— Произошел спор между неизвестными безымянным и беками. — Это было обычным делом. Двое из низших слоев общества ссорились между собой. — Вех решил вмешаться.
— Вех? — теперь Ивеун действительно был заинтересован. — Зачем веху беспокоиться о безымянном убожестве?
— Потому что безымянная убила всех беков и стала пировать ими перед их семьями.
Ивеун задумался. Когда Лоссом рассказал о сложившейся ситуации, он решил, что Всадник говорит о нескольких людях, а не об одном, имени которого он просто не знает. Это делало ситуацию еще более интересной.
— И что, Вех упокоил этого безымянного?
— Вех был убит, Доно.
Даже после пиршества на сердцах павших врагов, чтобы безымянный победил веха… Этот безымянный заинтересовал Ивеуна.
— Как зовут этого безымянного?
— Я не знаю. — Признание в этом заставило Лоссома занервничать. Ничто не радовало Ивеуна больше.
— Узнай, — приказал Ивеун. — Или лучше приведи его ко мне.
— Ее, — поправил Лоссом.
Ее.
Тем лучше. По опыту Ивеуна, женщины были более яростными бойцами, чем мужчины. У него был список теорий длиннее его когтей, но это ничего не меняло. Все, на что ему приходилось обращать внимание, — это на окружающие его факты: Колетта, Леона, Петра, Камила и еще несколько Всадников, которых он видел пришедшими и погибшими. Женщины подходили к каждому сражению так, словно оно было последним, и им нечего было терять, но все нужно было доказать.
— Приведи ее ко мне. — Ивеун был бы очень впечатлен, если бы тот смог. Скорее всего, он передаст это дело Колетте и ее тихим цветам, чьи непритязательные корни уходят глубоко в землю.
— Как пожелаешь. — Лоссом поклонился, оставаясь на своем месте, когда Ивеун вошел в Зал Шепотов.
Это был длинный коридор с дверями по обе стороны. На каждой двери висела табличка с двумя именами. Первое обозначало обитателя комнаты, второе — человека, с которым он поддерживал связь шепотом. Зал Шепотов служил главным центром связи для Новы и Лума, и он полностью находился под контролем Ивеуна.
Сначала Ивеун обратился к шептуну, связанному с Гильдией Харвестеров, и объяснил ему, какое сообщение нужно передать Луму. Он повторил этот процесс для всех гильдий, кроме Алхимиков. Ивеун надеялся, что, ограничив их ресурсы, он наконец заставит гильдии согласиться с его советами и надзором, но они оставались такими же упорными, как и прежде. Им не понравились бы альтернативные методы, которые он применил бы в случае принуждения.
Он был уже на полпути к своим покоям, когда раб Дома Рок остановил его со всем этикетом, который только можно было применить к столь ничтожному человеку.
— Доно, Финнир Син'Кин То вернулся, — доложил тот.
Триумф Ивеуна разлился по его лицу. Наконец-то Финнир вернулся, и он сможет получить ответы на свои вопросы. Раб сохранял благоговение все время, пока Ивеун был на виду. Если бы он этого не сделал, Ивеун вполне мог бы убить его в порыве восторга.
Полевые цветы Лисипа цвели во второй раз. Их сильный аромат скрывал все остальные, эффективно затуманивая магию и кровь. Это была одна из многих причин, по которым старый Доно из Дома Рок выбрал это место для строительства поместья. За прелестными лепестками Драконьего ландыша, лаванды, жимолости и магических свойств цветов Лорда Агенди можно было скрыть любой ужас.
Он вошел в комнату Финнира без стука. При виде Доно тот едва не выпрыгнул из кожи. Финнир был бледен, почти как Фен. Даже его приглушенно-золотистые волосы, казалось, лишились блеска. Еще больше смущали синяки, усеявшие его кожу.
Ивеун медленно закрыл за собой дверь, оценивая испуганное человекообразное существо. Он заботился о его благополучии не из дружеских побуждений. Финнир был инструментом в большой игре, полезной пешкой и сильным игроком при правильном использовании, а значит, Ивеуна волновала картина, которую складывали все признаки. Очевидно, Финнир пострадал, и Ивеун не собирался позволять неизвестным отнимать у него еще какие-то фишки.
— А Петра знает? — спросил Ивеун. Если бы соперник Оджи узнал об истинной преданности Финнира, многое бы изменилось.
— З-знает? — Финнир покачал головой и зашагал вперед. — Нет, но ее вера в мою преданность, несмотря на то, что она спит под твоей опекой, далась ей новой ценой.
Ивеун не интересовало, сколько Петра брала со своих сородичей за преданность.
— Ты узнал правду о путешествии Квареха в Лум?
— Не совсем. — поспешно произнес Финнир, когда Ивеун начал испепелять его взглядом. Пройдет всего несколько минут, и он начнет делать это когтями. Учитывая общее истощенное состояние Финнира, Ивеун не был уверен, как долго тот продержится. — Она все еще сомневается во мне, в моей преданности. Она все еще проверяет меня. Она не хочет, чтобы я часто возвращался домой, потому что говорит, что здесь я для нее ценнее. Но она не дает мне никакой информации о том, что происходит в Поместье Син.
— Финнир, я не тот человек, у которого есть время на оправдания, — прорычал Ивеун.
Финнир развел руками, снова и снова повторяя.
— Я могу сказать лишь одно.
Тот факт, что Ивеун еще не перегрыз ему все сухожилия и кости, послужил Финниру достаточным стимулом для продолжения.
— Она потребовала мои руки.
— Твои руки? — Ивеун сузил глаза.
— Именно мои. Она сказала, что они нужны ей во славу дома.
— То есть…?
— Чтобы собрать урожай, — слабо уточнил Финнир.
Петра еще раз подтвердила фундаментальную истину, которую Ивеун знал о женщинах: они не колеблются. Они не ждали, пока их желания исполнятся. Они брали то, что считали своим, с благодарностью, силой, безапелляционно, изящно или злобно. Это не имело значения, лишь бы это оставалось с ними по окончании дня.
Он восхищался ими за это. Ни один рассвет не наступил, чтобы он не подумал о том, что в этом отношении он мог бы быть более похожим на свою жену.
— Почему? — Ивеун спрашивал себя так же, как и Дракона перед собой. Финнир владел магией, как и многие другие Драконы. Многие, без сомнения, находились под непосредственным руководством Петры. Ей не нужно было отзывать брата, чтобы просто собрать пару рук.
— Потому что это Петра и она радуется моим провалам?
Ивеун не хотел признавать, что у них с Син'Оджи есть что-то общее, поэтому пропустил замечание мимо ушей.
— Петре этого мало. Она вызвала тебя из-под моей опеки… Ей нужны были твои руки.
— Кварех сказал мне, что ничто другое не соответствует их целям. — Финнир нахмурился при одном только упоминании имени Квареха.
Ивеун не сомневался, что осторожная формулировка была выбрана самой Петрой, поэтому он снова и снова прокручивал ее в уме, пытаясь понять смысл. Соответствует. Это было странное слово.
— Ты почувствовал на нем запах Химеры?
— От Квареха? — Финнир явно не понимал, зачем Ивеун спрашивает об этом. — Сомневаюсь, что мой младший брат хоть что-то знает о Химере.
Они ни к чему не пришли. Пока Ивеун тратил время, пытаясь превратить Финнира в того, кем он не был, Петра разворачивала все новые знамена, претендуя на границы контроля Ивеуна. Он и так уже застоялся.
— Больше никаких полумер, — пробормотал про себя Ивеун.
— Доно?
— Сколько времени прошло с последнего Багрового Двора?
Финнир моргнул от неожиданной смены темы разговора, но быстро оправился.
— Может быть, четыре года? Не больше шести…
— Думаю, настало время собрать мою аристократию вместе. — Ивеун злорадно усмехнулся: перед ним разворачивался новый план. Петра не могла не пустить Финнира, или его, или половину благородных Драконов на Нове. — Свяжись с сестрой. Обрадуй ее тем, что ты будешь первым, кто сообщит ей о том, что я собираю Багровый Двор.
— Когда я должен сообщить ей?
— Через две недели. — Ивеун не хотел терять времени. Он направился к двери, чтобы вернуться в Зал Шепотов; нужно было подготовиться. — Но ты не задал самого важного вопроса, Финнир. Дело не в том, когда это произойдет. А в том, где.
Финнир не сразу сообразил, что к чему, но его глаза расширились, когда он вдруг понял источник веселья Короля.
— Скажи ей, что она будет иметь честь принимать Багровый Двор на острове Руана. И я ожидаю, что все мужчины, женщины и дети, находящиеся под опекой Дома Син, будут присутствовать на празднике, независимо от того, являются ли они обычными членами Двора или нет.
Он сам докопается до истины. Он увидит, как кровь каждого члена Дома Син окрасит землю, если это потребуется. Он был Ивеуном Рок'Оджи Доно, и он не сторонник полумер.
16. Флоренс
Эндвиг переполз через пропасть. Они почти стекали вниз по лицу водопада, словно призраки во тьме. Флоренс не сводила с них глаз, их светящиеся белые глаза смотрели на нее.
Они поглотят ее душу и рассудок, прежде чем приступят к ее плоти.
Монстры продолжали приближаться, жужжа в своей темной и умопомрачительной манере. Пальцы Флоренс лежали на рукояти револьвера, хотя окружающий мир казался ей уходящим под воду. Оружие напоминало об истине: она вот-вот умрет. Ее мозг высосут через нос, и эндвиг заполнит ее разум своим черным ядом. Он будет управлять ею. Он использовал бы ее как безжизненную марионетку, чтобы заманить их обратно к ее друзьям. Чтобы они подобрались достаточно близко, чтобы их шепчущая песня сирен могла еще больше набить им брюхо.
Флоренс схватилась за пистолет. Шум нарастал, твари боролись против ее воли. Они выкрикивали слова самосохранения, а рука Флоренс дрожала, пытаясь вытащить оружие из кобуры. Оружие упало на бок, словно глыба свинца, а рука оказалась бесполезной.
Несмотря на прохладный воздух, на лбу выступил пот. Флоренс передернула плечами. Существа преследовали ее по воде, но она слышала только непрекращающееся жужжание. Она бы усмехнулась, если бы могла, но ей потребовалась вся ее концентрация, чтобы нажать на спусковой крючок.
Выстрел пронесся перед глазами, как молния. Его треск разорвал смертоносное повторное движение эндвига, а последовавшая за ним и острая боль, которая последовала за ним, разогнала темные тени, которые мешали ей видеть. Флоренс увидела чудовищ с ужасающей ясностью, ее чувства снова вернулись к ней. Вдвое больше Фентри, сгорбленные и бледные, как электрический свет, они рычали на нее сквозь зубы, похожие на кинжалы.