— Нельзя злоупотреблять причастием, — с упрёком ответил епископ, — и я не знаю, готов ли он уже принять его.
— Он готов, — сказал брат Вилибальд. — А затем он сможет принять условное крещение — обряд, который уже редок в наши дни. Женщина-христианка по закону может выйти замуж за человека, который принял условное крещение. Орм и Ильва с благодарностью взглянули на брата Вилибальда, а епископ сложил руки, и лицо его сделалось менее обеспокоенным.
— Годы притупили мою память, — промолвил он, — если не вино, хотя в целом оно действует благотворно. В древние времена люди, которые ещё не были готовы креститься, но уже почитали Христа, обычно принимали условное крещение. Нам всем повезло, что брат Вилибальд вспомнил об этом.
— Уже некоторое время я отношусь к нему очень дружелюбно, сказал Орм, — но теперь он ещё больше возвысился в моих глазах. С тех пор как я встретил его после битвы, ко мне вернулась моя удача.
Епископ немедленно послал за аббатом и двумя его кубиками, которые пришли готовые исполнить обряд, а заодно и взглянуть на чужеземного вождя. Когда епископ облачился, он обмакнул руку в святую воду, перекрестил Орма, коснувшись его лба, груди и рук, и произнёс слова благословения.
— Я, наверное, уже привык к этому, — сказал Орм, когда епископ закончил, — ибо этот обряд испугал меня гораздо меньше, чем тот, когда другой епископ принялся обрызгивать меня веткой.
Все присутствующие согласились между собой, что некрещёный не может венчаться в часовне аббатства, но обряд может происходить в покоях епископа. Итак, Орму и Ильве повелели преклонить колени перед епископом. Они стояли так на подушечках, которые заблаговременно им подложили.
— Я думаю, ты не привык к подобному положению, — сказала Ильва.
— Я провёл на коленях больше времени, чем большинство простых людей, — ответил Орм, — когда служил Магомету. Но отрадно, что не приходится бить челом об пол.
Когда епископ дошёл до той части службы, где он должен был призвать их приумножать потомство и жить в мире друг с другом остаток дней своих, они утвердительно кивнули. Когда же епископ повелел Ильве повиноваться во всём мужу, они с сомнением взглянули друг на друга.
— Я постараюсь, — сказала Ильва.
— Сперва ей будет трудно, — добавил Орм, — ибо она не привыкла к повиновению. Но я напомню ей ваши слова, если они затеряются у неё в памяти.
Когда обряд был завершён, и присутствующие пожелали им побольше детей и удачи, епископу вдруг пришло на ум, что им негде провести свадебную ночь. Ибо ни в аббатстве, ни в примыкающих к нему домах не было подходящих покоев, а он не знал мест в городе, где бы они могли найти пристанище.
— Я пойду с Ормом, — сказала довольная Ильва. — Что годится для него, сгодится и для меня.
— Ты не можешь возлежать с ним у походного костра, подобно остальным людям, — воскликнул епископ с тревогой.
Но Орм сказал:
Странник смелый,
наследник моря,
пахарь добрый
полей гагарок
ложе ласки
сулит супруге!
Брат Вилибальд сопровождал их до самых городских ворот, дабы убедиться, что стража пропустила их. Затем они расстались с ним, учтиво поблагодарив его, и направились к пристани, где стоял корабль. Рапп оставил двух человек на борту охранять его от воров. Эти люди, предоставленные самим себе, напились пива так, что их храп был слышен уже издалека. Орм разбудил их и приказал им помочь ему вывести корабль на середину, что, несмотря на похмелье, им удалось сделать. Затем они бросили якорь, и корабль встал, покачиваясь от течения.
— Вы мне больше не понадобитесь, — сказал он людям.
— Как же мы доберёмся до берега? — спросили они.
— Отважному человеку здесь плыть недолго, — ответил он. Они принялись сетовать, что вода холодна, а они ещё пьяны.
— Мне не пристало ждать, — промолвил Орм и с этими словами схватил одного за шею и за пояс и бросил головой вниз в реку, а второй без лишней суеты поспешил последовать за своим напарником. Из темноты ещё некоторое время доносилось их фырканье и шумные всплески.
— Мне думается, что теперь нам никто не помешает, — сказал Орм.
— Я не могу быть недовольной таким супружеским ложем, — промолвила Ильва. Была уже поздняя ночь, когда они наконец сомкнули веки, но спали они долго и крепко.
Когда на следующий день посланники предстали перед королём Этельредом вместе с Гудмундом и Ормом, тот находился в самом весёлом расположении духа. Радушно приняв их, он воздал хвалу вождям за то, что они столь ревностно желают креститься, и спросил, довольны ли они своим пребыванием в Вестминстере. Гудмунд пил всю ночь, что было ещё заметно по его речи, так что оба они, и он и Орм, откровенно ответили, что довольны.
Епископы принялись рассказывать об итогах их путешествия и подробно поведали о соглашении, достигнутом между ними и викингами, между тем как остальные в зале внимательно следили за их словами. Король восседал на троне под балдахином, на голове у него была корона, а в руке он держал скипетр. Орму показалось, что он сильно отличается как правитель от Альманзора и короля Харальда. Это был высокий человек важной наружности, закутанный в бархатную мантию. Он был бледен, у него были большие глаза и редкая тёмная бородка.
Когда епископы назвали сумму, которую они посулили викингам, король Этельред гневно стукнул скипетром по ручке синего трона, в то время как все присутствующие в зале повскакали со своих мест.
— Взгляни! — крикнул он архиепископу, который сидел рядом с ним в низком кресле. — Четыре мухи одним махом!
— Архиепископ промолвил, что немногие короли в мире способны совершить такой подвиг, и это одновременно свидетельствует как о его сноровке, так и о его выдающейся удаче. Король удовлетворённо кивнул, и посланники продолжили своё повествование, а все опять принялись внимательно их слушать.
Когда они наконец закончили, король поблагодарил их, похвалив за мудрость и проявленное усердие. Король обратился к архиепископу и спросил, каково его мнение. Архиепископ ответил, что сумма, названная епископами, ляжет бременем на всю страну, но, без сомнения, это лучшее решение, которое можно принять в столь трудном положении, на что король согласно кивнул.
— Кроме того, — продолжал архиепископ, — к великой радости всех христиан и в угоду Господу Богу вашему, благочестивые посланники добились того, что великие вожди и множество их споспешников отныне вступят в войско Христово. Да не забудем возрадоваться этому!
Епископ Лондона шепнул Гудмунду, что пришла его пора говорить, и тот решительно выступил вперёд. Он учтиво поблагодарил короля за гостеприимство и великодушие, которое тот выказал им, и сказал, что после этого слава о нём распространится вплоть до самых отдалённых деревень Восточного Готланда, а может, и ещё дальше. Но, начал он, ему хотелось бы знать одно, а именно: сколько времени пройдёт, прежде чем серебро попадёт им в руки.
Король пристально смотрел на него всё то время, пока он говорил, а когда тот закончил, задал вопрос, что означает шрам на его лице.
Гудмунд ответил, что рубец остался от раны, которую ему нанёс медведь. Однажды он напал на зверя, вонзил ему в грудь копьё, но непредусмотрительно позволил медведю сломать древко, после чего тот изувечил его когтями, пока ему не удалось, наконец, уложить его секирой.
На лице короля Этельреда выразилось сочувствие, когда он выслушал рассказ об этом несчастном случае.
— В этой стране, к сожалению, нет медведей, — промолвил он, — но мой брат Хуго, король франков, прислал мне двоих, которые умеют танцевать и часто забавляют нас этим. Мне бы хотелось показать их тебе, но, к моему прискорбию, мой лучший медвежатник ушёл с Биртнотом и был убит вами в битве. Мне его очень недостаёт, ибо, когда другие люди пытаются заставить танцевать медведей, те либо танцуют вяло, либо вовсе не двигаются.
Гудмунд согласился, что его постигло большое несчастье.
— Но у всех людей свои заботы, — добавил он, — и мы хотели бы знать, когда мы получим серебро?
Король Этельред подёргал бороду и взглянул на архиепископа.
— Вы запросили значительную сумму, — промолвил архиепископ, — и даже у великого короля Этельреда нет таких денег в казне. Мы должны разослать гонцов по всей стране, дабы они собрали недостающую часть. Всё это может занять два или даже три месяца.
Гудмунд тряхнул головой на это.
— Ты должен помочь мне теперь, — обратился он к Орму, — ибо мы не можем ждать так долго. Но я договорился до того, что у меня всё пересохло во рту.
Орм выступил вперёд и сказал, что он ещё молод и недостоин того, чтобы держать речь перед великим правителем и столь мудрым собранием, но он употребит все свои силы, дабы разъяснить, как обстоят дела.
— Не так уж безопасно, — промолвил он, — заставлять воинов и их вождей ждать ваших посулов. Ибо эти люди быстро изменяют своё мнение и не склонны покоряться обстоятельствам. Иногда случается так, что они устают ждать, если они ещё опьянены победой и знают, что в какую бы сторону они ни пошли, им повсюду удастся поживиться. Гудмунд, которого вы видите здесь, — весел и спокоен до тех пор, пока он доволен тем, как обстоят дела, но когда он в гневе, самые отважные предводители Восточного Моря бледнеют при его приближении, и ни человек, ни медведь не могут противостоять его ярости. А среди его споспешников есть много берсерков, которые куда более бесстрашны, чем он сам.
Всё собрание посмотрело на Гудмунда, который покраснел и кашлем прочистил горло. Орм продолжал:
— Торкель и Йостейн сходны с ним нравом, равно как и их воины. Посему я бы предложил вам заплатить половину этих денег немедленно. Это дало бы нам возможность терпеливо ждать, когда будет собрана оставшаяся часть.
Король кивнул, взглянул на архиепископа и вновь кивнул.
— Раз, — продолжал Орм, — и Господь Бог и вы, король Этельред, возрадовались тому, что многие из нас прибыли в Вестминстер, дабы принять крещение, было бы разумно выплатить всем новообращённым их долю здесь и сейчас. Если это произойдёт, многие из наших товарищей задумаются, не стоит ли им сделаться христианами.