Гудмунд объявил громким голосом, что он придерживается того же мнения, что и Орм.
— Если вы поступите так, как предлагает он, — добавил Гудмунд, — я обещаю вам, что каждый мой споспешник, который находится сейчас в лагере, вне города, примет крещение, как только я сделаюсь христианином.
Архиепископ сказал, что отрадно слышать подобные речи, и пообещал, что в лагерь будут посланы опытные священники, дабы подготовить людей к обряду. Все согласились между собой что викинги, прибывшие в Лондон, должны получить свою долю серебра сразу же, как только они будут крещены. А тем, кто остался в Мэлдоне, немедленно отправят треть всего серебра, после чего недостающая часть будет выплачена через шесть недель.
Когда приём был закончен и они покинули зал, Гудмунд горячо поблагодарил Орма за услугу, которую тот ему оказал.
— Мне не доводилось слышать столь мудрых слов от молодых людей, — сказал он. — Вне всякого сомнения, ты рождён для того, чтобы стать предводителем. Мне бы очень хотелось получить серебро сейчас, ибо у меня есть предчувствие, что те, кто собирается ждать этих денег, столкнутся с непредвиденными трудностями. Я хочу вознаградить тебя за твою услугу, так что, когда я получу свою долю, пять марок серебра из неё принадлежат тебе.
— Я заметил, — ответил Орм, — что, несмотря на свою мудрость, ты иногда бываешь излишне скромен. Если бы ты был обычным, мелким вождём с пятью, шестью кораблями и безвестным именем, пять марок были бы пристойной платой за ту услугу, которую я тебе оказал. Но поскольку слава о тебе распространилась далеко за пределы Швеции, не пристало тебе предлагать мне столь скудную сумму, а мне не подобает принять её. Ибо это пойдёт лишь в ущерб твоему доброму имени.
— Возможно, в твоих словах есть правда, — с сомнением произнёс Гудмунд. — Сколько бы ты заплатил на моём месте?
— Я знавал людей, которые заплатили бы пятнадцать марок за подобную услугу, — ответил Орм. — Уж Стирбьёрн точно дал бы не меньше, а Торкель дал бы двенадцать марок. С другой стороны, я знаю людей, которые бы ничего не дали. Но я не хочу подталкивать тебя принять решение; что бы ни случилось, мы всё равно останемся хорошими друзьями.
— Не так-то легко принять решение человеку, который столь знаменит, — огорчённо ответил Гудмунд и двинулся дальше, погрузившись в исчисления.
В следующее воскресенье все они были крещены в главном соборе. Большинство священников настаивало, чтобы обряд был совершён на берегу реки, как это было принято в прежние времена, когда язычники крестились в Лондоне, но Орм и Гудмунд упорно утверждали, что, насколько им известно, полное погружение необязательно. Оба вождя шествовали впереди процессии с непокрытыми головами, облачённые в белые мантии с красными крестами впереди. Их люди, также одетые в белые мантии, которых едва хватило на всех, сопровождали их. Все они были при оружии, ибо Орм и Гудмунд пояснили, что редко расстаются со своими мечами, особенно, когда они находятся в чужой стране. Сам король восседал на хорах, и собор был переполнен. Ильва тоже была там. Орм неохотно позволял ей показываться на людях, ибо она казалась ему прекраснее, чем обычно, и он боялся, что кто-нибудь её похитит. Но она настаивала на том, что должна прийти в собор, ибо, сказала она, ей не терпится посмотреть, насколько благоговейно будет держаться Орм, когда ему выльют ушат холодной воды на шею. Она сидела рядом с братом Вилибальдом, который присматривал за ней и приструнил её, когда она принялась посмеиваться над белыми мантиями. Епископ Поппо также присутствовал и помогал служить, хотя в этот день он чувствовал себя особенно плохо. Он сам крестил Орма, а епископ Лондона Гудмунда. Затем появились шестеро священников и как можно скорее окрестили остальных викингов.
Когда обряд был завершён, Гудмунд и Орм были приняты с глазу на глаз королём. Он подарил каждому золотое кольцо и заявил, что надеется, что Господь благословит все их дальнейшие деяния. Он добавил также, что рассчитывает увидеть их в ближайшем будущем у себя, и тогда он покажет своих медведей, чьи танцы значительно улучшились.
На следующий день королевский писец выплатил серебро и раздал драгоценности новообращённым, что вызвало всеобщее ликование. Люди Орма радовались меньше остальных, поскольку они должны были ещё заплатить из этих денег своему предводителю, но никто из них не решился сделать выбор и принять поединок.
— С помощью этих денег я построю церковь в Сконе, — сказал Орм, тщательно запирая полученные деньги в ларец.
Затем он положил пятнадцать марок в кошель и отправился к епископу Лондона, который наградил его особым благословением. Позже, после полудня, на борт поднялся Гудмунд, который был очень пьян и весел духом, с тем же самым кошельком в руке. Он сообщил, что сосчитал всю свою долю денег и спрятал про запас; казалось, он был чрезвычайно доволен этим днём.
— Я размышлял над тем, что ты сказал недавно, — продолжил он, и пришёл к заключению, что ты был прав, когда говорил, что пять марок слишком жалкая награда за ту услугу, которую ты мне оказал. Возьми взамен эти пятнадцать марок. Теперь Стирбьёрн уже мёртв, но я полагаю, что могу сравниться с ним.
Орм сказал, что не ожидал подобной щедрости, но не будет отказываться от подарка, раз он исходит от столь великого человека. В ответ он отдал Гудмунду щит из Андалузии, с которым он сражался против Сигтрюга в покоях короля Харальда. Ильва сказала, что она рада тому, что Орм знает, как скопить серебро, ибо сама она в этом ничего не смыслит.
Вечером Орм и Ильва навестили епископа Поппо и попрощались с ним, ибо им не терпелось как можно скорее отправиться домой. Ильва плакала, ибо ей было тяжело расставаться с епископом, которого она называла вторым отцом. Его глаза были тоже полны слёз.
— Не будь я так немощен, — промолвил епископ, — я бы отправился с вами, ибо мне думается, что даже теперь, когда я уже стар, всё равно я бы пригодился в Сконе. Но старые кости не позволяют мне подвергнуться этому испытанию.
— У вас есть верный слуга, брат Вилибальд, — сказал Орм, — к которому оба мы, я и Ильва, очень привязались. Быть может, он бы поехал с нами, раз вы не можете, дабы укрепить нас в новой вере и убедить остальных поступить так же, как мы поступили. Но я боюсь, что он не очень-то жалует нас, норманнов.
Епископ сказал, что брат Вилибальд — мудрейший и наиболее ревностный из священников.
— Я не знаю никого, кто был бы так искусен в обращении язычников, как он, — промолвил епископ, — хотя из-за своего рвения и усердия он бывает немилосерден к грехам и слабостям ближних. Я думаю, что лучше всего спросить его мнение, ибо я не хочу насильно посылать священника с вами.
Был призван брат Вилибальд, и епископ сообщил ему то, о чём они только что говорили. Брат Вилибальд спросил обеспокоенно, когда они собираются отплыть. Орм ответил, что хотел бы отплыть завтра, если ветер будет по-прежнему благоприятным.
Брат Вилибальд мрачно покачал головой.
— Не очень-то любезно с вашей стороны дать мне так мало времени на сборы, — промолвил он. — Я должен взять с собой много снадобий и мазей, если я отправляюсь в страну мрака и ужаса. Но с Божьей помощью, если я поспешу, всё будет вскоре готово, ибо я не хочу расставаться с вами, дети мои.
Глава четвёртаяО том, как брат Вилибальд преподал королю Свейну одну заповедь из Священного Писания
Орм отправился к Гудмунду и попросил его передать приветствия Торкелю и сообщить ему, что он не присоединится к войску, поскольку поплывёт домой. Гудмунд опечалился, услышав эту весть, и попытался уговорить Орма изменить своё решение. Но Орм ответил, что его удача слишком хороша сейчас и потому её вряд ли хватит надолго.
— Я сделал всё, что мог, в этой стране, — сказал он, — а если бы у тебя была такая женщина, как Ильва, разве ты бы остался среди праздных воинов, у которых изо рта текут слюни при виде любой женщины? Мой меч никогда бы не оставался в ножнах, а я желаю жить с ней в мире. Таково и её желание.
Гудмунд признал, что Ильва способна закружить голову кому угодно и одного её короткого взгляда может быть достаточно для того, чтобы потерять благоразумие. Он добавил, что сам бы не прочь немедленно отправиться в Барвик, ибо ни к чему иметь при себе столько серебра. Но он не может этого сделать, поскольку ему необходимо вернуться к остальным своим людям в Мэлдоне и, кроме того, сообщить Торкелю и Йостейну о соглашении насчёт выплаты оставшейся суммы.
— Моих людей грабят здесь находчивые женщины, — промолвил он, — которые роятся, подобно мухам, вокруг их серебра и крадут его, как только напоят их допьяна. Поэтому будет лучше, если я спущусь вниз по реке вместе с тобой, если я успею собрать своих людей.
Они отправились к королю Этельреду и архиепископу, дабы попрощаться с ними и заодно взглянуть, как медведи танцуют на задних ногах. Затем они приказали трубить в рог, и люди заняли свои места за вёслами, но сперва они были нерасторопны, поскольку долго пили перед этим и были очень усталы. Но дело начало спориться, и вскоре они пустились вниз по реке, где на этот раз наблюдательные корабли не преградили им путь, хотя дружины обменялись оскорблениями и насмешками.
Ильва оказалась хорошим мореплавателем, но тем не менее она надеялась, что путешествие по морю не продлится долго, ибо на корабле было слишком тесно. Орм успокаивал её, уверяя, что в это время года обычно стоит хорошая погода и им не придётся задержаться в море.
— Лишь однажды мы отправимся окольным путём, — сказал он, — и подойдём к холму рядом с Еллинге, но это не займёт много времени.
Ильва сомневалась, разумно ли заезжать за ожерельем сейчас, когда никто не знает, что творится в Ютландии и кто занял престол в Еллинге. Но Орм сказал, что хочет уладить это дело к тому времени, когда они приедут домой.
— И кто бы ни правил в Еллинге, — добавил он, — король Свейн или король Эйрик, я не думаю, что мы застанем их в это время года, когда все короли предпочитают сражаться. Мы сойдём на берег ночью и, если всё удастся, никто не узнает, что мы появлялись.