Он глубоко вздохнул и сделал свой выбор.
— Я голосую за Пауэлла.
Макс снова встал, а женщина, стоявшая рядом с Пауэллом, отошла в сторону.
— Пауэлл, Наместник Харвестеров, голосование свершилось тринадцатого числа одиннадцатого месяца тысяча восемьдесят первого года. Руководи с мудростью.
— Руководи с мудростью, — повторил зал, в том числе и Флоренс. Она никогда не видела церемонии голосования Наместника, она читала об этом. И хотя ситуация была, безусловно, неординарной, отступление от традиций казалось правильным. Это напоминало о старых временах гильдий и традициях, которые они хранили, — о том, что Драконы могли забрать у Лума, только если гильдии позволят им это сделать.
— Сеять и пожинать. — Максвелл положил руку на плечо Пауэлла.
— Сеять и пожинать. — Феодосия сделала то же самое.
— Сеять и пожинать. — Остальные Мастера произносили слова и тоже присоединялись. Вскоре комната превратилась в одно большое колесо со спицами, в центре которого находился Пауэлл. Слова «Сеять и пожинать» наполнили воздух и соединили Харвестеров так же сильно, как и их физический контакт.
— Сеять и пожинать, Пауэлл, — прошептала Флоренс, оторвавшись от группы. К ее удивлению, Дерек и Нора ответили ей тем же.
Это была темная удача, но все равно удача. Флоренс прислонилась к стене, позволяя Пауэллу улучить момент, а харвестерам — найти в этом утешение. Ведь она больше не беспокоилась о том, что найдет время или сочувствие у Наместника Харвестера.
41. Ивеун
Ивеуна разбудил резкий стук в дверь. Он издал низкий рык, выражающий недовольство тем, какой дурак посмел потревожить его в такую рань. Он решил проигнорировать обидчика. Вместо того чтобы забить их камнями, он повернулся к своей Королеве.
Пусть никто не говорит, что он не был благосклонным правителем.
Раздался еще один стук. Еще одно низкое рычание. И голос, изменивший ритм предрассветных часов.
— Доно, Доно, я вернулся из поместья Син. — Финнир.
Ивеун сузил глаза в тусклом свете. Финнир, как никто другой, не был бы так смел перед ним. Значит, все, чему он научился в поместье, стоило того, чтобы рисковать гневом Ивеуна. Он оскалил зубы в предрассветных сумерках, словно запах вина и яда все еще мог проникать через открытый балкон.
Колетта стояла, не говоря ни слова. Она накинула на себя мантию цвета вермильона9, от которой веяло свежим солнечным светом, и без слов удалилась в маленькую боковую комнату. Они редко позволяли видеть себя вместе, особенно с нежностью. Это больше подходило к их имиджу — грозный Король и его непутевый Рю.
Ивеун встал и направился к двери. Он ненадолго остановился. В воздухе витала какая-то иная магия. Приглушенная дверью, она была трудноразличима. Но, судя только по ее свирепости, она точно не принадлежала Финниру.
Он осторожно открыл дверь. Поза его была расслаблена, но каждый мускул тела был натренирован и готов взорваться. Когти руки, стоявшей за дверью, уже были разжаты.
— Кто твой гость? — прямо спросил Ивеун, сузив глаза, глядя на незнакомого Дракона на стороне Финнира.
У Финнира не было времени на то, чтобы сформулировать ответ.
Иллюзия, наложенная на женщину, раскачивалась при каждом ее движении — слишком сложная, чтобы поддерживать ее поверх громоздкой одежды. Ивеун отчетливо услышал звук ломающейся кости и рассекаемой плоти. В нос ударил аромат кедра, когда Финнир закашлялся кровью.
Ивеун смотрел, как на его глазах разрушается тщательно продуманная игра, которую он вел годами. Финнир, его игрушка, его возможность уничтожить Син и посадить на место Оджи верную тень, не мог быть убит здесь и сейчас. Они были слишком близки, Петра слишком ослабла, чтобы сбиться с курса.
Вместо того чтобы потянуться к женщине, Ивеун потянулся к Финниру. Он схватил мужчину и потянул вперед, освобождая его от клинка женщины. Она с рычанием повернула нож в воздухе, и его след исчез. Ивеун отбросил Финнира за спину, надеясь, что у бессловесного Дракона хватит ума уползти из поля боя. Все, что требовалось от никчемного Син, — это сохранить себе жизнь, но Ивеун не был уверен, что ему это удастся.
Женщина бросилась на него, оскалив зубы, рыча и ощетинившись золотыми клинками. Ивеун уклонился, позволив ей влететь в его логово. Он захлопнул дверь, когда она повернулась.
На него смотрели два ярко-сиреневых глаза, почти светящиеся в первых лучах утреннего солнца. Она была серой, безвкусной, запеленатой, как младенец, в промышленную одежду. Химера, обращенная Фентри. Без опознавательных знаков. А обращается к нему так, словно она чемпионка.
Ивеун хотел было рассмеяться, но узнал что-то в ее глазах, кроме странно знакомого оттенка. Такой же взгляд был у Петры, когда она смотрела на него. Такой же взгляд он видел в зеркале.
Разбитая жажда чего-то, ради чего можно дважды утопить весь мир в собственной крови.
Он не объявил о своем нападении. Он не бросил угрозу. Он не дал ей возможности понять, что собирается забрать ее жизнь. Не имело значения, как и почему она здесь оказалась; она была агентом, работающим против его целей, и это было все, что ему нужно было знать. Глупцы угрожали. Убийцы двигались.
Но его когти не встретили плоть. Они встретились с золотым кинжалом, ожившим, казалось, благодаря собственному сознанию, как какой-то колючий хвост, привязанный к леске. Его рука от неожиданности толкнулась об оружие, порезав острие клинка до кости.
Лезвие дернулось, еще сильнее вгрызаясь в него. Одна рука обхватила его запястье, потянув в одну сторону. Первый удар она нанесла когтями по его лицу.
Оцепенение от шока быстро прошло. Ивеун нырнул вниз, отталкивая клинок и ее руку. Он дотянулся зубами до ее плеча, проникая сквозь путаницу ткани и кожи.
Большинство Драконов никогда не нападали с клыками, поскольку это было табу, связанное с употреблением алкоголя. Но это делало такие нападения идеальной возможностью, потому что они были неожиданными. Женщина застонала, захлебнувшись криком боли. Отпустив его руку, она потянулась к его шее. Его когти вонзились в ее бок, и у обоих пошла кровь.
Но разреза на горле оказалось достаточно, чтобы его челюсть разжалась. Она отпрыгнула в сторону, выхватив кинжал. Ивеун без труда парировал его когтями.
Именно тогда он заметил кровь, вытекающую из раны на ее плече. Вкус ее застыл у него во рту. Такая же золотая, как и его, она не кровоточила так, как обычная Химера. На его языке ощущался вкус жимолости, слабая эссенция Финнира и признание, которое не требовало явного вмешательства другого мужчины.
— Арианна! Это Мастер Клепальщик, инженер. Тот самый, из восстания!
Женщина повернулась к Финниру, на мгновение отвлекшись на то, кого ей больше хочется убить. Ивеун бросился на нее, когда она застыла в омерзении, и набросился на нее, как бык. Обхватив ее за талию, он впился в нее. Он почувствовал, как ее нож вонзился ему в плечо.
Золотистая кровь залила его руки, как предзнаменование всех его худших страхов.
— Клепальщик, который утверждал, что сделал Философскую Шкатулку. — Запах крови оживил его, пробудил чувства и придал сил. Ивеун сделал еще один толчок, и она рухнула под его весом. — Уверен, ты сбила с толку многих Драконов своим трюком с золотой кровью.
Арианна уворачивалась от его сильных ударов, и ее кровь оставляла следы на балконе. Катушка на ее бедре вращалась, и леска хлестала вперед, удерживая его на расстоянии. Ивеун пригнулся, едва не пропустив ее, обвивающую его шею. Задыхаясь, она поднялась на ноги и ударила ногой, вращаясь в воздухе, пытаясь зацепить его ногами, когтями или проволокой.
Но Ивеун увернулся от нее.
Женщина была хороша, это он признавал. Ивеун начал смеяться, что только еще больше раззадорило ее. Он понял, как это существо убило его Леону. В этом было гораздо больше смысла, чем в том, что делал неамбициозный и необученный Кварех. Он видел эти движения в яме, и, наблюдая за ее атаками, можно было найти другое объяснение.
Кварех не был могущественным. Син не были могущественными. Именно эта девушка, вундеркинд из двух миров, угрожала ему снова и снова.
Уклонившись от атаки, Ивеун почувствовал, как проволока обвилась вокруг его лодыжки и потянула. Мир ушел из-под ног, и он попятился назад. Она бросилась вперед, коленом впиваясь ему в бок. Он даже не сопротивлялся, а лишь продолжал смеяться.
Это было восхитительно.
— Я ожидала от Короля Драконов большего, — прорычала она.
— Мне больше не интересно сражаться с тобой, мой питомец. — Ивеун расслабился, краем глаза заметив движение. — Ты ценнее живой, по крайней мере пока.
— Ты проиграл. — Она торжествующе подняла кинжал.
— И ты упустила шанс убить меня, как ребенка, которым ты являешься.
Колетта нависла над Химерой, который думал, что он у нее в руках. В ее руке был самый маленький из кинжалов, чуть больше ножа для писем. Без единого выражения лица она вонзила крошечное лезвие в шею Арианны.
Вторая рука Арианны поднялась к ране, и она в шоке обернулась. Но ее глаза уже потеряли фокус: артерия быстро несла яд Колетты к ее мозгу. Химера повертела в руке клинок и отмахнулась.
Колетта без труда уклонилась.
Не удержав равновесия, Клепальщик опрокинулся набок и упал на бок Ивеун. Ее глаза неподвижно смотрели на него. Единственное, что могло его атаковать. Но взглядом не убьешь, и Ивеун встал.
— Она тебя несколько раз атаковала, — поддразнила и наказала Колетта.
— Я просто не хотел ее убивать, — объяснил Ивеун.
— Я так и подумала. — Колетта наклонилась вперед и вытащила кинжал из шеи женщины. — Яд подействует в течение часа. Перемести ее до этого.
Ивеун с восхищением и леденящим ужасом наблюдал за золотистой кровью, сочившейся из отверстия. Вот на что способны Фентри, если предоставить их самим себе. Способность стать достаточно могущественными, чтобы убивать Всадников Дракона и бросать вызов даже самому Доно. И все это благодаря силе украденных органов.