Они замолчали и пошли дальше, сойдя с травянистого покрова на твердый грунт. Почва была голая и кремнистая. Дорога крошилась под копытами Клариво, неподатливая и предательская одновременно.
—Вроде все темнеет и темнеет, да?— заметил Джим.
Сумерки действительно сгустились так, что в десятке шагов уже ничего не было видно. Темнело на глазах. Они остановились, глядя друг на друга. Свет тускнел все быстрее и быстрее. Серый цвет постепенно превращался в черный — и наконец полная чернота окутала их. Джим почувствовал прикосновение руки, затянутой в боевую перчатку, к одной из своих передних конечностей.
—Давайте держаться вместе,— послышался голос рыцаря.— Тогда, что бы ни случилось, случится с нами обоими сразу.
—Точно,— ответил Джим, и голос его звучал холодно и безжизненно.
Они стояли в тишине и мраке, ожидая неизвестно чего. Чернота продолжала давить на них, обособив от всего мира и проникая в мозг. Вокруг не было ничего и никого, но из их сознания выползали друг за другом, как слепые твари из неведомых глубин, все их сомнения и страхи, слабости и пороки, которых они в себе и не подозревали, все, чего они когда-либо стыдились и так глубоко упрятывали, что даже сами забыли, все, что было мерзкого и темного в их душах.
Джим осознал, что начинает потихоньку, украдкой отодвигать свою лапу от руки рыцаря. Он уже не доверял Невиллу-Смиту: если зло гнездилось в нем самом, то и в его спутнике оно должно гнездиться тоже. Он отодвинется подальше… Подальше, во тьму, один…
—Посмотрите!— долетел до него голос Невилла-Смита, отдаленный и призрачный, как будто из неведомой дали.— Посмотрите туда, откуда мы пришли.
Джим обернулся. Где-то там позади сквозь тьму мерцал слабый блик света. Он приближался к ним и разрастался все больше. Они ощутили его как силу, противостоящую силе тьмы, которая угрожала поглотить их. Клариво, невидимый во тьме, забеспокоился позади них, забил копытами по каменистой насыпи и негромко заржал.
—Туда!— воскликнул Джим.
—Туда!— отозвался Невилл-Смит.
Свет внезапно сверкнул в вышине. Он протянулся к ним, словно огромный жезл, и тьма отступала вокруг него, бледнела и пропадала. Они услышали шаги совсем близко, потом дыхание, а потом…
Вокруг снова был дневной свет.
А перед ними стоял С.Каролинус, в шляпе с конической тульей и в плаще, покрытом таинственными фигурами и знаками. В протянутой вперед руке он держал длинный деревянный резной посох, как будто это был клинок, копье, щит и доспехи одновременно.
—Клянусь высшей Силой!— воскликнул он.— Я успел в самый раз. Вы только посмотрите!
Он поднял посох и воткнул его в землю. Посох стоял прочно, словно оголенное дерево. Длинная тень от него падала назад, и они обернулись туда.
Тьма исчезла. Повсюду во все стороны простирались болота, вплоть до самой кромки моря на горизонте. Гать поднялась, и теперь они стояли футах в двадцати над поверхностью болотных вод. Впереди на западе полыхал закат. Он освещал болото и конец Гати — упиравшийся в протяженный, освещенный кровавыми лучами заката холм, на котором в том же закатном пламени, среди огромных валунов возвышалась над местностью черная как смоль полуразрушенная Башня.
III
—Почему вы нас не разбудили раньше?— спросил Джим.
Это происходило следующим утром. Они всю ночь проспали внутри небольшого магического круга, начертанного Каролинусом с помощью посоха. Теперь они сидели, протирая глаза и жмурясь на солнце, поднявшееся над горизонтом явно добрых два часа тому назад.
—Потому что…— ответил Каролинус. Он отхлебнул еще молока и поморщился.— Потому что надо было подождать, чтобы нас догнали другие.
—Кто? Кто догнал?— допытывался Джим.
—Если бы я знал,— буркнул Каролинус, возвращая пустой стакан из-под молока в пустое пространство,— я бы сказал кто. Я знаю только то, что нынешний расклад событий и случайностей указывает на то, что к нам должны присоединиться еще двое. Тот же расклад предопределял появление здесь этого рыцаря и… О, вот кто это.
Джим посмотрел в ту сторону. Перед его изумленным взглядом из-за деревьев показались два дракона.
—Секох!— воскликнул Джим.— И Смргол! Но почему…— Голос его прервался. Он заметил, что старый дракон хромает, а одно крыло волочится за ним, бессильно свешиваясь из-за плеча. И веко на той же стороне, что обвисшее крыло и хромая лапа, тоже наполовину приспущено.— Что случилось?
—Да просто устал вчера,— раздраженно пропыхтел Смргол.— Должно пройти через денек-другой.
—Какое там устал!— сказал Джим, неожиданно для себя растроганный.— У тебя случился удар.
—Удар не удар, просто не повезло,— беспечно отмахнулся Смргол, безуспешно пытаясь подмигнуть поврежденным глазом.— Нет, сынок, это ерунда. Ты лучше посмотри, кого я с собой привел.
—Я как-то не очень сюда стремился,— застенчиво признался Джиму Секох.— Но ваш двоюродный дед, он умеет убеждать, ваша ми… знаете ли.
—Вот именно!— прогремел Смргол.— И нечего тут обзываться «вашими милостями». В жизни не слышал подобной чуши!— Он развернулся к Джиму.— Подумать только, и георгию позволили пойти туда, куда он сам ни за что не осмелился бы пойти! Сынок, я ему говорил, на что мне этот никчемный водяной дракон, водяник, надо же. Не может водяник иметь ничего общего с таким драконом, как ты. Куда катится мир, если в нем такое творится?— Смргол попытался передразнить (насколько ему позволял его бас-баритон) высокий, пискливый голос.— «Ой, я всего лишь полевой, пахотный, пастбищный дракончик — вы уж извините меня, я всего лишь дракоша-с-пригорка!» Тьфу! Я сказал ему: «Ты дракон! И помни это. Если дракон ведет себя не по-драконьи, он и вовсе не дракон!»
—Слушайте! Слушайте!— в порыве энтузиазма завопил Невилл-Смит.
—Слышишь, сынок? Даже этот георгий понимает, что к чему. Не помню, чтобы мы встречались, георгий,— добавил он, обращаясь к рыцарю.
—Невилл-Смит, сэр Реджинальд. Рыцарь-вассал.
—Смргол. Дракон.
—Смргол? Но вы же не?.. Не может быть! Сто лет назад.
—Дракон, сразивший великана-огра из Гормли-Кипа? Это я и есть, сы… то есть георгий.
—Подумать только! А я-то всегда считал это легендой.
—Легендой? Не делает тебе чести, георгий! Я стар даже для дракона, но были времена, когда… Ладно, ладно, что толку вспоминать об этом. У меня к тебе дело поважнее. В последние лет десять, а то и больше я только и думал что о нас и георгиях, о том, что неплохо бы нам держаться вместе. На самом деле у нас много общего…
—С твоего позволения, Смргол,— раздраженно вмешался Каролинус,— у нас тут не парламент. Полдень наступает через… Эй, ты, когда у нас наступает полдень?
—Через четыре часа тридцать семь минут и двенадцать секунд, как только прозвучит гонг,— пробасил невидимка. Последовала короткая пауза, и прозвенел мелодичный сигнал.— Я имел в виду куранты,— поправился бас.
—Пошел обратно спать!— разъярился Каролинус.
—Да я вон сколько времени на ногах!— запротестовал бас с негодованием.
Не обратив на него внимания, Каролинус собрал свой отряд и повел всех к Башне. Рыцарь подвинулся поближе к Смрголу.
—Насчет того, чтобы люди и драконы держались вместе,— начал Невилл-Смит,— должен признаться, меня это не слишком вдохновило, пока я не узнал, кто вы такой. Так вы полагаете, это возможно?
—Надо же когда-то начинать, георгий,— пророкотал Смргол.
Джим прошел вперед и теперь беседовал с чародеем:
—Что обитает в Башне?
Каролинус дернул себя за седую бороду и повернулся к нему.
—Что там обитает?— сварливо переспросил он.— Я не знаю. Но скоро мы это выясним. Что бы там ни обитало, живое или мертвое, но оно — воплощение абсолютного зла.
—Но как мы можем противостоять ему?
—Мы — никак. Мы можем только подавлять его. Например, ты, если, конечно, ты добродетелен в основе своей, можешь подавлять в себе предрасположенность к злу, уничтожая его порождения, то есть злые побуждения и поступки.
—Ой!— вскрикнул Джим.
—Именно так. Поскольку зло подавляет добро примерно тем же способом, его порождения, те, что населяют Башню, попытаются уничтожить нас.
Джим почувствовал холодный комок в горле. Он откашлялся:
—Уничтожить нас?
—Ну, может, и нет, может, они пригласят нас на чай.— Сарказм в голосе старого чародея внезапно прервался вместе с самим голосом.
Они только что миновали низкую зеленую изгородь и инстинктивно остановились.
Перед ними на земле лежало то, что некогда было рыцарем в полном боевом облачении. Джим услышал, как позади него Невилл-Смит со свистом втянул воздух.
—Крайне позорная смерть,— тихо произнес рыцарь.— Крайне позорная.
Он выступил вперед и неловко опустился на закованные в латы колени, соединив руки в латных рукавицах молитвенным жестом. Драконы молчали. Каролинус потыкал посохом в широкий слой грязной слизи, окружавшей и покрывавшей тело. Слизь тянулась от тела к Башне. Грязная полоса напоминала след от садового слизня — если бывают слизни двух и более футов шириной в месте соприкосновения с землей.
—Червь,— сказал Каролинус.— Но у червей нет мозгов. Никакой червяк не смог бы так жестоко убить его.
Он взглянул на старого дракона.
—Я не говорил этого,— с беспокойством пророкотал Смргол.
—Лучше всего будет, если никто из нас не заговорит об этом, пока мы не удостоверимся. Вперед.— Каролинус снова возглавил свой отряд.
Они сошли с Гати на голую каменистую равнину, полого поднимавшуюся к холму, на котором стояла Башня. Их взглядам предстала болотистая полоса берега и кромка прибоя, замкнутая небольшой бухтой, а за всем этим до самого горизонта простиралось в туманной дымке море.
Небо было безоблачно-синим. Ни малейший ветерок не нарушал тишину, но небесная лазурь над холмом, где возвышалась Башня, словно отливала металлическим оттенком. Воздух как-то неестественно дрожал, как будто по нему перекатывались раскаленные волны, хотя денек был довольно прохладный. Вдруг Джим услышал неведомо откуда доносившееся пение: голос был высокий, слабый и прерывистый, словно в бреду или в лихорадке.