Некоторые считали, что самое разумное — решить дело поединком, ибо полагали, что Аскман и Глум, несмотря на преклонные годы, с честью выйдут из него победителями.
Эта распря обсуждалась долго, но Сони и Угги были не склонны объявить поединок.
— Никто не может сказать, — промолвил Угги, — что одна из этих женщин виновна в этом деле. И было бы плохим решением, если бы мы позволили этим женщинам лишиться либо мужей, либо отцов.
— Если мы собираемся вынести единогласное решение, — заметил Олаф Летняя Пташка, — то мы должны сперва решить, была ли совершена кража или нет.
Угги ответил, что у него нет сомнений на этот счёт, ибо то, что случилось, иначе как кражей назвать нельзя.
— И то, что говорят, будто бы девушки пошли с молодыми людьми по своей воле — не оправдание, — сказал он. — Ибо они не сделали этого, пока не наступило утро, но в то же время они провели с ними ночь. Это нам известно, ибо было отмечено, что юноши тянули жребий, выбирая их. А каждый мудрый человек знает, что девушка готова пойти с тем мужчиной, с которым она делила ложе, особенно если он был первым в её жизни.
Сони долго колебался прежде, чем объявил своё решение. Наконец он сказал:
— Законоговоритель обязан говорить правду, даже если она противоречит воле его собственных земляков. Была совершена кража женщин, и, я думаю, этого никто не станет отрицать. Ибо, выбросив вдову из пещеры, они насильственным образом лишили девушек её покровительства и тем самым похитили их.
Многие люди из Геинге возмущённо зашумели, когда услышали подобные речи от Сони, но никто не осмелился сказать, что он не прав, ибо он был знаменит своей мудростью.
— Хотя бы в этом, наконец, мы согласились, — промолвил Олаф Летняя Пташка. — Ибо я тоже считаю, что была совершена кража женщин. Теперь мы должны признать, что нужно выплатить большую плату, а не просто свадебный выкуп, как предлагал Гудмунд. Но мы всё ещё далеки от удовлетворительного завершения этого дела. Ибо как мы заставим противоборствующие стороны согласиться с нашим решением, если мужья не хотят платить двойной свадебный выкуп, а отцы не хотят принять его? Моё мнение таково: если кто-нибудь и вправе отстаивать свои требования, то это вэрендцы.
До этого времени Орм сидел молча на своём месте. Но теперь он поднялся на ноги и спросил, какова цена свадебного выкупа в быках или шкурах и как вэрендцы предпочитают, чтобы с ними рассчитались.
Угги ответил, что люди из Вэренда издавна выплачивают свадебный выкуп шкурами, и он составляет тридцать шесть шкур куницы за дочь хорошего крестьянина, которая молода, сильна и в которой нет никакого изъяна. В таком случае это должны быть добротные зимние шкуры без дырок от стрел на них. Вместо этого можно заплатить тридцать бобровых шкур. При этом невесте не полагается приданого, кроме платьев и башмаков, что она носит, новой льняной рубашки на первую ночь, костяного гребня, трёх иголок с ушком и ножниц.
— Тройной выкуп, — продолжал он, — равняется восемнадцати дюжинам шкур куниц или пятнадцати дюжинам шкур бобров, если мои подсчёты верны. Получается довольно много, и подсчитать, сколько это будет стоить серебром, мне не под силу.
Некоторые из его земляков, которые были более опытны в подсчётах, пришли ему на помощь, и среди них Токи, сын Серой Чайки, который считал сразу шкурами и серебром. Некоторое время спустя они объявили, что тройной свадебный выкуп составляет семь марок серебра с четвертью, не больше и не меньше.
Когда Гудмунд из Уваберга услышал названную сумму, он разразился оглушительным хохотом.
— Нет, нет! — ревел он. — На это я не могу согласиться! Что вы думаете, я сумасшедший? Пусть они сражаются, независимо от исхода поединка, это обойдётся дешевле.
И другие голоса послышались из толпы:
— Пусть сражаются!
Орм вновь поднялся и сказал, что ему пришла в голову мысль, которая может вывести всех из затруднения. Ибо он присоединяется к тем, кто против схватки.
— Гудмунд прав, — промолвил он, — когда говорит, что семь марок с четвертью — это большая сумма. Среди вас даже немного наберётся таких, кто держал в руках такое богатство, кроме тех, кто ходил в викингские походы на франков, или тех, кто присутствовал при том, как мой господин, Альманзор, делил добычу, или тех, кто принял деньги от короля Этельреда в Англии или служил у императора Миклагарда. Но если мы возьмём треть этой суммы, то получится две марки и одна треть, к этому ещё прибавим одну двенадцатую марки. А если мы разобьём эту треть на две части, то получится одна марка и одна седьмая, к этому прибавим ещё одну двадцать четвёртую марки. Недавно нам сказали, что Агни и Слатти готовы заплатить обычный свадебный выкуп. Это означает, что нам не хватает двух шестых от общей суммы. Я подумал, что родичам и соседям этих людей ничего не стоит дать такую сумму. Я знаю Гудмунда из Уваберга, и мне не хотелось бы думать, что он менее щедр, чем остальные люди. А одна и одна седьмая марки, да к этому одна двадцать четвёртая марки не разорят его, даже если он столь плохой помощник. Я уверен, что среди остальных найдутся люди, которые захотят помочь Слатти, и, без сомнения, то же самое сделают родичи Агни. Если они готовы заплатить, то у нас будет четыре шестых от общей суммы, и осталось найти всего треть. Я подумал, что среди двенадцати избранных есть люди, которые могли бы заплатить, ради того, чтобы сохранить хорошие добрососедские отношения и своё славное имя. Я бы желал быть богаче, чем я есть, но, как бы там ни было, я готов выплатить свою долю. Если же мы найдём ещё троих или четверых, которые сделают то же самое, то последняя треть суммы будет выплачена, и дело будет решено ко всеобщему удовольствию.
Когда Орм кончил и сел на место, представители всех трёх округ переглянулись между собой, и некоторые из них прошептали что-то одобрительно. Сони Зоркий был первым, кто высказал своё мнение.
— Отрадно слышать, что мудрость сохранится в тех приграничных землях, где умру я и Угги. Орм из Гронинга, несмотря на твою молодость, ты сказал мудрые слова. Я не буду довольствоваться лишь тем, что назову твоё предложение достойным, я сам заплачу недостающую часть той трети от всей суммы. Некоторых из вас это может удивить, ибо всем известно, сколько у меня детей, и всем им я должен помогать. Но есть преимущество и в том, чтобы иметь большую семью. Даже если я решу внести четверть этой трети, я смогу это себе позволить, ибо я соберу эту сумму с моих шестнадцати взрослых сыновей, которые большую часть времени проводят в лесу. Итак, если я возьму с каждого из них по две шкуры, то я смогу заплатить свою долю, и у меня ещё немного останется на собственные нужды. Я готов помочь Агни из Слэвена, ибо его мать была одной из двоюродных сестёр моей четвёртой жены. Но пусть все не сидят, прикусив языки, пусть каждый, кто желает, присоединится ко мне, открыто скажет об этом и добудет себе славу в этом собрании.
Токи, сын Серой Чайки, поднялся и заявил, что не в его привычках скупиться, когда другие люди щедры.
— И я говорю это, — добавил он, — хотя я только торговец шкурами, которого, увы, самого часто обдирают. У меня немного добра, но я никогда и не добивался большего. Многие из вас это знают, ибо я платил им хорошие деньги за плохие шкуры. Но мне хватит добра, чтобы присоединиться к Орму и Сони, сколько бы они ни дали.
Угги Косноязычный начал запинаться и заикаться, что с ним случалось всегда, когда он волновался. Наконец ему удалось сказать, что это решение принесёт славу как людям из Геинге, так и людям из Вэренда, и он сам готов дать столько же, сколько дадут те, кто говорил перед ним.
Два человека из Геинге, Чёрный Грим и Торкель Волосатые Уши, выкрикнули, что не позволят, чтобы вэрендцы превосходили их в щедрости, и они тоже собираются войти в долю. Олаф Летняя Пташка сказал, что не видит причины, по которой другие люди должны снискать славу, поэтому он готов дать вдвое больше, чем кто-либо другой.
— Вот мой шлем, — добавил он, — кладите всё сюда, а Токи, сын Серой Чайки, раз уж он купец, будет взвешивать деньги, дабы не получилось ошибки.
Токи послал раба за весами, и всё больше и больше людей из Геинге и из Вэренда готовы были заплатить часть денег, ибо они видели, что дёшево могут добыть славу, поскольку чем больше людей войдут в долю, тем меньше будет сама доля.
Но Олаф Летняя Пташка напомнил, что никто ещё не слышал от Гудмунда из Уваберга, сколько готовы дать он сам и другие родичи.
Гудмунд поднялся на ноги с замешательством на лице и сказал, что над этим делом нужно хорошенько подумать, ибо шестая часть всей суммы — это довольно много для него и его родичей.
— Никто не может назвать меня скупым, — сказал он, — но я всего лишь бедный крестьянин, и Орм из Гренинга заблуждается, полагая, что я кто-то иной. В моём доме мало серебра, и, я думаю, его немного в домах остальных родичей Слатти. Эта ноша слишком тяжела для нас. Но если нас попросят внести половину шестой части, я думаю, всем вместе нам удастся наскрести эти деньги. Среди вас столько богатых и известных людей, чьи кошели набиты серебром, и им ничего не стоит дать лишнюю половину шестой части в придачу к той трети, которая уже была обещана. Сделайте это, и ваша слава увеличится, а меня вы избавите от нищеты.
Услышав это, законоговорители, их избранные земляки и остальные участники тинга заревели от хохота, ибо всем было известно, что богатство Гудмунда превышала лишь его скупость. Когда он понял, что не найдёт поддержки своему предложению, он наконец уступил, и два человека, которые выступали от родичей Агни, пообещали, что их доля будет выплачена.
— Будет лучше, — сказал Сони Гудмунду, — если ты тоже соберёшь эти деньги сейчас, раз здесь присутствует такое множество твоих родичей и друзей. А я сам соберу деньги, причитающиеся с родичей Агни.
К этому времени Токи принесли его весы, и он пытался подсчитать, сколько должен заплатить каждый человек.
— Тринадцать человек вошли в долю, — сказал он, — и каждый из них даёт одну и ту же сумму, кроме Олафа Летней Пташки, который даёт вдвое больше. Получается четырнадцать частей, которые мы должны подсчитать. Не так-то легко сказать, сколько будет одна четырнадцатая от одной трети из семи и к этому ещё четверть марки серебра. Думаю, что нам этого не скажут сразу даже самые мудрые купцы из Готланда. Но человек проницательный всегда найдёт выход из трудного положения, и если мы пересчитаем это на шкуры, то всё станет ясно. Итак, одна четырнадцатая от шести дюжин шкур куниц — это одна седьмая от трёх дюжин шкур, и каждая доля должна подсчитываться по верхней шкуре, ибо она всегда теряет немного в весе, что я знаю по опыту. По моим подсчётам каждый человек должен выплатить сумму серебра, равноценную шести шкурам кун