Но людям Крока некогда было заботиться о том, куда отдаляются корабли их товарищей, поскольку у них было достаточно соперников на их собственной палубе. Так много людей перескочило к ним на борт, что судно всё время кренилось и грозило потонуть. И хотя многие из нападающих, получив удар мечом, попадали в воду или назад, на свой корабль, большое число оставалось на палубе, и к ним с двух сторон прибывала подмога. Крок бился отважно, и те, кто ещё сомневался, убеждались в этом, издав предсмертный вопль, но вскоре он осознал, что противник слишком превосходит их числом. Тогда он отбросил щит, вскочил на борт и, взмахнув топором, перерубил две цепи, связующие один корабль с другим. Но человек, которого он тяжело ранил перед этим, схватил его за ногу, а в то же самое время копьё воткнулось ему в плечо, и он упал на палубу чужого корабля, где на него навалились враги. Он был крепко связан и взят в плен.
После того многие из отряда Крока погибли, ибо они пали духом и защищались не с таким рвением, как прежде. Наконец весь корабль был занят, а команда перебита, за исключением нескольких человек, среди которых находились Токи и Орм, но которые были уже окружены. У Токи в бедре застряла стрела, но он всё ещё держался на ногах, тогда как Орм получил удар по лбу и с трудом мог видеть из-за крови, застилающей ему глаза. Оба были очень утомлены. Меч Токи переломился о выступ щита, но когда он отступил назад, его нога наткнулась на бочонок вина, который он захватил в крепости и спрятал на носу корабля. Отбросив в сторону обломок меча, он ухватился за бочонок обеими руками и поднял над головой.
— Это не должно пропасть даром, — пробормотал он и швырнул его в ближайшего противника, сокрушив двух вместо одного и опрокинув нескольких, которые повалились на их тела.
Затем он крикнул Орму и остальным, что больше на этом корабле делать нечего, и с этими словами бросился в море в надежде доплыть до берега. Орм и другие, как могли, оттеснили врага и последовали за ним. Вслед им было пущено много стрел и копий, и две из них попали в цель. Орм нырнул, всплыл и заработал руками так быстро, как он только мог. Когда Орм состарился и рассказывал о том, что выпало на его долю, он говорил, что нет ничего труднее, чем плыть в тесной кольчуге, когда ты уже выбился из сил. Вскоре силы оставили Токи и Орма, и они утонули бы, если бы их не подобрал вражеский корабль, где их крепко связали, дабы они не оказывали никакого сопротивления.
Итак, викинги потерпели поражение, а их победители гребли к берегу, осмотреть отнятую добычу и похоронить убитых. Они очистили палубу корабля, который они захватили, выбросив трупы за борт, и принялись обыскивать судно, в то время как хорошо охраняемых пленных со связанными руками перевезли на берег. Их было девять, и все они были ранены. Они ожидали смерти, молча глядя на море, но оттуда не показывались ни корабли Берси, ни корабли их преследователей.
Токи вздохнул и начал бормотать что-то самому себе. Затем он сказал:
Некогда, мучимый жаждой, пил я доброе пиво.
Вскоре отведаю я мёд Валгаллы.
Орм лёг на спину, глядя в небо, и произнёс:
На родине, в доме,
в котором я вырос,
теперь я сидел бы
за кислым молоком
да с хлеба куском.
Но ни у кого не было так тяжело на душе, как у Крока. С начала похода он считал себя удачливым человеком и героем, а теперь ему приходилось видеть, как удача покидает его с каждым часом. Он созерцал, как перебрасывают тела его напарников через борт судна, которое было когда-то его кораблём, и промолвил:
Пахари моря
за труд заслужили позор,
неудачу да раннюю смерть.
Токи заметил, что это знаменательное совпадение, что целых три скальда оказались в столь немногочисленной компании.
— Даже если вы и не можете состязаться со мной в умении складывать стихи, — сказал он, — всё равно не падайте духом. Помните, что скальдам дозволено пить из самого большого рога на пире богов.
В это время они услышали пронзительный визг, доносившийся с корабля, сопровождаемый громким гулом, который означал, что незнакомцы обнаружили девушку в её укромном месте. Они перенесли её на берег, и здесь разгорелся спор, кому именно она должна достаться. Несколько человек начали ссориться, крича друг на друга высокими голосами, и их бороды так и ходили ходуном. Токи сказал:
— Пока вороны спорят, кому обладать курицей, ястреб отсиживается, пестуя своё сломанное крыло.
Девушка была подведена к вождю незнакомцев, толстому человеку с седой бородой и золотыми кольцами в ушах, облачённому в красный плащ и державшему в руке серебряный молот с длинной белой рукояткой. Он внимательно изучил её, поглаживая бороду, затем обратился к ней, и все увидели, что они понимают язык друг друга. Девушка долго говорила что-то, показывая несколько раз на пленных, но на два вопроса, которые он задал ей, так же указывая на них, она отрицательно покачала головой. Вождь кивнул и дал ей приказ, которому она, казалось, неохотно повиновалась. Она воздела руки к небу и крикнула что-то, но, когда он опять заговорил с ней суровым голосом, покорно сняла с себя одежду и предстала перед ним обнажённой. Все люди окружили их, кивая, подёргивая бороды и восхищённо перешёптываясь, ибо она была истинно прекрасна. Вождь приказал ей повернуться, пристально осматривая, трогая пальцами её длинные коричневые волосы и ощупывая кожу. Затем он поднялся и коснулся перстнем, который он носил на указательном пальце, её живота, грудей и губ, после чего, бросив несколько слов своим людям, поднял свой красный плащ и обвил вокруг неё. Услышав его слова, все положили руки ей на лоб и поклонились, подобострастно шепча что-то. Затем девушка оделась, оставив красный плащ при себе, ей дали еды и питья, и все обращались с ней почтительно.
Пленники молча наблюдали за всем происходящим, и когда девушке подарили плащ и дали еды и питья, Орм заметил, что, кажется, ей больше повезло, чем всей компании Крока.
Токи согласился и сказал, что ему было тяжело видеть её в первый раз во всей красе, когда она принадлежала уже другому мужу, поскольку он провёл с ней мало времени и всё время должен был куда-то спешить. А теперь он может зарыдать от одной мысли, что ему никогда не выдастся случай расколоть череп пузатого, седобородого вождя, который запачкал её тело своими грязными пальцами.
— Меня утешает лишь надежда, — добавил он, — что она доставит мало радости этому старику. Как только я её увидел, мне она показалась разумной и полной достоинств, несмотря на то, что мы не могли понимать друг друга. Посему я думаю, что пройдёт время, и она сама воткнёт нож в брюхо этому старому козлу.
Всё это время Крок сидел в глубоком молчании, подавленный своей участью, повернув голову к морю; его совсем не занимало, что происходит на берегу. Но внезапно он издал крик (на что незнакомцы оживлённо захохотали), ибо далеко в бухте возникли четыре корабля, идущих на вёслах к берегу. Это были корабли, преследовавшие Берси. Они двигались медленно, и вскоре стало видно, что один из них, тяжело осевший в воде, был сильно повреждён: в борту зияла огромная пробоина и многие вёсла были переломаны.
Это зрелище привело пленников в восторг, несмотря на то, что до того они были сильно удручены, страдали от ран и мучились жаждой. Ибо они поняли, что Берси удалось протаранить один корабль и противник был вынужден прервать сражение, оставшись лишь с тремя кораблями, и вернуться ни с чем обратно. Кое-кто стал подумывать, что Берси может вернуться и освободить их. Но Крок сказал:
— Он потерял много людей, ибо, когда я видел его в последний раз, большое число вражеских воинов перебралось к нему на борт. Он должен был догадаться, что кто-то из нас остался в живых, раз наш корабль не вышел из бухты. Посему я думаю, что он предпочтёт добраться до дома с тем добром, которое уцелело. Он поплыл либо на обоих кораблях, если у него хватит людей, чтобы вести их, либо на одном. Если он благополучно достигнет берегов Блекинге, сага о походе Крока будет рассказываться по всему Листерланду и запомнится на века. Теперь-то нас, несомненно, убьют, ибо гнев этих людей возрос оттого, что два наших корабля ушли у них из-под носа.
Но Крок оказался на этот раз плохим пророком. Им дали еды и питья, и какой-то человек осмотрел их раны. Так они поняли, что отныне они сделались рабами. Некоторые предпочли это смерти, другие же сетовали на свою горькую участь и желали умереть. Вождь незнакомцев доставил на берег своих рабов с галер и позволил им поговорить с викингами. Эти люди происходили из самых разных стран, поэтому они обращались к викингам на диковинных наречиях, но никто не говорил на языке, который они могли бы понять. Незнакомцы остались здесь ещё на несколько дней, приводя в порядок повреждённый корабль.
Много гребцов на этом корабле было убито, когда Берси протаранил судно, и пленные викинги заменили павших. Они привыкли грести, и сперва эта работа не казалась им тяжёлой, тем более, что на этом судне люди сидели по двое за одним веслом. Но каждый был прикован цепью за ногу, кроме того, они должны были грести обнажёнными, чего они очень стыдились. У них была почти белая кожа в сравнении с другими рабами, и солнце так нещадно опаляло их спины, что каждый восход солнца для них был началом новой пытки. Но спустя какое-то время они стали смуглыми, как их товарищи по несчастью, перестали вести счёт дням, а лишь гребли, спали, чувствовали голод или жажду, пили, ели и опять гребли, и так до тех пор, пока они не стали уставать оттого, что им приходилось грести чуть дольше, чем обычно. Тогда они засыпали прямо за вёслами, но продолжали грести по-прежнему равномерно, чтобы бич надсмотрщика не пробудил их ото сна. Так они познали жизнь настоящих рабов на галерах.
Они гребли в дождь и лютый зной, иногда их обдувал свежий бриз, но холода не было. Будучи рабами калифа, они не ведали, куда они гребут и на что направлены их усилия. Они проплывали близ крутых берегов и плодородных долин, с трудом проходили широкие реки с сильным течением, на берегах которых видели чёрных и коричневых людей и иногда, на расстоянии, женщин, чьи лица были скрыты покрывалом. Они прошли через залив Нервасунд, направились к границам владений калифа, и на пути им встречалось множество богатых островов, чьи имена им были неведомы. Став на якорь в просторной гавани, они были заключены в дома для рабов, пока не пришло время вновь выходить в море; затем опять налегали на вёсла, преследуя чужестранные корабли до тех пор, пока не покажется, что сердце выскочит сейчас из груди, и лежали, задыхаясь на палубе, в то время как битва, которую они были не в силах наблюдать, свирепствовала рядом с ними.