Но Релкин не мог забыть своего сна.
– Новый враг, тот, чьего имени мы предпочитаем не называть, он ведь в Неллине?
– Не знаю. Кажется, ты сражался с ним или с каким-то посланным им демоном?
– Вот уж, действительно, демон так демон. Очень сильный и очень быстрый. Дракону пришлось напрячь все свои силы.
Холлейн задумчиво кивнул.
– Враг очень зол, ночью я особенно остро ощутил это, – промолвил Релкин, понизив голос.
Холлейн снова кивнул, печально глядя на юношу.
Релкин ковырял землю носком сапога: его переполнял гнев, но с ним соседствовал страх. Он думал об эльфийском лорде и его иссушающей душу злобе. Поблизости гремел храп Пурпурно-Зеленого, но Релкин ничего не слышал. Он молился о том, чтобы Эйлса не закончила свои дни в лапах чудовища. Повисло неловкое молчание. Потом Холлейн извинился и ушел, а Релкин присел на корточки рядом с храпящим драконом.
Эйлса, его Эйлса в когтях чудовища! Сама эта мысль была непереносима. Пред мысленным взором юноши стояло ее продолговатое, обрамленное непослушными пшеничными волосами лицо. Он сел, привалившись к теплому драконьему телу, и принялся гадать, что же делать. Где же боги, где они сейчас, когда он в них так нуждается? Слышит ли его старый Каймо?
Релкин так и сидел, погрузившись в мрачные раздумья, когда, незадолго до наступления сумерек, лес огласился приветственными криками. Прибыл генерал Трегор. Армия была спасена.
Генерал привел тысячу пехотинцев, две сотни всадников и – вот уж приятная неожиданность – семерых драконов из Стопятьдесятпятого марнерийского. Эскадрон, лишь недавно сменившийся после нелегкой службы под Эхохо, был отправлен на отдых в Голубые Холмы, но, едва получив известие о восстании, его командир Иуфа Дайн поднял свое подразделение и выступил к Посиле. Примерно в сорока милях от Посилы, на Аргонской дороге, драконы соединились с отрядом генерала Трегора.
Солдаты Трегора и Урмина обменивались приветствиями. Драконы Дайна ревом разбудили спавших вивернов из Стодевятого, которые заревели в ответ. Защитники Посилы утвердились во мнении, что, отказавшись от вылазки, они поступили весьма мудро. Драконов под стенами было гораздо больше, чем прежде. Здорово, что у них хватило ума послать подальше этих остолопов из Неллина, с их дурацкими приказами. Ночная атака провалилась. С какой стати дневная должна была увенчаться успехом?
Урмин с нескрываемой радостью передал командование генералу Трегору. У того аж глаза расширились, когда командор доложил о ходе ночного сражения. Разумеется, Лессис предупредила генерала о том, что в Неллине угнездился опасный чародей, но Трегор не придал этому значения.
Пока враг, кем бы он ни был, оставался в Неллине, о нем не стоило беспокоиться. Сообщение Урмина о появлении бьюков и новых тварей, именуемых бьюколюдьми, изменило его мнение на сей счет.
Урмин представил генералу полный отчет и отправился спать, в чем отчаянно нуждался. В угасающем закатном свете Трегор внимательно изучил карты, после чего занялся донесениями разведчиков. Теперь бремя ответственности за судьбу Аргоната легло на его плечи. Он не мог позволить себе ошибиться.
А вот командор Урмин впервые за долгие недели спал спокойно и крепко.
Драконы тем временем радостно ревели, обнимались и хлопали друг друга хвостами. Старшие драконы из обоих эскадронов успели подружиться во время предыдущих кампаний. Молодых драконов познакомили с ветеранами и приняли в их круг. Затем, как водится, вивернам прикатили здоровенный котел лапши, основательно приправленной акхом. За едой они обсудили сложившееся положение: обменялись мнениями о проделанном марше и видах на дальнейший ход войны. Все почтили память погибшего Чурна и поклялись отомстить.
Опустошив котел, драконы разошлись спать. Базил вернулся на прогалину, служившую ему и Релкину временным домом, и увидел, что драконопас куда-то собрался. Он набросил плащ и уложил вещевой мешок.
Релкин был не из тех, кто напрашивается на службу.
– Мальчик вызвался на ночное дежурство?
– Нет. Я должен тебе кое-что рассказать. Плохие новости.
Базил уселся и внимательно выслушал рассказ о том, что случилось с Эйлсой.
– Так что я должен идти. Знаю, что так поступать нельзя, но не могу же я оставить ее во власти чудовища. Никто, кроме меня, ее не выручит.
– А что будет с этим драконом? Ты меня бросаешь?
– Так будет лучше для тебя.
– Глупости. Этот дракон пойдет с тобой. Лагдален – друг драконов. Эйлса – друг драконов. Я не оставлю их в беде.
– Это дезертирство, Базил. Чем бы все ни кончилось, нас выставят со службы.
– Значит, мы пораньше уйдем в отставку.
Искреннее желание дракона не расставаться и разделить с ним его судьбу тронуло Релкина до глубины души.
Позднее, когда тишину ночи нарушал лишь могучий драконий храп, Релкин и Базил поднялись, крадучись выбрались из лагеря и углубились в лес.
Глава пятидесятая
алтус Вексенн носился по залам своего огромного дома, без устали подгоняя слуг. Он то кричал на них, рассыпая угрозы, то принимался упрашивать – лишь бы они поторопились. Картины следовало снять со стен и как можно скорее спрятать. Позднее их можно будет тайком перевезти в какое-нибудь другое имение, а покуда пусть полежат на сеновале – благо, его недавно перекрыли, так что сейчас там чисто и сухо. Место укромное, неприметное: уж туда-то Лапсор не сунется.
Вексенн изо всех сил противился бесформенному ужасу, грозившему парализовать его волю. Необходимо было действовать, и он делал что мог, но желудок его сжимался от страха. Все валилось из рук. Магнат, неосмотрительно позволивший носителю древнего зла обосноваться в Аубинасе, теперь опасался за саму свою жизнь и малодушно думал о том, не удастся ли ему выторговать для себя свободу в обмен на пленниц: ведь пока что они в его руках.
Конечно, вступив в такой сговор, он обесчестит свое имя, но сейчас главное – убраться из Неллина как можно дальше. Пока человек жив – ничто не потеряно. По большому счету ему нет необходимости оставаться здесь, в сельском имении. Деньги его надежно размещены в банках Кадейна. Если вдуматься, так что он теряет?
«Самого себя», – подсказала Вексенну совесть. Он составлял единое целое с Аубинасом. Дело независимости было неразрывно связано с его именем. Покинув Неллин, он должен будет затаиться, сменить имя и жить в постоянном страхе перед разоблачением или же бежать из Аргоната, чтобы укрыться в каком-нибудь дальнем уголке мира.
Но тут перед его мысленным взором предстало лицо Портеуса. Одного этого оказалось достаточно, чтобы отпали все сомнения. Необходимо как можно скорее бежать в Кадейн, а оттуда хоть на край света, лишь бы оказаться вне пределов досягаемости чудовища, которое он сам впустил в свою жизнь.
«Проклятый дурак!» – клял себя Вексенн.
– Наш господин поможет воплотить в жизнь вашу великую мечту о свободном Аубинасе, – вкрадчиво сулили ему эмиссары Лапсора. И он купился на их елейные увещевания. После событий в Голубом Камне, когда сам император едва избежал гибели, Вексенн с благоговением распахнул двери в Аубинас перед новоявленным союзником. Лишь сейчас магнат осознал, что слепая ненависть к Империи лишила его рассудка.
Залы западного крыла первого этажа украшали шесть ранних пасторалей Аупоза. Все они были написаны в долине Бегущего Оленя, и каждая оценивалась в десять тысяч золотых. Сейчас их сняли, упаковали и спрятали на сеновале. Слуги, искренние патриоты Аубинаса, поклялись хранить тайну.
В спальне роскошных апартаментов южного крыла хранились два огромных холста кисти Йеффа Хиларда – грандиозные батальные сцены, запечатлевшие сражения при Спарготе и Джелме. Их также осторожно сняли и теперь укладывали в наспех сделанные футляры. На очереди были очаровательные работы таких мастеров, как Даудли и Кенор Чердаден. Всюду, куда ни падал его взгляд, Вексенн видел бесценные шедевры его воистину превосходной коллекции, и о каждом из них надлежало позаботиться.
И тут ему сообщили нечто ужасное – молодые пленницы исчезли. Никто не решался сказать «сбежали», но это слово витало в воздухе. Издав крик ярости и отчаяния, Вексенн помчался по анфиладе комнат, отталкивая попадавшихся на пути слуг. Оказавшись в оранжерее, он огляделся и пришел в крайнее изумление. Судя по всему, обе женщины вскарабкались по трубам и выбрались наверх, разбив стеклянную крышу. Тучный, осанистый Вексенн и помыслить не мог, что молодые леди способны на нечто подобное. До потолка не менее двадцати футов, а у них к тому же были связаны руки.
Но, так или иначе, беглянки не могли покинуть дом. Значит, дом следовало обыскать и немедленно их найти.
Пошатываясь, Вексенн зашагал прочь. Обнаружив, что «Санберг» Хонориста Аупоза так и не упакован, потому что футляр оказался на шесть дюймов короче, чем нужно, он принялся орать и топать ногами. Плотники и строгали побросали все свои дела и сбежались к нему. Их собралось больше дюжины, но разнос который учинил им хозяин, был прерван появлением звероподобных бьюколюдей, вооруженных копьями и мечами. За ними шел Лапсоров прихвостень Косок.
– Могу я поговорить с вами, Фалтус Вексенн?
– Разумеется, – отозвался магнат, подавляя дрожь и желание пуститься наутек.
Он отошел в сторону, подальше от рабочих.
– Лорд Лапсор вернулся, – прошептал Косок ему на ухо, – и хочет видеть молодых женщин, которых доставили сюда по его повеленью.
– Э… хм… прошу передать лорду Лапсору, что я должен тщательно изучить все обстоятельства. Законы Аубинаса не допускают беспричинных убийств, тем паче если дело касается молодых леди благородного происхождения.
Косок явно не желал возвращаться к своему господину с подобным ответом.
– Лорд Лапсор настаивает, чтобы пленниц доставили ему немедленно. Они были схвачены его людьми и принадлежат ему.
Вексенн терпеть не мог Косока: особенно раздражало его презрение, которое этот слуга Лапсора вновь и вновь выказывал по отношению ко всем людям.