду.
Травник прислонился к стенке и поморщился. Сложил руки на груди.
— Послушай, Яльмар, — сказал он. — Перестань орать. Ты сам прекрасно знаешь, что любой корабль устроен так. Чем больше хочешь взять товара, тем больший надобен корабль и тем больше надо людей, чтоб довести его до места. Чем больше людей, тем больше припасов. Чем больше припасов, тем меньше остаётся места для товара. Не пытайся уместить большое в малом.
— А что ли я не понимаю? — замахал руками тот. — Я ж это самое тебе и говорю. Не надо много брать припасов. Это немцы пусть берут, которые без вёсел ходят и месяцами в море торчат, ветра ждут. Мы, если надо, и так дойдём, а если уж совсем прижмёт, сетку закинем. Я и товар-то взял, какой поменьше, но дороже, чтобы места зря не занимал.
— Ага. Одного только пива загрузил полдюжины бочек…
— Вовсе даже не полдюжины, а только пять. И вообще, чего ты указываешь мне на моём корабле! — Яльмар резко выпрямился, с размаху стукнулся башкой о трюмный потолок и зашипел. Присел, схватился за отбитую макушку, огляделся, пододвинул ближний ящик и уселся на него верхом.
— Хорош ругаться, — буркнул он, по-прежнему держась за голову, словно боялся, что она сейчас отвалится. — Передохнём чуток. Пивка хлебнёшь?
— Нет.
— А я хлебну. Что-то в горле пересохло.
Уже примерно с полчаса Жуга и Яльмар инспектировали трюм, пытаясь отыскать местечко понадёжней, чтобы втиснуть ящичек с венецианскими зеркальцами и ещё кое-какие мелочи, столь же хрупкие и столь же ценные. Такой товар даже с перекупкой в Цурбаагене сулил немалую прибыль, если с толком им распорядиться, и Яльмар не без основания рассчитывал на этом рейсе хорошо подзаработать. Жуга взглянул на викинга, который, несмотря на ощутимый холодок, сидел и цедил ледяное пиво, и отвернулся. Яльмар перехватил его взгляд и шумно фыркнул.
— Привыкай, — сказал он, — в море не всегда горячего попьёшь. Когда качает, всё расплёскивается, дров мало, если отсыреют, так вообще огня не разведёшь. Ты, Лис, раз уж со мной собрался плыть, лучше слушай, что я говорю.
Жуга лишь кивнул в ответ. Смахнул с макушки пыль и паутину, и поморщился: волосы были жёсткие, как мочалка. Голова чесалась. Под мышками тоже ощутимо зудело — яльмаров корабль оказался полон блох. Впрочем, было бы удивительно, если бы их тут не было. «Мыла надо взять, — подумалось ему. — Хотя б кусок, себе, на всякий случай».
— Пойду, пожалуй, — он встал. — Помыться напоследок не мешало бы, поесть. Горячего попить… Управишься один?
Яльмар сосредоточенно вытряс из кружки остатки пива, забил в бочонок пробку и задвинул всё обратно в темноту трюмного закутка. Помедлил. Смерил взглядом травника, как будто видел в первый раз. Вставать не стал, лишь подтянул к себе лежащую на бочке меховую куртку.
— Не уходил бы ты, — сказал он, просовывая руки в рукава. — Разговор у меня к тебе есть.
Жуга остановился.
— Разговор?
— Угу. Садись.
Варяг помолчал, собираясь с мыслями. Поскрёб в бороде.
— Не нравится мне вся эта затея, — сказал он наконец. — Я порасспрашивал в тавернах, что случилось с этим… с Арнольдом. Пакостное дело. Что ты задумал, Лис? Все эти эльфы, доски, драконы сраные… Баба эта ещё. Мне только баб на корабле не хватало. Надеюсь, ты, всё-таки, не потащишь её с собой?
Жуга почёл за лучшее не отвечать. Неприятности и так в последние дни сыпались на них, как из мешка. Семь человек оставили корабль, опасаясь трудностей похода. Но то были ещё цветочки; когда матросы Яльмара узнали, что с ними поплывёт дракон, то ушли ещё трое. Никакие уговоры, никакие обещания и посулы их не остановили. Теперь от экипажа осталось только десять человек, считая Яльмара. На двадцать вёсел этого было более, чем недостаточно. Яльмар прошёлся по кабакам в надежде набрать кого-нибудь на смену, но люди даже разговаривать об этом не хотели. Двое было согласились, но сам же Яльмар их забраковал, сочтя, что оба слабоваты и не выдержат работы у весла. За два дня удалось найти лишь одного — худого долговязого голландца Гальберта по прозвищу Хуфнагель. Этот с точки зренья Яльмара был тоже хлипковат, но слыл хорошим рулевым, не раз ходившим в море на ганзейских кораблях, и хорошо ориентировался по звёздам. Последнюю навигацию Хуфнагель провалялся дома с головой, разбитой в пьяной драке, и с наступлением зимы остался не у дел, а все деньги ушли на лечение. На предложенье Яльмара он согласился сразу и уже на следующий день явился на корабль с собранным мешком и (удивительное дело!) трезвый.
С драконом тоже возникла проблема, как доставить его на корабль. Золтан раздобыл на стороне возок, который теперь обивали досками от любопытных глаз, но всё равно Жуга с трудом представлял, как им удастся запихнуть в него такую тварь, какой стал Рик. Вся надежда была на Телли. Ещё на днях в корчму вдруг заявились гномы — Орге и ещё один двараг, представившийся травнику как Ашедук, и оба изъявили желание плыть с ним. Жуга решил, что они могут оказаться полезными, хотя Яльмар рассудил иначе. Известие о гномах на борту он ещё стерпел, но когда травник заикнулся, что и Герта думает составить им компанию, взвился на дыбы. В заливе уже намерзал лёд, погода портилась, и всё меньше оставалось надежды, что им удастся выйти в срок, до настоящих холодов.
— Так получается, что надо выбирать, — сказал он наконец. — Знаешь, Яльмар, я и сам сменял бы их всех на одного Золтана.
— Я не верю Золтану.
— А мне ты тоже не веришь?
— Нет, тебе я доверяю, Лис. А Золтану не верю. И этой бабе тоже я не верю. И чего ты к ней так привязался? Ты её трахаешь?
— Яльмар…
— Нет, скажи, ты её трахаешь?
— Яльмар, перестань! Какого чёрта? Это совсем другое. Я… потом объясню.
— Тогда я вовсе ничего не понимаю. Вот что, Жуга, я человек простой, давай начистоту. Всё это дурно пахнет. Думается мне, не ты всем этим верховодишь, только потому я тебе ещё помогаю. Я перед тобой в долгу, ты знаешь, и деньги тут совсем не при чём. Этот эльфский выкормыш сам по себе хитрая гадина, не смотри, что он мальчишка. Может, он и хорош, но каждый раз выслушивать от него всякую дрянь я не хочу. Не желаю. Ему придётся придержать язык, так и скажи. Ох, Жуга, Жуга, чует моё сердце, что-то крутится не так. И ты какой-то не такой стал. Сидишь на месте, нет чтоб выйти поразмяться, погулять, кровь разогнать, баб потискать… Как старик, в самом деле.
— Да что вы, сговорились все, что ли, мне душу скрести?!
— Ну, ты не сердись, я ж не со зла. Конечно, жаль Линору, славная была девчонка, но ведь не одна она на свете! Что ты хочешь этим плаваньем добиться? На хрена тебе вся эта игра, зашиби её Мьёльнир?
Травник обхватил голову руками.
— Не знаю я. Не знаю. Просто… Так надо. Иначе нельзя. А на Телли ты напрасно грешишь — он совсем не такой, каким кажется. Я… Я тебе потом объясню.
— Потом, — вздохнул варяг. — Всё у тебя теперь «потом», ничего нет, чтоб сейчас. Устал я, Лис. Забегался. Прости, что в душу лезу. Друг ты мне ведь, как-никак, от смерти спас. Да наплевать мне на твою игру и на этих городских! Ради тебя плыть согласился. И-эх, ладно. — Яльмар хлопнул себя по коленям. Встал. — Готовь своих драконов, эльфов, троллей, Хёг с тобой. Будем отходить, пока вода не встала. Ежели чего, на островах найдём себе людей. Посмотрим. Может, повезёт. Посмотрим.
— Так значит, выходим? — травник поднял голову. — Когда?
— Завтра.
Дома близ «Пляшущего Лиса» стояли узким коридором и, как всегда, когда дул ветер с севера, своеобразная «труба» усиливала его порывы многократно. Когда Золтан поменял название корчмы, то заказал и соответствующую составную вывеску, довольно точно срисовав по памяти лису с меча у травника. Жестянщик тоже поработал на совесть, и сейчас, когда прорезное железо гремело и раскачивалось на ветру, казалось, будто лис действительно отплясывает некий странный танец с поклонами и приседаниями. Отсюда, с крыши, этот грохот слышался особенно отчётливо. Было холодно. Над Цурбаагеном зависла сизая морось, почти неощутимая, но вместе с ветром пробирающая до костей. Жуга придвинулся к трубе, прошёлся пятернёй по волосам. Ладонь была мокра. Всё было мокрым вокруг, и одежда, и труба, и черепица. Он помедлил и накинул капюшон. Наткнулся пальцами в кармане на фигурку воина, достал её, вгляделся в тонкие черты. Пальцы гладили гладкую кость, ощупывали, узнавали. Он поднял взгляд и задумался.