—Если не вернусь вовремя, пусть съездит Кейси.
—Кейси вряд ли придет от этого в восторг,— заметил Джо.— Она вечно бурчит, что ты…
Берлин только помотала головой. Дав полный газ, она рванулась с места, и заднее колесо мотороллера плевалось грязью, пока она не выехала на дорогу.
Джо взглянул на Бренди, затем пожал плечами.
—Что ж, Кейси придется побурчать еще разок,— сказал он, поднимаясь обратно на крыльцо.
Когда Берлин подъехала, перед дымящимися руинами бесплатной ночлежки Диггеров в Жестяном городе стоял большой старый «харлей». Берлин остановила рядом с ним свой мотороллер и поставила на подножку. На сиденье «харлея» лежала крупная самка хорька. Она потягивалась всем гибким телом, наблюдая, как Берлин убирает в карман чарофон.
—Как поживаешь, Лабби?— спросила девушка, погладив зверька, прежде чем подойти к рослому темнокожему мужчине, стоявшему на коленях перед руинами здания.
Вокруг висела зловещая тишина. Сейчас здесь вовсю должны суетиться обитатели дома, готовить кофе, налаживать немудреный завтрак. Рядом с ними должны отираться бомжи — Крысы Сохо вечно надеются на подачку от тех, кто и сам выживает с трудом, но все-таки выживает. Однако в Жестяном городе было пусто. Только столб дыма поднимался к небесам от большого разрушенного дома.
—Господи!— пробормотала Берлин.— Что за…
Она не договорила, потому что успела подойти к хозяину «харлея» и увидела, на что он смотрит.
—Боже мой, Никки!— Она тоже упала на колени рядом с обмякшим, изломанным телом, слезы навернулись на глаза. Дрожащей рукой девушка коснулась холодной щеки, затем отвернулась.— Штырь?— негромко позвала она, и ее низкий голос звучал еще ниже обычного.
—Только держи себя в руках, Берлин,— отозвался он.— Тут уже ничем не поможешь.
Он обнял ее, когда Берлин начало трясти. Она разразилась слезами, и Штырь крепко прижал ее к себе, не обращая внимания на влагу, которая впитывалась ему в рубашку. Он гладил Берлин по голове, пока она наконец не отстранилась, усевшись на пятки. Фиалковые глаза потемнели от боли.
—Что произошло?— спросила она, и теперь голос звучал чуть тверже.
Штырь вздохнул. Он поднялся, осмотрелся, окидывая взглядом Жестяной город и остальное пространство за ним. Дреды вились у него по спине, похожие на толстых косматых змей. Когда он снова обернулся к Берлин, кофейная кожа у него на лице как будто натянулась.
—Мне кажется, Никки выбросился из окна,— произнес он в итоге.
Берлин замотала головой:
—Не может быть, Штырь! У него уже началась новая жизнь. Все то дерьмо осталось далеко позади…
Штырь молча протянул ей маленькую металлическую коробочку.
—Что это?
—Нашел у Никки в кармане.
Берлин открыла крышку и высыпала на ладонь розово-лиловые хлопья. Она послюнила палец и протянула к хлопьям, но Штырь перехватил ее руку:
—Не стоит.
—Но что это?
—Похоже на наркотик, только из-за этой штуки мне почему-то как-то не по себе.
Берлин рассмотрела сиреневатые хлопья, затем ссыпала их обратно в коробочку.
—Не может быть, что Никки снова начал,— сказала она.
Штырь кивнул:
—Именно так подумал и я. Вот это лежало у него на груди.
Он протянул Берлин блестящую карточку с печатью города Драконов — в стародавние времена похожими карточками пользовались, чтобы звонить по телефону. Берлин рассматривала черного дракона на красном фоне, покачивая головой.
—Я не знаю, чья это печать,— призналась она.
—Я тоже, но это совершенно точно телефонная карта.
—Какой-нибудь из китайских тонгов?
—Сомневаюсь,— ответил Штырь.— Скорее, кому-то хотелось обставить все так, как будто замешаны китайцы.
—Кровавые?
—Пока что трудно сказать, Берлин.
Берлин сунула карточку в задний карман.
—Значит, нужно узнать больше.
—А что делать с Никки?
—С Никки? Я…
Когда она снова взглянула на небольшое изломанное тело, слезы опять подступили к горлу.
Берлин сглотнула комок:
—Сможешь отвезти его в Дом на своем мотоцикле?
Штырь кивнул:
—Мы ничего не добьемся, не выяснив всех фактов, Берлин.
Берлин перевела взгляд с дымящихся руин на тело Никки.
—К черту!— сказала она.— Кто-то объявил нам войну, Штырь.
—Диггеры не ходят на войну,— напомнил ей Штырь.
—Зато Берлин ходит,— заявила она негромко.— И кажется, кто-то об этом забыл.
Штырь вздохнул:
—А может, именно этого они и добивались?
Берлин оторвала взгляд от тела Никки:
—Спасибо, что приехал, Штырь.
Штырь, кажется, хотел сказать что-то еще, но просто покачал головой:
—Не стоит.
Затем осторожно поднял Никки и понес к мотоциклу. Уложив тело на бензобак, он, вслед за мотороллером Берлин, поехал к Дому Диггеров.
III
История Диггеров уходит корнями в далекое прошлое.
Многие из тех, кто помнит о них, считают, что все началось в 1967 году в Хайт-Эшбери, Сан-Франциско, и в Йорквиле, Торонто. Лето Любви. Быть и любить. Музыка в парках. Диггеры обеспечивали бесплатным жильем, едой, медицинским обслуживанием и добрым советом людей, которые выпали из социума, которым некуда было идти, не к кому обратиться за помощью.
Однако первые диггеры появились в Англии в 1649 году. Это была радикально настроенная ветвь левеллеров, левого крыла армии Оливера Кромвеля. Христианские коммунисты, они не верили в частную собственность и получили презрительную кличку «копатели», когда пытались сообща возделывать бедную, заброшенную землю на холме Святого Георгия в Суррее. Их разогнали силой, и их название и надежды возродились только через триста лет, в шестидесятые годы XX века.
С тех пор они время от времени заявляли о себе, особенно заметно — во время голодных бунтов в Нью-Йорке в начале XXI века. И недавно Диггеры появились в Граньтауне, отвечая на невысказанные нужды городского населения, численность которого все увеличивалась из-за постоянного притока беженцев и отщепенцев, спасающихся от Мира с его вечно растущими капиталистическими проблемами.
Берлин вспоминала обо всем этом, пока Никки закапывали в землю на кладбище за Домом Диггеров. Вместо того чтобы ездить по окрестностям, выпрашивая объедки для своих подопечных, и искать им ночлег, они закапывают в землю одного из своих. Копают землю. Из года в год оскверняют это сокровище. И вот что получается, когда люди решают, будто могут владеть землей. Самые успешные цивилизации, во всяком случае самые развитые духовно, всегда приходили к пониманию, что могут лишь временно пользоваться землей.
Берлин ушла последней, когда закончилась служба, не соответствующая ни одному религиозному канону. Штырь оставил ее ненадолго рядом с могилой, но затем снова вышел из Дома, где успел переговорить с парой других Диггеров.
—Я не очень хорошо его знал,— подытожил он.
—Зато я знала его.
—Как вы познакомились?
—Это я его привела, уговаривала, наблюдала за ним в первые, самые трудные недели, когда он завязал с наркотиками. Я никогда не думала, что он…— Штырь обнял ее за плечи, но Берлин только помотала головой.— Со мной все в порядке. Я уже выплакалась, Штырь. Теперь я только хочу найти того мерзавца, который сделал это с Никки.
Ревун исполнял при Доме обязанности медика. Когда Никки привезли, он спустя несколько секунд отметил характерно расширенные зрачки покойного. Это была не передозировка, однако Никки, без сомнения, принял наркотик перед смертью.
—Иногда они просто принимаются за старое,— негромко заметил Штырь.— Это скверно, это грустно, но так бывает, Берлин.
—Я знаю. И еще я знаю, с кем такое случается. Никки принадлежал к совершенно иному типу. Штырь, когда он наконец освободился от зависимости, он чувствовал такое облегчение! Он был лучшим помощником для тех, кто решил завязать. Он ненавидел наркоту — любую. Поверь мне.
Штырь поглядел на сырую землю на могиле и вздохнул:
—Ладно. Попробую что-нибудь разузнать, может, что разнюхаю. Ты пока посидишь спокойно?
Берлин помотала головой:
—Я буду искать их, Штырь.
—Не стоит.
Она посмотрела ему в лицо потемневшими от гнева глазами:
—Ты обращаешься со мной как с ребенком, и мне это не нравится.
—Подумай о том, к чему могут привести твои поиски. Диггеров пока еще терпят, но только потому, что они не лезут в политику. Они ни во что не вмешиваются. Они не агрессивны. И если ты, Берлин, проявишь настойчивость, положение только усугубится. Хочешь, чтобы в городе Драконов нам перестали давать еду? Хочешь, чтобы банды Чистокровок или Шулеров устроили охоту на тебя и уничтожили все наши дома? Кто будет их защищать? Ты? Все дома разом?
—Если придется.
—Но тебе не придется. Это я смогу сделать вместо тебя. Господи, да я уже делаю!
—Ты не понимаешь,— сказала Берлин.
—Слушай, ты, случайно, не…
—Может, выслушаешь меня? Да, ты все время на улице, ты помогаешь многим людям, моим, с улицы — всем, кто попал в беду. Я очень это ценю. Но затем ты возвращаешься в свой обожаемый музей со всеми его экспонатами и отгораживаешься от мира дверью. А здесь все по-другому. Мы живем рядом с теми, кому пытаемся помочь.
—Но не…
Берлин снова его прервала:
—Я не говорю, что ты хоть в чем-то не прав, Штырь. Я понимаю, что случится, если ты откроешь свой музей для улицы,— музею придет конец. И ты делаешь для людей больше многих других, однако это не то же самое, что жить рядом с этими людьми. Как ты не понимаешь? Я хочу не просто мести. Я должна узнать, почему такое случилось. Кто сделал это с нами и почему.
—Ладно,— согласился Штырь.— Я уловил твою мысль. Пойдешь со мной или будешь действовать сама?
—Ты не обижайся, но лучше я сама.
Она выдержала его взгляд. Штырь погладил ее по щеке.
—Нас осталось так мало,— напомнил он.— Будь осторожна. Дай знать, если тебе что-нибудь понадобится.
Берлин кивнула.
Штырь развернулся и пошел прочь, оставив ее в одиночестве стоять у могилы. Она услышала, как утробно взревел мотор «харлея», затем звук затих, и тогда Берлин тоже отошла от могилы.