Задыхаясь, он подошел к ее двери. Он хотел застать ее в комнате. Он хотел сказать ей, что собрал воедино все, что она ему говорила — и не говорила — все это время. Что он знает, кто ее предал, и, что еще лучше, что она может стать той, кто подарит этому человеку смерть.
Это было бы идеально. Петре не пришлось бы убивать их брата. Они могли бы придумать для Ари еще один вызов во Дворе. Ивеун не стал бы заступаться за Финнира, когда Петра могла бы встать на сторону Ари, и они были бы вынуждены встретиться на ринге. Никто другой не осмелился бы выступить в поединке Син на Син. Это было бы прекрасным решением всех их проблем.
Но Кварех сразу же понял, что аккуратных решений не будет, как только увидел приоткрытую дверь.
Он вошел в комнату бесшумно, словно таким образом мог подкрасться к правде и разорвать ее когтями, чтобы создать новую реальность. Он с надеждой посмотрел на кровать, хотя она не подавала никаких признаков того, что на ней спали. Ее Драконья одежда валялась на полу. Некоторые из них были порваны руками Квареха, но новые разрывали его надежды. Они говорили о том, что одежда была выброшена в спешке. Что их владельцу было все равно, удастся ли надеть их снова.
Его взгляд упал на открытый ящик. Он был пуст. Сердце Квареха, пытаясь заглушить звон ужаса в ушах, прорвалось сквозь грудную клетку. Он выдвинул следующий ящик, вывалив на пол одежду, которую Арианна, возможно, никогда не носила.
Он бросился к кровати. Перья наполнили комнату, когда он отбросил подушки, а его когти разжались. Он был неуправляем. Гнев, боль в сердце, отрицание, разочарование, усталость — все это измотало его. Он разгромил комнату, сначала в поисках, а потом просто от злости, когда понял, что не найдет того, что искал.
Ее кинжалы и плащ исчезли.
Это означало, что Белый Призрак сейчас на Руане. Арианна принялась за работу. И он не считал случайным, что это исчезновение последовало за той ночью, когда сам Финнир вернулся в поместье.
Кварех рухнул в кресло, и груз неизбежной правды сжал его в маленькое, слабое существо. Она никогда не доверяла его семье. Он едва успел заслужить этот хрупкий дар. А теперь… Кварех застонал, зарывшись лицом в ладони.
Это его брат предал все, что она любила.
С рычанием Кварех ударил кулаком по столу рядом с собой, расплескав флакон с чернилами и раскидав инструменты для письма. Он посмотрел на испачканный инвентарь. Все шло так хорошо. Петра получала все, что хотела, а Кварех каким-то образом получал все, что ему было нужно. Но Арианна так и не нашла ни того, ни другого.
Кварех поднялся на ноги. Возможно, он еще достаточно быстр, чтобы остановить вращающееся колесо судьбы, которое грозило раздавить их. Она, несомненно, учуяла кровь Финнира; судя по ее последней реакции, комната его брата была недостаточно далеко, чтобы защитить его. В самом деле, ему следовало бы удивиться, что женщине потребовалось столько времени, чтобы собрать все воедино. Но то же самое можно сказать и о нем самом.
Кварех молился Двадцати богам, чтобы не опоздать с пониманием того, что она пыталась сказать ему с момента их первой встречи.
Он рухнул на колени в открытую дверь комнаты Финнира. Морщины на ковре и расколотая древесина дверной задвижки рассказывали о случившемся так же ясно, как дневной свет, пробивающийся сквозь окно. Он подвел ее, оказавшись недостаточно быстрым, недостаточно умным. Ни ее, ни Финнира не было, ни запаха крови, выдававшего убийство. А это означало, что есть шанс, что они оба остались живы, и эта правда была куда ужаснее, чем иметь дело с телом Син’Кина, убитого на дуэли без свидетелей. Куда бы ни отправился Финнир, Король-Дракон — истинная причина душевной боли Арианны — непременно последует за ним. И Арианна ни за что не воспользовалась бы возможностью бросить вызов Ивеуну.
Это самоубийство.
Он практически вскочил на ноги. Он снова двинулся по коридорам. Но вместо того чтобы отправиться в свою комнату, он направился в крыло Поместья Петры.
Петра знает, что делать, убеждал он себя. Ее разум остыл настолько, что она могла мыслить логически, и она заставит ее сделать это ради женщины, которая обещала ей философскую шкатулку.
Она сделает это ради женщины, которую Кварех выбрал своей, хотел он верить.
— Петра! — Он стукнул в дверь с такой силой, что зазвенели петли.
— Войди, — позвала она в ответ.
Петра была наполовину одета ко двору, и двое слуг сопровождали ее.
— Оставьте нас, — потребовал Кварех.
Петра вскинула бровь, явно пытаясь понять, что привело Квареха в ярость. Но когда она ничего не ответила на его приказ, двое рабов ушли, закрыв за собой дверь. Кварех подошел к сестре.
— Арианна ушла. — Если бы он просто не вышел с ней, то потерял бы всю смелость.
— Ушла? — повторила Петра.
— Она нашла Финнира, и она, они, он — она собирается напасть на Ивеуна.
— Финнир? — Одно только имя вызвало рычание, поднявшееся из горла. — Почему?
Кварех без раздумий приступил к объяснению. Арианна могла держать это дело в тайне. Она могла ненавидеть его за то, что он сказал ей правду. Но это была Петра. Это была его сестра. Его плоть и кровь, женщина, в которую он не верил ни на йоту.
Когда он закончил, Петра уже кипела.
— Тебе следовало раньше прийти ко мне с этой информацией. Я бы никогда не позволила Финниру остаться под этой крышей, если бы знала.
— Я не проводил между ними никакой связи до сих пор, пока она не рассказала мне все вчера.
Петра выругалась, понимая, что он прав. Сестра окинула его взглядом.
— Одевайся, ведь солнце уже почти взошло, и мы отправимся ко двору. Он, несомненно, будет держать ее и Финнира рядом. Мы найдем их, пока суд отвлечется, — поклялась Петра.
Кварех поступил так, как велела сестра. Он был благодарен, что уже приготовил одежду и она ждала его, потому что впервые в жизни ему было наплевать на моду. Ему хотелось вскочить на боко и как можно быстрее перелететь через весь остров. Он хотел попытаться найти Арианну до того, как она найдет Ивеуна. Но мучительный прагматизм подсказывал, что он, без сомнения, уже опоздал.
Он догадывался об этом, но не знал, пока Петра и он не оказались на платформе, готовясь к взлету. Навстречу им приземлился Каин. На его лице проступили сердитые черты, и Кварех понял, что этот лучший день в его жизни будет только ухудшаться.
— Доно покинул Руану, — ругался Каин. — Из доброты к скорбящим членам Дома Син и чтобы защитить членов Дома Там и Рок от внезапной болезни, суд был прекращен досрочно.
Кварех повернулся к Петре, но увидел, что сестра смотрит на него в ответ.
Была только одна причина, по которой Доно отменил суд: он посчитал, что он больше не стоит его времени. Да и зачем? Он уже убил большинство бойцов Син. Финнир был отмечен смертью, и на Руане Петре будет гораздо менее доступен.
И теперь у него была единственная Совершенная Химера в Нове или Луме. У него была женщина, которая могла сделать Философскую Шкатулку. У него был ключ к изменению судьбы.
У него была Арианна.
44. Арианна
Она вела неравную борьбу с собственным разумом. На краю ее сознания были самые простые ощущения: холод, твердость, сырость. Арианна попыталась собрать воедино разрозненные осколки своего сознания. Они оставались вне пределов ее досягаемости, зазубривались и крошились, когда она пыталась вернуть их на место. Картина уже никогда не будет такой, как прежде.
Месть, в своем роде, была ее самой большой надеждой. Вера в то, что в мире существует великая справедливость, которую она должна вершить. Арианна кричала на себя в глубинах своего сознания, на глупую, идеалистичную девчонку, которой она никогда не переставала быть. Это вырвалось из раздвоенных губ в виде хриплого стона.
Реальность проникала в ее сознание, прорываясь сквозь тьму и освещая края ее опасений. Она не знала, ради чего ей жить дальше. Она не знала, будет ли вообще жить после этого.
Все, что она знала, — это то, что она проиграла.
Это была первая верная мысль, которая вернулась к ней. Ее победил Король Драконов. Она сражалась и тренировалась всю свою жизнь, но когда пришло время, этого оказалось недостаточно. Ни Арианне, ни Белому Призраку, ни Совершенной Химере. Она не хотела этой мантии, но, будь она проклята, не пыталась вжиться в нее, как только она ее обрела. Не ради благородства, не ради чести, просто ради Евы.
Ева ярко сияла в ее памяти во всей своей искрящейся красоте. Эта картина по-прежнему была идеальной. Но совершенство было мимолетным, недолговечным для смертных рук и смертных умов. Эта женщина была подобна одной из падающих звезд в небе Новы.
Она растворилась во тьме.
Тьма была реальностью. В этой черноте она боролась за свет. Она боролась ради борьбы, ради всего, что осталось неиспользованным. Пусть она была сломлена, но пока она дышала, она собирала осколки всего, чем она была, и использовала их, чтобы проткнуть ребра тем, кто ей перечил. Она уже жила ради этого единственного желания, и она снова будет цепляться за эту связь.
Арианна открыла глаза.
Она лежала лицом вперед на мраморном полу. Широкие тонкие плитки уходили вверх по стенам и на потолок. В комнате, залитой белым светом, проникающим через единственное окно позади, Арианна ощутила почти слепящее сияние. Ее зрение затуманилось, а чувства медленно возвращались, освобождаясь от оков, в которых пребывал разум.
В фокус медленно вошел мужчина, сидевший напротив двери. Его пудровая кожа была почти серой в ее затуманенном зрении. Почти серая, чтобы ее можно было принять за Фентри, почти такого же оттенка, как у Квареха, и такого же цвета, как ее уши и руки.
— Я вижу, ты наконец-то проснулась.
Губы Арианны скривились в злобном оскале. Она попыталась оттолкнуться от пола, ее руки были утяжелены кандалами. Цепи натянулись, когда она, несмотря на них, сделала выпад. Руки согнуты назад, грудь выпячена вперед, она выпятила шею и щелкнула челюстями, как собака, рыча и оскаливаясь в поисках еще одного дюйма слабины. Если понадобится, она разорвет их на части зубами.