– Мечта от жажды погибает! Не стой истуканом, неси запасы с тороида.
Вик обернулся быстро: не прошло и пятнадцати минут, как он появился в зале. Коил, всё это время не перестававший поглаживать драконью морду, приоткрыл одну флягу и влил несколько капель в клыкастую пасть. Дракон снова приоткрыл глаза, приподнялся и мотнул головой, освобождаясь от рук человека. Затем перехватил лапой флягу и одним махом её осушил. Оглядел помещение и заметил Вика с оставшейся водой, потянулся, отчего тот, расценив жест как требование подойти, приблизился и встал рядом с Коилом. Дракон отобрал у него фляги и, опустошив их все, осмотрел, наконец, пещеру.
Энергия солнц заканчивалась, резервуары отдавали последние фотоны, но это уже не имело никакого значения. Дракон, будто изучая, следил за их движением до тех пор, пока не погасла последняя частица. И лишь тогда в темноте засветились золотые шкура и крылья зверя. Схватив окрепшими лапами людей, он поднялся под потолок и, не замечая преграды, оказался снаружи, сделав ещё пару взмахов – у корабля. Аккуратно поставил Вика с Коилом на траву, а сам, резко набирая высоту, растворился в пространстве.
Экипаж тороида задраил люки и взмыл следом, но как Вик ни старался, догнать дракона не смог. Лишь по сенсационным сообщениям, волной прокатившимся по галактике и заполонившим весь новостной эфир, удалось напасть на золотой след. Ленты таблоидов и более серьёзных изданий заполнили известия о непонятной науке ситуации: все пострадавшие от браконьеров звёзды вернулись к первоначальным размерам и засияли с новой силой. Объявили даже, что вследствие этого за ненадобностью отменяются обязательные галактические патрули. Впрочем, на журналистов полагаться не стоило, а потому след этот считался крайне ненадёжным, да ещё и окончательно обрывался в астрономически красивой туманности, неподалёку от кси Дракона.
В результате всей этой истории капитан Вик вышел в отставку. Он продал тороид знакомым торговцам и на вырученные деньги купил дом рядом с имением напарника. По совету последнего записался в библиотеку и стал разводить тюльпаны. Ходят слухи, уже вырастил редчайший сорт и за неповторимую окраску, а может, и по иным причинам, назвал его «Золотой дракон».
Коил тоже обосновался на родине. Начал писать книги. Говорят, благодаря этому и ещё исключительному доверию одного сказочного существа, он абсолютно вычислил, где находится легендарная грань между реальностью и фантазией. Но, храня благоразумие, точных координат никому не выдаёт.
Танго «Парящий дракон»
До… ре… ля… фа… ми… ми…
Он сидел на горном уступе под большим куполом зонта и слушал, как тяжёлые капли барабанят по упругой ткани, отдалённо напоминая какую-то мелодию. Прислушался. Получалось необычно и очень красиво, совершенно не похоже на всё то, что ему приходилось слышать до этого. Музыка дождя! Музыка дракона! Он мысленно усмехнулся. Вскочил, отбросил внезапно ставший ненужным барьер от стихии и затанцевал, двигаясь в такт мелодии, засевшей в голове.
До… ре… поворот. Ля… наклон. Фа… снова поворот. Ми… ми… прыжок. Чувство парения захлестнуло, в сознании стали всплывать образы. Сколько себя помнил, он был иным, отличался от других. Дракон – шутливое прозвище, придуманное смеха ради. На деле же его внешность нисколько не вязалась с этим определением. Он остановился и поёжился. Родные и близкие – все как на подбор крупные, с большими животами и толстыми мордами, чего уж говорить о других. Но это было ещё полбеды. Самое обидное – любимая девушка не обращала на него никакого внимания, лишь изредка кидая в его сторону презрительные взгляды. Он глубоко переживал по этому поводу, пока не открыл в себе способность, которой не мог похвастаться ни один из его многочисленных родственников. Танец. Как только у Дракона получилось выразиться в движениях под музыку, ощущение несовершенности ушло, само собой растворилось.
Однако хватило его ненадолго. Появилось чувство чего-то несбывшегося, нерождённого. Будто вот сейчас, немного, ещё чуть-чуть… Теперь это же самое тревожное заставило его уединиться в горах в разгар непогоды и здесь, наконец, обрело выход. Это был не просто танец, а неподдельное слияние с воображаемой музыкой – квинтэссенцией душевных терзаний, нереализованной страсти, разбушевавшейся стихии…
– Дракон скачет, как горный… – ворвался вдруг в замкнутый мирок чужеродный голос. Танцор остановился и совсем рядом, в паре метров от себя, увидел ухмыляющуюся физиономию двоюродного брата Корри – яркий пример правильной наследственности.
– Давай, давай, – продолжал зубоскалить родственничек. – Что скажут дядя Хварк и тётя Мирра?
При упоминании отца и матери у Дракона непроизвольно дёрнулась вверх левая бровь. Ящер как наяву услышал нотации, вся суть которых сводилась к тому, что в приличном обществе непременно нужно вы-гля-деть! Мнение сына их мало заботило.
До… До открытия своих талантов он бы отреагировал на едкие замечания братца серьёзными переживаниями. А сейчас его охватила злость.
– Фа… – начал было он, но потом передумал и, не окончив принесённой с Запада кинематографом фразы, добавил слащаво: – Ты иди, Корри, узнай. Стукачам везде дорога полем.
Братец переменился в лице, он хотел ещё что-то сказать, но сквозь водную завесу уже увидел только смутные очертания удаляющегося силуэта, помахивающего прихваченным зонтом.
В следующие несколько месяцев Дракон совсем пропал из виду. Он появлялся в родовой усадьбе ближе к полуночи, наскоро закидывал в себя остывший ужин, заботливо оставленный старой няней, а утром снова исчезал. Его поведение вызывало косые взгляды окружающих, но ящер, погружённый в себя, их не замечал и очень удивился, когда, вернувшись однажды ночью, обнаружил на тумбочке возле кровати официальное приглашение на семейный совет.
«Вот ещё! – Дракон зло усмехнулся. – Старик решил проработать меня на сборище самовлюблённых болванов, которым на деле глубоко плевать на разницу между минором и мажором. И на то, что вот, например, эта ля – не просто ля, а ля-бемоль, впрочем, как и ре. А уж две четверти или четыре – им и вовсе не объяснить».
Остаток ночи Дракон потратил на нехитрые сборы. А утром, едва рассвело, покинул усадьбу. В небольшой сумке, перекинутой через плечо, кроме предметов первой необходимости, лежали три галстука-бабочки, изрядно потрёпанный томик со стихами любимого поэта и виниловая пластинка с детскими сказками как память о доброте няни. Он хихикнул, представив, как вытянутся лица родственников, когда они обнаружат своё послание с тремя выведенными его рукой буквами: «Нет». Затем ящер иначе, по-доброму, улыбнулся новому дню и, больше не раздумывая, повернул на восток.
Звезда любви погасла, и ты совсем один, Приди ко мне, тебя я жду в кафе «Адреналин»…
Город… город, не останавливающийся ни на минуту двадцать четыре часа в сутки… Уже месяц Дракон привыкал к этой суете и так до конца не смог её принять. Днём было особенно тоскливо. Густая завеса гари и копоти окутывала каждого, кто рискнул оказаться на улицах и проспектах вне личного транспорта. Норовила залезть в глаза, уши и нос, проникнуть в святая святых – кровь, а с кровотоком и в лёгкие, и обосноваться там, посмеиваясь над желанием потерпевшего выкашлять её. А ещё невыносимая жара, максимально отражённая от высоких застеклённых зданий и серых асфальтированных дорог.
Ровно три дня понадобилось Дракону, чтобы понять: часы от рассвета до заката ему, привыкшему к чистому воздуху лесов и гор, просто противопоказаны.
К счастью, клуб «Адреналин» (собственно, причина, по которой он оказался в мегаполисе) был ночным. Ну и пришлось ему потрудиться, разыскивая это культовое заведение, ведь в песне, подслушанной в придорожной забегаловке и пробудившей его любопытство, звучало «кафе».
На правах завсегдатая, каковым успел стать за столь короткое время, Дракон занял столик слева от сцены, заказал крепкий чёрный кофе, поправил неизменную галстук-бабочку, приготовил блокнот с ручкой и посмотрел на часы. До выступления оставались считаные минуты.
– Воспылал? – раздался рядом незнакомый голос.
Дракон обернулся и увидел невысокого пожилого человека в тёмно-коричневом костюме.
– Вы мне?
– Разумеется, – хмыкнул невежа, продолжая фамильярничать. – Красивая девушка, любой бы увлёкся.
– Вот ещё…
Хотя это совсем не дело постороннего, дракону почему-то захотелось, чтобы тот понял.
– Девушка, безусловно, очаровательна и поёт хорошо, но дело совсем не в этом…
– Разве? – Казалось, старик удивлён. – Почему же ты приходишь сюда каждый вечер и уходишь сразу после её выступления. Что же это, если не страсть?
– Верно! Страсть! Но не к девушке, а… – дракон протянул собеседнику блокнот, – … к музыке.
Незнакомец выгнул бровь.
– Так-так… – начал он, изучая страницу за страницей. – Довольно интересно. А вот здесь… нет, тут получается ерунда. Не может… А это что за аккорд? – и, наконец, добравшись до конца последнего исписанного листа, спросил: – Как твоё имя, парень?
– Дракон, – покраснел тот. – Но это неважно.
Старик опять приподнял бровь.
– Прозвище.
– Ну что ж, Дракон, – старик почесал переносицу, – у тебя определённо есть талант. Как ты к этому пришёл? Учился где?
– Само собой получилось. Сначала я просто слушал, потом танцевал, а потом…
– Ты танцуешь?
– Немного.
В это время на сцене появилась певица – тоненькая девушка с густыми каштановыми волосами, зазвучали первые ноты знакомой мелодии, но тут старик вышел вперёд и, громко хлопнув в ладоши, объявил:
– Подожди.
Затем он поманил к себе Дракона:
– Покажи, с чего начинал.
Дракон напрягся, однако отказывать старику не стал – по какой-то непостижимой причине его слушались все в этом зале. Музыкант снова заиграл, и Дракон попытался подстроиться под ритм. Ящер представлял, как двигался бы у себя в горах, но волнение и непривычность обстановки сыграли с ним злую шутку. В зале начали раздаваться редкие смешки и даже свист. На середине композиции Дракон не выдержал и спрыгнул со сцены. Он как-то по-особенному посмотрел на старика и, прихватив со стола блокнот с ручкой, вышел из ночного клуба.