— Король Драконов сделал новые шрамы. — Флоренс нахмурилась.
— Ты горько переживаешь из-за испытаний.
— Ты уверен, что ты не Мастер? — Она проверила, нет ли на его щеке круга. Его манеры слишком напоминали ей знакомого Мастера Клепальщика.
— Пока нет. Однако мое имя сейчас находится у Наместника Харвестера по рекомендации. Именно поэтому я вернулся в гильдию с Тер.4.5.
— О… — Флоренс сразу же смирилась. Король Драконов не изменился. Мастерство нельзя было проверить; оно зарабатывалось в глазах равных. Только Мастер мог присвоить круг другого Мастера, и разрешение на это исходило непосредственно от Наместника.
— Как бы то ни было, — сказал он, — когда Драконы ввели идею семей… — От этой мысли Пауэлл стало не по себе, как и всем остальным Фентри, которых она когда-либо встречала. — Что, соглашусь, странно. Свободный и неограниченный доступ к репродукции и химикатам, повышающим рождаемость, расширил наши резервы талантов. Но мы не могли поддерживать этот спрос на наших ресурсах.
— Поэтому резервы нужно было очистить. — Она была одной из тех, кто не был достаточно талантлив, чтобы заработать на жизнь.
— Так и есть. — В его тоне прозвучала уместная нотка сочувствия. — Первая выбраковка происходит до того, как дети вырастут настолько, чтобы стать настоящим стоком. Вторая обеспечивает известную численность населения. Мы точно знаем, сколько людей нам нужно обеспечить во всех гильдиях. Сколько еды нужно произвести, сколько ресурсов выкопать.
Флоренс молчала. Она пыталась понять, сможет ли она примириться с системой, в которой ее убьют за то, что она недостаточно хороший Ворон — несмотря на то, что она чертовски хороший Револьвер. Но по той же логике, у Револьверов была своя квота. Ей там тоже не было места.
Ей захотелось закричать.
Вместо этого она нахмурилась.
— Полагаю, я понимаю твое смятение по этому поводу. — Пауэлл указал на окна и комнату. — Но я хочу, чтобы ты поняла логику, скрывающуюся за безумием.
— Люди все равно должны иметь возможность выбирать себе гильдию. Возможно, конечный пул, но… Система обучения в Тер.0 была лучше. Разделите конечные пулы. Пусть все тестируют всех, а потом разделяются. Это должно…
Он положил ладонь ей на плечо, слегка сжав его.
— Я с тобой не спорю. — Эти слова стали бальзамом на разгоревшийся в ее душе пыл. — Есть лучшие способы реализовать эту систему. Есть альтернативы, которые больше соответствовали бы нашей культуре, нашему образу жизни. Драконы еще не до конца поняли это.
По крайней мере, он это признал.
— Но мы были беглым поездом, направлявшимся к полуразрушенному мосту. В такой ситуации не стоит беспокоиться о том, какой поворот ты сделала, чтобы добраться до него. Ты тянешься к тормозу и тянешь изо всех сил. Тогда ты найдешь правильный путь. Но если бы мы не дотянулись до тормоза, Флоренс, и не пошли на те жертвы, которые мы принесли, мы бы сорвались с этого пресловутого карниза и вымерли.
Она хотела было заметить, что ей не понравилась аналогия с Вороном, потому что он, несомненно, предполагал, что она найдет отклик у нее из-за отметины на щеке. Но Флоренс придержала язык. Она чувствовала горечь и внезапно очень, очень сильно устала.
— Это слишком, — пробормотала она.
— Мы можем поговорить об этом подробнее, если тебе интересно.
Флоренс надолго задумалась. Она училась у Воронов, Револьверов и Клепальщика. Она всегда была так сосредоточена на полном превращении себя из одной в другую, что только после нападения эндвига и последующих недель в поезде открыла для себя истинную силу сочетания всех частей. Почему бы не посмотреть, чему может научить ее Харвестеры? Кто знает, когда это может пригодиться?
— Я согласна.
— Очень хорошо. — Пауэлл указал на лестницу, по которой они вошли. — Позволь мне пока проводить тебя в комнату для гостей. Я устал после поезда и хочу помыться и отдохнуть.
— Спасибо. — Она надеялась, что он истолкует ее благодарность на тех многочисленных уровнях, на которых она была задумана.
— Не за что. — Казалось, он так и думал. — Отдыхай. Завтра я отведу тебя в комнаты для сбора органов.
30. Арианна
Его язык и зубы вытравили на ее коже запах лесного дыма. Он прочертил клыками длинные, восхитительно болезненные линии. Затем он провел по ним ртом, языком, нежными поцелуями, пока они заживали.
Он повторял все снова и снова. Они были комнатой в огне, кедром в дыму. Боль и удовольствие стали удобными партнерами в постели, и его ласки с бесконечной решимостью запечатлелись в ее памяти.
Она хотела его. Они переступили все границы и преодолели все, казалось бы, непроницаемые барьеры, чтобы оказаться с ним между ее ног. Но она жаждала каждого мгновения. Она жаждала его крепких рук на своем теле, его рта на ее плече, его внимания, граничащего с дотошностью.
В их страсти была какая-то надломленность, ритуальное жертвование всем, чем они были, ради того, чем могли бы стать. Пусть они погрузятся в кислотный фатализм, который навсегда останется в их памяти. Они собирались раствориться друг в друге, пока не останется ничего.
Она выгнулась дугой, его рука прошлась по ее ребрам и легла на спину, удерживая ее на месте, а его рот приник к ее груди. Она забыла, что такое быть уязвимой. Контроль боролся с ее привязью, резал ладони, а теперь она выпустила зверя на свободу.
Арианна провела когтями по его рукам и плечам, запустив их в кроваво-оранжевые волосы. Она смотрела, как они рассыпаются по ее груди, когда она прижимает его к себе.
— У тебя здесь магия, — пробормотал он, прижимаясь к ее животу. Его дыхание бегло пробежалось по ее пупку.
— Да. — Она уже была обнажена перед ним. Теперь скрывать было нечего.
— Где еще? — Он приподнялся над ней.
Арианна видела его обнаженную грудь десятки раз: Драконы не очень-то любили одежду. Но сейчас она выглядела по-другому. Находясь на достаточном расстоянии, чтобы ее соски касались его кожи, она, казалось, приобрела другой оттенок и более привлекательный изгиб.
— Ты знаешь. — Арианна провела ладонями по груди, которой только что любовалась. — Хотя я бы не отказалась от легких…
— Не отказалась бы. — Он прижался к ее рту.
Арианна втянула его язык между зубами, сильно прикусив. Кровь хлынула в горло, и она жадно пила ее, снова взорвавшись магией. Она была по-настоящему пьяна от этого мужчины — от его вкуса и ощущений. С каждым разом ей становилось все лучше, а с каждой секундой все хуже. Она подумала, каково это — поддаться любому желанию и лежать с ним до скончания дней.
Арианна слабо улыбнулась ему в губы. Какая идеалистическая идея. То, что этот мужчина делал с ней…
Из глубины его горла вырвалось рычание, которое она также с жадностью поглотила. Арианна перевернула их на маленькой раскладушке, усадив его на себя, как одну из своих летающих птиц. Его эрекция прижалась к ней, и она беззастенчиво опустилась на него.
— Ты ведьма, — простонал он, когда она наконец вернула ему губы.
— Призрак, вообще-то. — Арианна прижалась к нему, целуя его ухо до самого острия. — И не сомневайся во мне. Я мало что могу сделать — особенно с тобой.
Он вдавил большие пальцы в ее бедра, удерживая ее на месте и прижимая к себе. Арианна охотно выполняла его требования. Это была война за доминирование, которая сопровождалась победами и поражениями. Они по очереди становились победителями и проигравшими, испытывая то радость, то разочарование, связанные с отказом от контроля.
Она почувствовала, как дрогнула его магия, как страх снова взял верх. Он слишком много думал. Мужчина, который, казалось, не заботился ни о чем, кроме красоты и легкости, поддался опасностям, связанным с размышлениями о том, кем они были и что делали. Она оценила иронию, когда захотела сказать ему, чтобы он отпустил, позволил им насладиться моментом, в который они сами себя заключили.
Арианна легонько поцеловала его, впитывая эмоции. Она отказалась от слов в пользу действий. Она скользнула к нему и снова почувствовала, как он растягивается, давит, толкается, наполняется.
Это было к лучшему. Он должен бояться ее. Мысль о том, что он и она станут «они», была бы худшим, что могло случиться с ними обоими. Она поглотила бы его. Она использовала бы его для своих удовольствий. Но если бы ей вздумалось, она бы сломала его. Она сбросит его с вершин наслаждения в холодный и одинокий мир внизу.
Это заставляло ее бояться самой себя.
Арианна никогда не позволяла себе заходить так далеко. Даже с Евой между ними царили взаимопонимание и логика. Они начинали как партнеры, равные ученые, а превратились в нечто большее. Арианна жаждала эту женщину. Она испытывала муки страсти со своей теперь уже умершей любовью.
Она восхищалась ее упорством и целеустремленностью. Подобное влекло ее и к Кварех, но проистекало оно из разных источников. Для Квареха не существовало логики. Мужчина, женщина, — Дракон или Фентри — он был не тем, с кем ей следовало бы общаться. Арианна зарычала, задвигала бедрами сильнее и быстрее, как будто могла заглушить конфликт. Она ненавидела его. Она хотела его. Оттенки серого, радуга цвета — они расплывались и сливались в золото.
Кварех потянул ее вниз, и она подчинилась. Она позволила ему овладеть своим ртом, сиськами, плечом. Она вырывала свои стоны в подушки, как проклятия или молитвы.
Ничто не имело смысла, и она будет иметь его до тех пор, пока это не изменится.
Они расстались через час или минуту. Время больше не имело значения. Она сожжет его на костре страсти, на котором их сжигали весь день. Вместе с ним сгорели ее принципы и самоуважение. Она совокуплялась с Драконом так, словно от этого зависела ее жизнь. Но, к счастью, ее способность заботиться была исчерпана, как и все остальные мышцы ее тела.
Потолок стал четким, он никогда еще не был таким восхитительным. Это было единственное, на что можно было спокойно смотреть. В комнате царил беспорядок, вызванный их падением. Вещи были испорчены, мебель сдвинута и поцарапана. Одеяла лежали горами на полу, тепла их тел было более чем достаточно.