– Знаю, – согласился Палин, – знаю. – Он тряхнул головой, словно отгоняя ужасные воспоминания. – Но вы тоже не можете уйти отсюда.
– Не может уйти мое тело, – уточнил Даламар. – Но мой дух волен парить, где ему вздумается. Просто, когда я ухожу, мне необходимо вернуться обратно. – Он пожал плечами. – Как там любил говорить наш шалафи ? «Даже маги должны знать страдания». Такова цена, которую платим мы. – Эльф опустил взгляд на искалеченные пальцы мага. – Не так ли?
Палин спрятал руки в просторных рукавах своего одеяния.
– Ну, и где же ваш дух пребывал сейчас?
– О, я странствовал по Ансалону, – ответил Даламар. – Знакомился с вашей фантастической историей путешествия в прошлое.
– Историей? Но не я вам рассказал эту историю, – желчно заметил Палин. – От меня вы не услышали об этом ни одного слова. Значит, вы виделись с Йенной. Это она вам все рассказала. А еще говорила, что не видела вас долгие годы.
– Она сказала вам чистую правду, Маджере, уверяю вас. Но не всю правду. Она действительно не видела меня, она только слышала мой голос. Это произошло совсем недавно – мне понадобилось встретиться с нею после того ужасного шторма, что пронесся над Ансалоном, и я вызвал ее.
– Я спрашивал, знает ли она, где вас можно найти.
– И она сказала вам чистую правду. Она не знает, где меня можно найти. Я никогда не рассказывал ей об этом. И она никогда не бывала здесь. Впрочем, здесь никто не бывал. Вы – первый, и поверьте мне, – брови Даламара сердито насупились, – если бы вы не оказались в столь критических обстоятельствах, то и вас бы здесь не было. Я не большой любитель веселых компаний. – Глаза Даламара зло блеснули.
Палин хранил молчание, не вполне понимая, верить сказанному или нет.
– Ради всего святого, бросьте так смешно дуться, Маджере. – Эльф не совсем правильно истолковал молчание Палина. – Это не подобает человеку вашего возраста. Сколько вам лет? Шестьдесят? Семьдесят? Сто? С вами, людьми, этого никогда толком не понять. По-моему, вы выглядите на добрую сотню лет. Что же касается «предательства» Йенны, то для вас и кендера оно послужило спасением, ибо, не займись я вами, вы бы сейчас были вверены нежным заботам Берилл.
– Не пытайтесь, пожалуйста, уязвить меня намеками на мой преклонный возраст, – спокойно отозвался Палин. – Я знаю, что сильно постарел. Для людей такой процесс естествен. Но не для эльфов. Взгляните в зеркало, Даламар. Годы потрудились над вашей внешностью куда больше, чем над моей. А гордость? – Он пожал плечами. – С гордостью я расстался давным давно. Видите ли, когда твоей магии не хватает даже на то, чтобы вскипятить чашку утреннего чая, гордость – это непозволительная роскошь. Почему-то мне кажется, что вы легко меня поймете.
– Возможно, и пойму. Я знаю, что сильно изменился. Та битва, которую я вел против Хаоса, отняла у меня не одну сотню лет, но я примирился с этим. В конце концов я вышел из нее победителем. Победителем – и побежденным. Я одержал победу в войне, но потерпел поражение от того, что последовало за нею. Потеря магии… Я рисковал жизнью ради нее, – продолжал Даламар, тон его стал бесцветным и равнодушным. – За обладание магией я бы легко расстался с жизнью. И что же? Магия покинула нас, как покинули нас Боги. Они оставили меня осиротевшим, беспомощным, бессильным. Обыкновенным. – Даламар горько вздохнул. – А ведь я всем пожертвовал ради магии – родиной, соотечественниками, близкими… Я считал, что совершил выгодную сделку. Моя жертва была вознаграждена. Но награда выскользнула из моих рук, и я остался ни с чем. На потеху всему миру.
Именно тогда до меня дошли слухи о том, что Келлендрос Синий намеревается захватить мою Башню. О том, что Рыцари Тьмы готовятся напасть на нее. На мою Башню! – прорычал Даламар, сжав кулаки, но тут же совладал с собой и хрипло расхохотался. – Скажу вам больше, Маджере, даже пара овражных гномов смогла бы отнять у меня мое сокровище – у меня не было бы сил остановить их. У меня, некогда самого могущественного мага на всем Ансалонском континенте! Да, как вы только что удачно выразились, теперь я не смог бы даже согреть себе чашку чая.
– Но вы не один такой. – Палин не мог вызвать в себе сочувствие. – Мы все ощутили это на себе.
– Нет! – Голос Даламара возвысился до крика. – У вас все было по-другому. Вы ничем не жертвовали ради магии! У вас были мать и отец, жена и дети.
– А у вас была Йенна, – возразил Палин. – Она любила вас.
– Любила? – Лицо эльфа исказила насмешливая гримаса. – По-моему, мы всего лишь использовали друг друга. И, уж во всяком случае, она никогда не понимала меня. Она была в точности как вы, полна надежд и оптимизма, присущих вам, людям. Почему вы такие? Почему вы продолжаете на что-то надеяться, когда уже совершенно ясно, что никаких оснований для надежды нет? Я больше не мог выносить пошлость и заурядность Йенны, мы поссорились, и она оставила меня. Я больше не нуждался в ней. Я ни в ком не нуждался. Мне нужно было лишь спасти мою драгоценную Башню от этих распухших червей, и я сделал то, что должен был сделать. Единственный способ спасти ее состоял в том, чтобы убедить всех, будто она разрушена И я добился этого. Башня уцелела. Никому не известно, где она находится. И никто никогда этого не узнает, если я не захочу.
– Но передвинуть Башню совсем не то же самое, что вскипятить чашку чая. Для этого, несомненно, потребовалось огромное количество энергии, – заметил Палин. – Должно быть, вы сохранили в себе часть прежней магической силы.
– Нет, уверяю вас, во мне не сохранилось ни крупицы ее. – Страстный порыв эльфа угас. Он едва мог говорить. – Я был так же опустошен, как и вы. – Тут он обратил на Палина пронизывающий взгляд: – Как и вы, я понимал, что магия еще существует в мире, просто ее надо уметь искать.
Палин избегал настойчивого взгляда эльфа.
– Не понимаю, о чем вы. Я рыскал по свету в поисках стихийной магии…
– Но не один. Вам помогали в этих поисках. Я знаю это, потому что точно так же помогали и мне. Странная личность, именуемая Темным Чародеем.
– Да! – Палин был изумлен. – Некто в сером плаще с капюшоном, под которым было не разобрать, мужчина это или женщина. С голосом мягким и одновременно глубоким.
– И вы никогда не видели его лица?
– Нет, видел. В своей последней ужасной битве я увидел, что это женщина. Она была агентом драконицы Малистрикс.
– Да? – Даламар удивленно поднял бровь. – А я в своей «последней ужасной битве» увидел, что Темный Чародей – это мужчина, агент дракона Келлендроса, насколько мне известно, оставившего этот мир и устремившегося на поиски души своей покойной госпожи Китиары.
– Этот Чародей учил вас стихийной магии?
– Нет, – неохотно ответил Даламар. – Темный Чародей учил меня магии мертвых. Некромании.
Палин посмотрел в окно, где беспокойно метались тени, окинул взглядом комнату, полки с бесчисленными книгами, которые сами казались призраками, заточенными в этом запущенном и пыльном помещении. Он посмотрел на эльфа, худого, изможденного, похожего на обглоданную кость.
– Что же с вами случилось? – спросил он.
– Я был одурачен, – с трудом выдавил Даламар. – Мне казалось, что я повелитель этих мертвецов, а на самом деле это они повелевали мной. Слишком поздно я понял, что я пленник. Пленник собственного честолюбия и жажды власти… Поверьте, мне очень трудно произносить эти слова, Маджере, – продолжал он. – И особенно трудно признаваться в таких вещах вам, избалованному дитяти магии. О да, я знаю. Вы были любимчиком. Вам благоволил Солинари. Вас обожал ваш дядюшка Рейстлин. Вам предстояло стать одним из самых великих магов всех времен… Завидовал ли я? Да, отчаянно завидовал. Особенно тому, как относился к вам Рейстлин. Вы, наверное, и не подозревали, что я сам нуждаюсь в его заботах и любви, так ведь? А я жаждал его внимания и одобрения. Да, это было так.
– А ведь я, – Палин не отводил глаз от метавшихся за окном бледных призраков, – все это время завидовал вам.
Тишина пустой Башни сгустилась вокруг них.
– Я хотел поговорить с вами, – произнес наконец Палин, решившись нарушить молчание. – Вернее, спросить об устройстве для путешествий во времени.
– Не слишком ли поздно? – ядовито заметил Даламар. – Вы ведь, кажется, сломали его?
– Я вынужден был сделать это, – Палин произнес эти слова, не извиняясь, а констатируя факт. – Я должен был спасти Тассельхофа. Если бы он умер не в своем времени, то весь наш мир был бы предан забвению.
– Ну и скатертью дорога. – Даламар равнодушно махнул рукой и медленно направился к столу. Поступь его была тяжелой, плечи ссутулены. – Забвение – счастливое избавление от всех бед.
– Если бы вы вправду так считали, вас уже давно бы не было в этом мире, – заметил Палин.
– Нет, – Даламар помедлил у противоположного окна. – Нет, мы ведь говорим о забвении, а не о смерти. – Он пересек комнату и устало опустился в кресло подле стола. – Вы свободны. Ваше магическое кольцо перенесет вас прямо к порогу вашего дома.
– – Но магия не может унести со мной Тассельхофа, – возразил Палин, – а я не могу покинуть Башню без него.
Даламар устремил на дремавшего кендера задумчивый взгляд.
– Ключ к проблеме, конечно, не в нем, – протянул он, – но, возможно, он является отмычкой.
Тассельхофу было скучно. – Теперь надо выбраться из этого леса, – сказал себе Тассельхоф. – Я слышал, как Даламар говорил Палину, что мы находимся неподалеку от Соланта. А я помню, как кто-то рассказывал, что у Рыцарей Соламнии есть в этом городе штаб, значит, лучше всего туда отправиться и разузнать, что сталось с Герардом. Он, конечно, зануда и жутко некрасивый, и к тому же плохо относится к кендерам, но он все-таки Соламнийский Рыцарь и потому не станет отправлять парня в такое место, где на него наступают гигантскими ногами. Я разыщу Герарда и все ему расскажу. Уверен, он обязательно будет на моей стороне.
Любой житель Кринна знает (во всяком случае, должен знать), насколько опасен может быть скучающий кендер. Знали об этом и Даламар с Палином, но, к несчастью, забыли. Они забыли о самом существовании кендера, что было совершенно непростительно.