Возле меня на бумажной тарелке лежал недоеденный рогалик. Рядом стоял металлический термос. Я отвернула крышку и понюхала. Жидкость внутри ничем не пахла. В животе у меня заурчало.
—Проснулась наконец,— раздался в темноте чей-то голос.
Я попыталась подняться и обнаружила, что лежу под рогожкой совершенно голая. Я беспокойно завертелась в поисках одежды.
Из темного угла показался мальчик, двигаясь осторожно, словно боялся напугать меня. Лицо у него было в грязных разводах, взъерошенные белокурые волосы торчали во все стороны.
—Как ты себя чувствуешь?— спросил он хриплым голосом и откашлялся.— Здорово тебя прихватило.
—Где моя одежда?— сердито закричала я.
Завернувшись в один из кофейных мешков, я направилась в угол потемнее.
Он поднял руки в знак мирных намерений:
—Успокойся. Ты металась в бреду и была вся исцарапана. Твоя грязная одежда прилипала к ранам. Я очистил их от гноя, так что нечего на меня кричать.
Я присмотрелась к нему повнимательнее. При таком освещении трудно было разглядеть его лицо, но, похоже, он не врал. Футболка болталась на нем, как будто он сильно похудел. Из-за этого он казался выше ростом.
—Как тебя зовут?— спросила я.
Я надеялась, что в такой темноте он не заметит, как я смущаюсь. Мне еще не доводилось представать нагишом перед мальчиком. Непривычно было ощущать собственное тело как бы со стороны, со всеми его изгибами и недостатками.
—Хэнк,— ответил он.— Я здесь торчу уже две недели.— Он как-то странно хихикнул.— Я едва не спятил. Когда я набрел на тебя в туннеле, я сначала принял тебя за мертвую. Я чуть не споткнулся о тебя.
—Две недели?— спросила я дрожащим голосом.
Он уселся на сломанный телевизор и откинул со лба грязные волосы:
—Эта сумасшедшая тетка, которая помешалась на моем отце, все слонялась возле нашего дома или наблюдала за нами с той стороны улицы. Как-то вечером иду я от своего приятеля, тут-то она и эти ее два психа и схватили меня. Не знаю, чего они добивались, но именно так я оказался здесь. По-моему, они решили меня прикончить.
—Меня тоже они поймали,— сказала я.
Меня беспокоило его имя — Хэнк. Мальчишек часто называют по имени отца.
—Шутишь?— не поверил он.
—Эта сумасшедшая тетка — моя мать.
Вначале он просто уставился на меня в изумлении.
—А,— сказал он и нахмурился, пытаясь сообразить.— Значит, ты знаешь про дракона?
—Про дракона?— Я чуть не поперхнулась.
Похоже, беспокоиться стоило не только о моем наследственном помешательстве.
—Я правильно расслышала? Ты имеешь в виду культ, на котором они сдвинулись?
—Нет,— сказал он.— Я имею в виду дракона, что обитает здесь, в канализации. Из-за него нам не выбраться отсюда: он спит возле единственного выхода наверх. Ты что, не знала?
—Вроде нет.
Я вспомнила про тварь, что переползла через меня и исчезла во тьме.
—Самый что ни на есть настоящий дракон,— сказал он.
—Ну да,— согласилась я, понимая, что именно этого он и ждет от меня.
—Послушай, я знаю, где проходит труба с питьевой водой. Пойду-ка я туда и наберу для нас несколько бутылок. А еще решетка возле закусочной, куда часто объедки выбрасывают. Народу лень искать контейнер. Я сам этим питался все две недели, и дракона кормил. Я отправлюсь туда и…
—Ты его кормишь?
—Ну да,— кивнул он.— А то еще набросится. По-моему, нас для этого сюда и затолкали — дракону на обед.
—Ой!— сказала я.
Он, должно быть, сообразил, что я испугалась, и внезапно заговорил о другом:
—Ну, мы все равно выберемся. Главное — отыскать путь наверх. Господи, да ты, наверное, решила, что я совсем спятил.
—Не знаю, нет, не думаю,— покачала я головой.
Я действительно думала не об этом. Я лихорадочно пыталась понять, в чем дело. У того существа, что переползло через меня, голова была гораздо меньше, чем у аллигатора. К тому же от него исходило тепло. Это что-то настоящее, не игра воображения.
—В общем, сиди здесь. Я постараюсь раздобыть еды. А ты отдыхай.
Он поднялся с телевизора и посмотрел на меня, словно на что-то решался. И ушел.
Вначале его шаги отдавались громким эхом по трубе, но постепенно затихли.
После его ухода я тут же вернулась к кофейным мешкам и с жадностью проглотила рогалик, запив несколькими глотками воды из термоса. Потом проделала дырки для рук и головы в одном из мешков и надела его вместо платья.
Спотыкаясь о консервные банки и коробки, я выяснила, что мы находимся в месте пересечения сточных трубопроводов. Ответвления уходили вниз в разные стороны.
Оглядев помещение, я задумалась, откуда взялся весь этот хлам. Не мог же Хэнк собрать его — у него бы времени не хватило. Может, кто-то попадал сюда прежде? Может, тоже как жертвоприношение? От этой догадки мне стало совсем не по себе.
Нужен был свет.
После развода родителей, по решению судьи, я должна была проводить выходные у отца. Вначале я и проводила, но потом у мамы стало не совпадать расписание работы, а папа перестал настаивать. Но все же, пока мы проводили выходные с отцом, он частенько водил меня в научные музеи, и мы накупали там всяких конструкторов, а потом я возилась с ними дома.
Вот тогда я и научилась делать ручной электрический фонарик из подручных средств.
Прежде всего нужны, конечно, батарейки. Я нашла несколько штук, расковыряв парочку допотопных магнитофонов. Они могли оказаться напрочь разряженными, но я все-таки надеялась. Надо было обмотать их вместе изоляционной лентой, но мне удалось только как можно туже связать их между собой нитками, выдернутыми из кофейных мешков; к счастью, папочка в свое время показал мне, как вяжутся морские узлы.
Нужна еще алюминиевая фольга для стабилизации. Фольги я не нашла и решила обойтись без нее. Зато я ухитрилась прикрепить батарейки к двум деревяшкам. Потом я услышала шаги в одном из ответвлений туннеля.
—Хэнк?— окликнула я, забираясь на свою груду мешков и пряча между ними недоделанный фонарик.
Он, хромая, сделал несколько шагов, споткнулся о груду коробок и упал. Я подбежала к нему. По ноге у него текла кровь.
—Что случилось?
—Ты не сказала мне, как тебя зовут.— Он говорил замедленно, но отчетливо и, не вставая, смотрел на меня снизу вверх.
—Меня зовут Амайя,— сказала я, наклоняясь к нему.
—Амайя,— повторил он.
У него был какой-то обреченный вид; на лбу проступил пот.
—У тебя шок,— сказала я. Что это такое, я и сама толком не знала, но в детективных фильмах так всегда говорят.
—Я упал,— сказал он.— Я пошел покормить дракона, а его не оказалось возле решетки. Я решил, что попробую вскарабкаться наверх и просунуть руку сквозь прутья. Вдруг кто-нибудь заметит. А потом я увидел, как он там извивается, выползая из темноты, и запаниковал.— Он засмеялся.— Забыл совсем, что у меня с собой была для него еда. Он, должно быть, учуял запах.
—Ну ладно, давай я посмотрю, что у тебя с ногой,— сказала я.
С механизмами я, может, и умела обращаться, а вот лечить человека — вряд ли. Я завернула штанину и постаралась получше промыть неглубокую ссадину оставшейся в термосе водой. У него распухла лодыжка. Когда я до нее дотронулась, он дернулся. Я помогла ему перебраться на мешки.
—Похоже, я вывихнул ногу,— слабым голосом сказал он.— Так и помру здесь. Хорошо, что хоть кто-то знает, что со мной случилось, но все равно паршиво. Очень паршиво. Я не хочу…
—Мы выберемся отсюда,— сказала я.— Честное слово. Обещаю.
—Ты обещаешь?— Он фыркнул.— Я ведь тоже обещал, что мы выберемся, да? Пока не было тебя, я уже подумывал, а не спуститься ли мне к этому чудищу — и пусть оно меня съест. Что толку было оттягивать конец? Но тут появилась ты, и я начал выделываться. Я такой, я выведу нас отсюда. Вот и получил.
—По-моему, ногу надо приподнять,— сказала я, намеренно не обращая внимания на его слова.
—Ладно,— сказал он, сдаваясь. Речь его звучала не совсем внятно — то ли это от шока, то ли от усталости.— Ты умеешь шину накладывать?
Я покачала головой.
—В отряде бойскаутов у нас была подготовка по оказанию первой помощи и по накладыванию шин тоже. Правда, я никогда этого не делал по-настоящему,— поморщился он.— Но я тебе расскажу что и как.
—Ладно,— сказала я.
—Подыщи что-нибудь прочное и длинное, чтобы хватило от лодыжки до колена. И веревку,— добавил он. По голосу было слышно, что ему не по себе.
Я порылась в мусоре. Веревок там не оказалось, но нашлись обрывки шнурков, какие-то тесемки, лоскуты, драные мешки — все это можно было сплести вместе и сделать прочный жгут. Пока я копалась, он задремал.
—Амайя,— позвал он сонным голосом.
—А?— отозвалась я, отдирая деревянную планку от секции штакетника.
—Что ты сделаешь, когда выберешься отсюда? В первую очередь?
—Когда мы выберемся отсюда?— сказала я.
—Ну да, конечно,— сказал Хэнк.— Мы.
—Съем бутерброд,— сказала я.— Огромный, толстый, с сыром, горчицей и уксусом. А потом целый пакет чипсов. А ты?
—Пиццу,— сказал Хэнк.— Со всем вместе сразу, от анчоусов до ананаса. Чтобы с горкой. И галлон лимонада.
—Ну ладно, а кроме еды что?
Я скорчила гримасу, но он не видел моего лица. Жалко, конечно, а то он, может, рассмеялся бы.
—Горячую ванну.— Он все-таки рассмеялся.— Когда мама умерла, мы не стали убирать всякие ее штучки из ванной. И теперь еще там целая полка полупустых флакончиков с пеной для ванн. Я насыплю все сразу.
—Жаль, что твоя мама умерла. Я не знала.
—Да,— сказал Хэнк,— ты вообще про меня ничего не знаешь.
—Ты тоже про меня ничего не знаешь,— сказала я, подбирая полоску обивочной ткани, чтобы вплести ее в жгут.
—Зато знаю про твою мамашу. Если мы выберемся отсюда, ее арестуют, знаешь?
—Знаю. Ты ведь подашь в суд на нее.
—Она пыталась нас убить,— сказал он.
—Да знаю я!— прикрикнула я на него.
Эхо моего крика отдалось по стенам трубы.
—Извини,— сказал он.