— Зачем ты прибыл к нам?
— Я посол великого князя Адоная и уполномочен говорить только с императором. — Ответил человек на вопрос гнома. — Ты император?
— Нет, я пятый сын императора Некрос-Ксай.
— Всего лишь пятый. — Замотав головой, протянул парламентер. — Тогда отвези меня к императору. С тобой мне не о чем разговаривать.
— Каков наглец! — Проревел Некрос. — С чего ты взял, что Ахтамар-Ксай примет тебя?
— У меня приказ Адоная. Я рыцарь ордена Серых Журавлей. Я мог убить тех дозорных за пару минут. Я и тебя сейчас убить могу, но у меня есть приказ и я его выполню.
— Какой дерзкий раб нынче пошел. — Прошипел Некрос и щелкнул пальцами. По щелчку Некроса на запястьях рыцаря засветились магические кандалы. — Мы Ксаи, тоже на кое-что способны. Теперь ты не сможешь колдовать.
— Да я и не собирался. — Разглядывая браслеты, произнес парламентер. — Похожи на ошейники преподобного Айрека-Менди.
— Айрек-Менди? — Удивлению Некроса не было предела.
— Да. Я знал этого преподобного лично. Все люди чтят память об этом гноме Менди. Его почитает сам Адонай. Преподобный Аракс-Менди создал оберег сковывающий магию. Он назвал его в честь своего просветленного учителя.
— Менди служат людям?! Неслыханный позор!
— Воистину лицемерие гномов не знает границ. — Заорал человек. — Когда люди служат гномам, вы считаете это нормальным. А когда наоборот, позором? Да, наши предки потерпели поражение в древности, но это не давало вам право обращать нас в безвольных рабов.
Некрос отвернулся. Человек долго кричал о несправедливости мироустройства и о возможной дружбе гномов и людей, но Некрос не слушал его. Вернее слушал, но не слышал, или не хотел слышать. В словах человека было разумное семя, но Некрос отвергал его.
— Заткнись, раб!
— Я не раб. Больше нет.
— Завтра тебя отвезут в Гадес. Но знай, скорее всего, это будет твое последнее путешествие.
Некрос презрительно сплюнул и вышел из палаты. Человек же откинулся на подушку и закрыл глаза.
Следующим утром в палату к парламентеру вошли гвардейцы. Они вывели его из храма, и он смог рассмотреть Илиос. Это был единственный город клана Терракотовой Бороды. Этот клан был небольшим и кроме этого города прочих владений не имел. Город стоял в центре глиняного озера и его владения ограничивались только им. Клан занимался производством кирпича, черепицы и гончарной керамики. Весь город был построен из обожженной глины. Стены домов, храмов и даже дворцов были сложены из кирпича и покрыты черепицей. Все мостовые и бульвары были вымощены кирпичом. В этом городе не было ни мрамора, ни гранита. Не было даже стекол на окнах. Терракотовые гномы закрывали их керамическими ставнями. Вообще в городе не было иного цвета кроме цвета обожженной глины — терракотового. В городе были запрещены разноцветные краски, от чего он выглядел монолитным и неделимым. Лишь одно здание в городе резко контрастировало на фоне остальных строений. Священный Ближний храм Менди возвышался над всем городом огромным белоснежным куполом. Как не сопротивлялся верховный миссир клана, а перечить великому владыке Священного храма он не мог. Храм был покрыт белилами. Менди обновляли их каждые полгода. Именно из-за Священного храма Некрос-Ксай сделал Илиос своим штабом. Парламентер запомнил это и обязательно доложит о нем Адонаю. Вокруг города был глубокий карьер, в котором гномы добывали глину. Его глубина достигала ста метров, а в ширину до нескольких километров. Из-за карьера казалось, что город стоит на плато, но так только казалось. Войти, или выйти из города можно было только при помощи лифта. Рабы поднимали и опускали небольшие деревянные вагончики, в которых могли поместиться не больше десяти гномов. Рабы, кстати, жили в карьере. Так как в городе был Священный храм, они не могли осквернять его своим присутствием. Жили рабы в пещерках, которые сами для себя и рыли. Все внешние стены карьера были заставлены строительными лесами. На них от рассвета до заката трудились тысячи рабов. Гномы лишь наблюдали за ними, прохаживаясь неподалеку. Над всем карьером висела печать Стены. Этим Илиос напомнил парламентеру Омниус. В пустошах светило яркое, палящее солнце, поэтому все гномы клана Терракотовой Бороды носили широкие соломенные шляпы. Гномы были жадными даже на солому, поэтому люди работали без головных уборов. Чтобы не получить солнечный удар, рабы отращивали длинные волосы. И мужчины и женщины завивали их в косы. Косами обматывали головы и так защищались от солнца. Гномов забавляло это. Когда они хотели наказать раба, то остригали его и тогда раб был практически обречен. Чтобы подняться из карьера, нужно было пройти по узкой извилистой тропинке. Это было довольно трудно и весьма опасно. Запомнить все ее изъяны было невозможно, так как карьер постоянно расширялся, рабы срезали ее и выдалбливали новую примерно раз в месяц. Парламентер медленно ехал вслед за гвардейцем и внимательно осматривал округу. Он видел в каких страшных условиях работают люди. Иногда у него подкатывал к горлу ком злости и тогда, что бы сдержаться, он закрывал глаза и начинал глубоко дышать.
Дорога до Гадеса заняла два дня. У ворот столицы парламентера встречал сам Рамос.
— О. А тебя я знаю. Ты Рамос-Ксай. Видели бы вы, как он драпал от нас по Зеленым Равнинам. Вот умора… — Пощечина гвардейца заставила человека замолчать. Он сплюнул кровью и, зло посмотрев на гвардейца, обратился к Рамосу. — Ладно. Хватит на сегодня любезностей. Отведи меня к императору.
Рамос еле сдерживался от наглости человека, но Ахтамар строго настрого приказал привести его к нему живым. Гвардейцы передали человека жандармам и отправились в казармы, что бы отдохнуть перед обратной дорогой.
В большом зеркальном зале как всегда было тихо и пустынно. Кроме возлежащего на кровати императора в нем никого не было. Дверь зала отварилась, и в его полумрак вошли две фигуры. Гул их шагов эхом отражался от сводов зала, заставляя Ахтамара проснуться и открыть глаза. Рамос подвел человека к кровати и посадил в кресло, сам же встал по правую руку от отца.
— Мне сказали, что ты будешь разговаривать только со мной?
— Если ты Ахтамар-Ксай, император всех гномов, то да.
— Да. Я он и есть. А кто ты такой?
— Меня зовут Нифин. Я рыцарь ордена Серых Журавлей и посол великого князя Адоная.
— А с чего твой псевдо князь решил, что я буду разговаривать с тобой. — Ахтамар всем своим видом показывал, что это разговор ему и не интересен, и не приятен. — Я хочу услышать от тебя лишь то, что Адонай просит пощады и сдается. Ты можешь мне сказать это?
— Нет, император.
— Тогда мне не о чем говорить с тобой.
— Ну, если тебе не интересна судьба твоего четвертого сына, то прикажи казнить меня, и закончим с этим. — По лицу Нифина проскользнула саркастическая улыбка, и он склонил голову, оголяя шею. — Принц Гимли-Ксай жив и находится в плену у моего повелителя.
Услышав о Гимли, Ахтамар даже приподнялся. Он невольно устремил свой взор за спину человека. Император смотрел на карту, на которой неподвижно стояла золотая фишка Гимли. Нифин, подняв голову, проследил взгляд престарелого гнома.
— На самом деле все выглядит не так.
Рыцарь сжал руки в кулаки и магические оковы Некроса исчезли. Затем он поднял вверх правую руку и щелкнул пальцами. Из ларцов стоящих рядом с картой вылетели десятки серебряных и бронзовых фишек. Они разлетелись по долине Уссури.
— В плену Адоная много гномов.
Рамос, увидев, как человек освободился от оков, зажег в ладони огненный шар и хотел метнуть его в Нифина, но император остановил сына. Нифин, заметив это, разорвал рубаху и показал гномам свою грудь. На ней горела голубая охранная печать Адоная.
— Если я умру, печать потухнет. Как только она погаснет, погибнет и Гимли, и все гномы в долине.
Рамос потушил огонь и опустил руку.
— Адонай послал меня сюда не убивать вас, а договориться об обмене пленных на рабов.
— И сколько же рабов хочет получить Адонай за моего сына?
— Всех на всех.
— В империи сотни тысяч рабов. Даже мой сын не стоит этого.
Глаза Рамоса округлились, когда он услышал отказ отца, но перечить императору в присутствии человека не стал.
— Тогда убей меня, император.
— Ты, безусловно, умрешь, рыцарь, но точно не сегодня. Я должен подумать. — Прокашлял Ахтамар и повернулся к сыну. — Рамос, отведи его в темницу. Проследи, что бы у него была еда и вода. Поставь ему в охрану самых преданных стражников. Этот человек не должен умереть.
Рамос согласно кивнул и вывел Нифина из зала. Как только человек вышел за порог, и за ним закрылась дверь, из ниши в дальней стене выбежал Зар. Он махнул рукой и одно из зеркал засветилось. Через пару секунд в нем проявился Гектор.
— Вы заключили мир, отец?
— Мир? Ты что обморозился что ли? — Рявкнул Ахтамар. — Я ни за что не заключу мир с бывшими рабами. Но посол принес добрую весть. Твой брат Гимли жив.
— Гимли жив? Слава богам. — Обрадовался Гектор. — Так он прибыл лишь из-за этого? Адонай не предложил тебе мир?
— Нет, мой возлюбленный сын. Он хочет обменять Гимли и остальных пленных гномов на всех рабов.
— Ты же согласился?
— Я не дал ответ. — Ахтамар протянул руку и Зар вложил в нее трубку кальяна. — Верховные миссиры итак сильно озлоблены. Если я потребую отпустить всех рабов, они восстанут и тогда гномов к победе поведет иной император. Моя власть уже не такая незыблемая как ранее. Но оставим это. Расскажи, что ты нашел в пирамиде ОкРосс.
— Драконы действительно существуют, отец. Мне открылись ужасные видения прошлого. То что они творили в Реальном Мире, более допустить нельзя. Они заживо сжигали и людей, и гномов. — Понурив взор, начал бормотать Гектор. — Их нельзя возвращать. Кроме кошмаров они ничего не принесут.
— Значит, они живы. Где они? Прячутся в горах?
— Нет. Царь Рамос наложил на них проклятье и изгнал из Реального Мира, но куда я не знаю. — Гектор поднял взгляд и посмотрел в глаза Ахтамару. — Из-за проклятья Рамоса, укус комара для гнома опасней пламени дракона. А ОкРосс постигнет чума, если они вступят на земли империи.