— Она сказала мне, что призвала все рабочие руки в Поместье Син. Некоторые еще оставались в Неаполе после начального строительства. Остальные? Безымянные снизу, я полагаю.
— Ей так хочется продемонстрировать свою силу, что она опирается на безымянных, которые находятся в тени. — Он оскорбил только себя. Финнир уже был его послушным слугой. Рабы, прислуживавшие ему, сами не имели имен, а значит, не имели душ и цели. Тем не менее, выплеснув свое недовольство на Руану, он немного успокоился. — Я позволю тебе вернуться к ней сегодня вечером, когда закончатся дневные поединки.
— Позволишь? — Голос Финнира стал пронзительным, прежде чем он сумел взять свои эмоции под контроль.
— Разве это проблема, Финнир? — Ивеун поднял руку, останавливая работу слуг. Он повернулся, чтобы взглянуть в лицо Син. Сопернику было сложнее лгать, когда ты активно пытаешься выудить правду из его глаз.
— Н-нет, Доно… — Он побледнел. — После прошлого раза моя сестра настояла на том, чтобы я остался с тобой.
Ивеун остро вспомнил синяки на руках мужчины. Ему захотелось самому разрезать Финнира на куски и заставить его смотреть, как его органы подаются и соединяются с Фентри в наказание за трусость. Голос его был низким рыком, который грохотал по зазубренным камням от волнения.
— Я устроил этот суд на Руане, чтобы наконец узнать правду о том, что произошло на Луме, и о том, насколько далеко простирается власть Петры в нижних землях — возможно, она даже усиливается здесь, на Нове. Ты сыграешь свою роль и вернешься к ней, как блудный ребенок, получивший облегчение и счастье вернуться домой. Ты докажешь свою ценность и дашь мне информацию, которую я ищу.
Финнир покорно опустил глаза.
— Конечно, Доно. Я живу для того, чтобы служить тебе без полумер.
Удовлетворенный, Ивеун снова повернулся вперед.
— Я хочу, чтобы ты нашел любую информацию о Кварехе — о его путешествии в Лум, о схемах, которые он украл. Поговори с рабами, слугами. Если нужно, предложите им лучшую жизнь на Лисипе с помощью благосклонности Доно.
Он никогда бы не позволил рукам Син, непосредственно служившим Петре, быть при нем. Но им не нужно было знать, что он увидит их мертвыми, как только они ступят на порог его дома. Их сюрприз будет восхитительным.
Он бросил взгляд на величественный каменный амфитеатр вдалеке. Улицы уже наполнились музыкой и радостными возгласами. Смех сливался с песнями, мужчины и женщины танцевали вместе. Двор был праздником жизни и смерти, а также всего того, что висело на волоске между этими противоречивыми, но прекрасными силами.
Он приехал на суд на платформе. Это была широкая площадка с низкими перилами и остроконечной крышей, покрытой красной глиняной черепицей с серебряной окантовкой. Деревянная основа и столбы были из красного дерева, окрашенного в глубокий винный цвет. Ткани цвета огня переливались, шелка блестели от солнечного света. Шестнадцать человек несли его по улицам.
Он резко контрастировал с озерно-голубыми вымпелами8 и людьми Дома Син, которые, словно волны, расходились вокруг его метафорической лодки. Ивеун не сводил глаз с женщины, сидевшей рядом с ним.
Колетта Рок'Рю То была худой для Дракона. Она так и не выросла из девичьих лет, ее лицо осталось мягким, а щеки округлыми. Ее уши были направлены скорее вперед, чем вверх, а тонкий и узкий нос прорезался между двумя глазами, которые от этого казались еще больше.
Она была его вишневой женщиной. Она пахла этим фруктом и благоухала им для большего эффекта. Ее кожа была кремово-оранжевой, почти совсем не красной, но напоминала ему сладкие вишни, которые можно выращивать весной. Ее волосы были ярко-красными, как засахаренные фрукты того же сорта. Но ее глаза были поистине поразительны: темные глаза, сияющие глубиной богатого вина. Такого, которое может поглотить человека целиком.
Эти же глаза безучастно взирали на окружающий мир, как будто все это доставляло больше хлопот, чем стоило. Для Колетты, возможно, так оно и было.
— Руана не сильно изменилась с тех пор, как я была здесь в последний раз, — негромко сказала она. Она была скромной и непритязательной противоположностью громкой и властной Ивеун.
— И как часто ты бываешь в Руане?
— Слишком часто, если вообще прилетаю. — Она откинулась на спинку кресла. Сплетники продолжали увековечивать ее слабое и болезненное состояние. Но все, что видел Ивеун, — это лицо женщины, которой было не более чем скучно.
— Я ценю твою снисходительность, Рок'Рю. — Он говорил искренне. Колетта была не из тех, кто покидает свои сады или… развлечения. Но, услышав, что суд состоится на Руане, она без лишних вопросов собрала вещи и села на своего боко.
— У тебя не должно быть никаких сомнений. — Слова прозвучали почти угрожающе, если, конечно, он действительно сомневался.
— В тебе? Никогда. — Более правдивых слов в тот день еще не звучало.
— Кроме того, я нужна тебе. — Ее рот сжался в тонкой и знающей улыбке, которую Ивеун не смог бы отрицать. — Так какую роль я буду играть днем, пока мы здесь?
Он был солнцем, а она — его луной. Вечно на орбите, вечно наблюдает за небом, пока другая дремлет. Таким образом, днем она подчинялась его желаниям и правилам. А ночью — по его.
— Та же роль, что и обычно. Никто не станет вызывать тебя на поединок, если подумает, что это будет жалкая, позорная дуэль с хилым Рю.
Колетта тихонько рассмеялась. Когда она улыбнулась, он увидел, как посерели ее десны, превратившиеся в пепел от ее тайных и скрытных дел.
— Пусть они бросят мне вызов, Ивеун, и посмотрим, как долго они проживут.
Ивеун улыбнулся своей подруге, обнажив зубы. Если кто-то и бросит вызов Рок'Рю, то ответит перед ним. Ивеун никогда бы не позволил другому тронуть свою Королеву. Они должны надеяться, что ответят перед ним. Ведь если бы Колетта захотела, смерть была бы бесконечно более мучительной и затяжной, чем все, что мог придумать Ивеун.
Вблизи амфитеатр выглядел еще более впечатляюще. Каждая пятая колонна представляла собой изваяние Дракона — он не узнал его, но мог лишь предположить, что он важен для Дома Син. За ними простирались широкие, похожие на крылья летучей мыши, поддерживающие второй ярус сидений и аркадные окна, пропускающие бриз сверху. Сапфиры величиной с его голову застилали глаза, зорко следящие за всеми, кто входил через арки внизу.
Их встретил высокий мужчина с кожей цвета морской пены. Его имя исчезло из памяти Ивеуна, превратившись в нечто неважное, но Финнир, похоже, узнал его. Они обменялись напряженным взглядом, прежде чем мужчина повел их по тихой лестнице.
— Син'Оджи подготовила эту смотровую площадку специально для тебя, Доно. — Он поклонился, приглашая Ивеуна и его спутников пройти дальше.
Балкон был высоким, самым высоким в амфитеатре, обвешанный изысками и задрапированный шифоном, который танцевал на ветру. Это была ложа, подобающая Королю, находящемуся среди безымянных и рабов.
Во всех других случаях он настаивал на том, чтобы быть самым высоким в комнате, чтобы возвышаться над всем, что ему принадлежит. Но при дворе он хотел быть в гуще событий. Он хотел быть так близко к яме, чтобы кровь забрызгала его щеки. Он хотел быть…
Ивеун подошел к краю балкона.
… чтобы там сидела Петра.
Женщина с тонкой улыбкой подняла свой бокал с вином Син. Это было сдержанное движение, но все же тихий укол. Ивеун вел внутреннюю войну. Он мог бы потребовать ее место, но тогда он выглядел бы как неуверенный правитель, которому нужно место, чтобы закрепить свое превосходство. Там, конечно, поменял бы его: их помост находился в самом центре арены. Но это место было уместно для тех, кто поддерживал равновесие. Кроме того, он был Рок'Оджи Доно, и он не мог полагаться на Там.
— Вино, — прорычал Ивеун, протягивая руку. Он даже не посмотрел, кто его подал.
Он поднял свой бокал за Петру и долго смотрел на женщину. Она отпила, и он сделал то же самое. Ивеун повернулся и направился к своему месту, практически скрывшись из виду. Нет, он не просил жалости ни у мужчин, ни у женщин. Если бы он сидел над всеми, то выглядел бы как бог, правящий жизнью и смертью и Двором Драконов. Он не делал уступок ни мужчинам, ни женщинам.
Мужчина, проводивший их до ложи, удалился. Остались Финнир, Колетта, Лоссом и двое его самых доверенных родственников. Колетта шагнула вперед, понизив голос до тишины, предназначенной только для его ушей.
— Она хочет сделать из тебя дурака, Ивеун.
— Разве это не обычное дело? — Он сделал еще один глоток из своего бокала.
— Ты вошел в ее дом, чтобы позволить ей сделать это. — Колетта редко держала язык за зубами, в том числе и перед Ивеуном.
— Она станет дурой еще до конца дня, — поклялся Ивеун.
— Проследи за этим, Доно. — Колетта бросила на него предостерегающий взгляд. — Я устала от этой игры, в которую позволила тебе играть.
Рычание вырвалось из его горла, когда его товарищ подошел к одному из мягких кресел. Этот звук превратился в рев, который эхом разнесся по всему амфитеатру. Треть мест все еще оставалась пустой, поскольку высшие эшелоны Драконьего общества медленно стекались сюда после веселья снаружи. Но Ивеун уже устал ждать, и все они действовали по его приказу.
Он бросил свой бокал. Вино взвилось в воздух, словно багровый дождь, и рассыпалось на осколки стекла в яме далеко внизу. Казалось, сам ветер затаил дыхание в ожидании его указа.
— Я прибыл из Лисипа не за вином. — Его голос гремел, отражаясь от каждого столба и человека. — Я путешествовал за кровью. Я прибыл, чтобы проредить мой разжиревший Двор. Я прибыл, чтобы увидеть, кто из вас достоин своих имен, а кто еще не дорос до титулов, для которых был рожден.
Никто не говорил. Никто не дышал.
— Да начнется Багровый Двор! — крикнул он так громко, что зазвенели небеса. — Кто будет первым претендентом?
Мужчина встал, жаждущий чести быть первым в яме, быть тем, чьи ноги коснутся этой освященной и незапятнанной земли. Ивеун оскалил зубы в полном восторге от того, что этот доброволец был из Дома Рок. Неудивительно, что он вызвал на поединок одного из Дома Син за жульничество, совершенное в его карточной комнате.