Через несколько месяцев Кэтрин перестала плакать.
Она перестала есть и спать.
Перестала ходить домой.
Они приходили, словно отставшие от армии солдаты, с разбитыми ногами, промокшие под дождем, с облупившимися от солнца носами. Они приходили поодиночке, в вечерних платьях, в деловых костюмах, в неприлично дорогих футболках и джинсах. Они были усыпаны опалами в платиновой и золотой оправе. Они приходили потому, что останки Орма Прекрасного пели, нагретые теплом их тел.
Они приходили увидеть драконов, услышать их бесконечные песни. Ночью, когда музей был закрыт, они терпеливо дожидались утра на ступенях. Они не мерзли. Они не страдали от голода.
В конце концов, после нескольких десятилетий войны на истощение, они были приняты в музей. И там они работали и жили до самой смерти.
А что же с Ормом Прекрасным?
Тело его было рассеяно по всему свету. Он умер один.
Гармония не могла вернуть его. Он был потерян; его забрали смертные стражи.
Но в их ушах раздавалось его пение, и они вспоминали его, как раковина помнит шум моря.
Энн МаккефриПОИСК ВЕЙРА [27]
Энн Маккефри родилась в Кембридже, штат Массачусетс, в 1926 году. Закончила Рэдклифф, затем выступала на сцене и осуществляла постановку спектаклей, зарабатывала написанием рекламных текстов. В 1950 году вышла замуж и родила троих детей. После развода в 1970 году вместе с детьми переехала в Ирландию, где занялась разведением лошадей.
Маккефри начала писать в восемь лет. Ее первый рассказ был опубликован в 1953 году, первый роман «Восстановленная» («Restoree») вышел в 1966 году. Она стала первой женщиной, завоевавшей в 1968 году обе премии «Хьюго» и «Небьюла» за повести, объединенные в ее второй роман «Полет дракона» («Dragon-flight»). Он открывает знаменитую серию «Всадники Перна» («Dragonriders of Pern»), на сегодняшний день насчитывающую двадцать две книги, среди которых «Белый дракон» («The White Dragon»)— первый научно-фантастический роман, вошедший в список бестселлеров по версии «New York Times».
Маккефри является автором семидесяти шести романов, включая книги циклов «Свобода» («Freedom»), «Дьюна» («Doona»), «Планета динозавров» («Dinosaur Planet»), «Певцы Кристаллов» («Crystal Singer»), «Сага о живых кораблях» («Brain & Brawn Ship»), «Планета Суре» («Petaybee»), «Талант» («Talent»), «Башня и улей» («Tower & Hive»), «Акорна» («Acorna») и «Коэлура» («Coelura»), созданные в соавторстве с различными писателями. Маккефри выпустила несколько сборников, в числе которых «Слезай с единорога» («Get Off the Unicom») и «Девушка, которая слышала драконов» («The Girl Who Heard Dragons»), а также выступила в качестве составителя трех антологий. В 2005 году Американская ассоциация писателей-фантастов (SFWA) присвоила ей звание Грандмастера за вклад в развитие жанра. Писательница живет в графстве Уиклоу, Ирландия, в доме под названием «Драконья крепость», который спроектировала сама.
Когда легенда превращается в легенду? Почему миф становится мифом? Сколько веков должно пройти, чтобы полузабытые события преобразились в сказку? И почему некоторые факты так и остаются бесспорными, тогда как достоверность других подвергается сомнению, если они вообще не ветшают и не стираются в памяти?
Ракбет, в созвездии Стрельца, был желтой звездой класса G. В его систему входило пять планет и еще одна, блуждающая — захваченная и связанная узами тяготения в последние тысячелетия. Третья планета системы имела атмосферу, воздухом которой мог дышать человек, достаточно воды, которую он мог пить, и силу притяжения, позволявшую ему уверенно стоять и ходить на своих ногах. Люди открыли и быстро колонизировали ее: так они поступали с каждым пригодным для жизни миром. Но затем — то ли по забывчивости, то ли в результате крушения империи (причину колонисты так и не узнали, и в конце концов это перестало их занимать)— колонии предоставили самим себе.
Когда люди впервые высадились на третьей планете Ракбета и назвали ее Перном, они почти не обратили внимания на пришлую планету, двигавшуюся вокруг вновь обретенной звезды по вытянутой и неустойчивой эллиптической орбите. Сменилось несколько поколений, и люди вовсе забыли о ее существовании. Однако траектория космической скиталицы пролегала так, что та один раз в двести земных лет вплотную приближалась к Перну.
При благоприятных обстоятельствах и достаточно малом расстоянии между мирами — а так случалось почти всегда — развившаяся на пришлой планете жизнь пыталась пробиться сквозь космическую брешь и перебраться на более гостеприимный Перн.
Ненадежная связь с Землей оборвалась как раз тогда, когда развернулась отчаянная борьба с этой угрозой, низвергавшейся, подобно серебряным Нитям, с небес Перна. С каждым последующим поколением память о родине уходила из перинитской истории: сначала эти воспоминания превратились в миф, затем они были преданы забвению.
В поисках защиты от вторжения смертоносных Нитей периниты, с присущей их земным предкам изобретательностью, приручили уникальный вид фауны Перна. Людей, способных к тесному эмоциональному контакту,— а некоторые из них обладали и врожденными телепатическими способностями — стали обучать обращению с необычными животными, способность которых к телепортации в жестокой войне за очищение Перна от Нитей была бесценным качеством.
Крылатые, длиннохвостые, огнедышащие драконы (название это было заимствовано из сохранившейся в памяти земной легенды), их наездники, воспитывавшиеся отдельно от остальных перинитов, угроза, с которой они сражались,— все это легло в основу множества новых легенд и мифов. Но вот Перн избавился от грозной опасности, и жизнь вошла в более тихое и спокойное русло. И, как не раз случалось и в земной истории, к легендам стали относиться с сомнением, а наследники прежних героев впали в немилость…
Бей, барабан, трубите, горны, —
Час наступает черный.
Мечется пламя, пылают травы
Под Алой Звездой кровавой.
Лесса проснулась от холода, но не того, привычного, исходившего от вечно сырых каменных стен. Это был холод предчувствия опасности, беды худшей, чем та, что десять Оборотов тому назад загнала ее, всхлипывающую от ужаса, в зловонное логово стража порога.
Пытаясь собраться с мыслями, она неподвижно лежала на соломе во тьме сыроварни, служившей спальней и ей, и другим работавшим на кухне женщинам. Зловещее предчувствие ощущалось сильнее, чем когда-либо прежде. Лесса, сосредоточиваясь, коснулась сознания стража, кругами ползавшего по внутреннему двору. Натянутая цепь выдавала беспокойство зверя, но в предрассветных сумерках он не замечал ничего такого, что могло бы послужить поводом для тревоги.
Свернувшись калачиком и крепко обхватив плечи руками, Лесса попыталась снять напряжение. Постепенно, расслабляя мускул за мускулом, она старалась распознать ту непонятную угрозу, которая разбудила ее, но не встревожила чуткого стража.
Видимо, опасность находилась где-то за стенами холда Руат. Во всяком случае, ее не было на опоясывающей холд защитной полосе, выложенной каменными плитами, между которыми сквозь старую кладку пробивались упорные ростки молодой травы. Зелень эта свидетельствовала об упадке холда, камни которого в прежние времена славились завидной чистотой. Опасность не исходила и со стороны заброшенной мощеной дороги, ведущей в долину, вряд ли она притаилась в каменоломнях или мастерских, расположенных у подножия скалы, на которой стоял холд. Ее нельзя было уловить и в ветре, дувшем с промозглых берегов Тиллека. Но чувство опасности наполняло Лессу, заставляя напрягаться каждый нерв, каждую клетку ее стройного тела. Лесса пыталась распознать опасность до тех пор, пока зыбкое предчувствие не покинуло ее вместе с последними остатками сна. Она мысленно устремилась в сторону ущелья — дальше, чем ей когда-либо удавалось дотянуться. Чем бы это ни было, оно находится не в Руате… и пока не в окрестностях холда. И ощущение совершенно незнакомое. Значит, это не Фэкс.
Лесса улыбнулась, вспомнив, что в течение уже трех полных Оборотов Фэкс не показывался в Руате. Апатия, охватившая ремесленников, фермы, приходящие в упадок, зарастающие травой камни холда — все приводило Фэкса, самозваного повелителя Плоскогорья, в такую ярость, что он предпочел забыть причины, из-за которых был захвачен некогда величавый и богатый Руат.
Лесса нашарила в соломе сандалии, встала, машинально стряхнула с волос сухие стебли и заплела нечесаные космы в тяжелый узел на затылке.
Осторожно ступая между прижавшимися друг к другу в поисках тепла спящими служанками, она спустилась по истертым ступеням в кухню. На длинном столе перед громадным камином, повернувшись широкими спинами к очагу, в котором еще теплилась кучка углей, громко храпели повар и его помощники. Лесса проскользнула через похожую на пещеру кухню к двери, ведущей во внутренний двор. Приоткрыв тяжелую створку — ровно настолько, чтобы протиснулось легкое, стройное тело,— она ступила на обледеневшие булыжники двора. Холод проник через тонкие подошвы сандалий и обжег еще теплые после сна ступни; Лесса поежилась от прикосновения свежего предрассветного ветра, пробравшегося под заплатанную одежду.
Страж порога ползком пересек двор, чтобы приветствовать ее; в сознании зверя, как всегда, мерцала слабая надежда, что его когда-нибудь освободят от цепи. Лесса ласково потрепала его торчащие уши; зверь смиренно заковылял рядом, стараясь приноровиться к ее легкому шагу. Глядя на безобразную голову стража, она пообещала себе, что вскоре хорошенько почистит его. Когда Лесса стала подниматься по вырубленной в сплошной скале лестнице к площадке над массивными воротами, страж, натянув цепь, с глухим ворчанием улегся на землю. Поднявшись на башню, Лесса устремила взгляд на восток — туда, где на фоне светлеющего неба черными силуэтами вырисовывались каменные столбы по обе стороны ущелья. Девушка нерешительно пове