— Покажите мне свой трофей, рыцарь.
— С удовольствием, государь!
В сопровождении Джареда и подвыпивших рыцарей–охотников я отправился в замковый подвал.
Открыв тяжелую дверь, мы спустились по стертым грязным ступеням и при свете факелов вместо волчонка обнаружили на полу голого, грязного мальчишку, связанного по рукам и ногам. Он пытался перегрызть веревки на руках, но безуспешно.
Рыцари оторопели. Я подошел поближе и присел на корточки. Мальчишка смотрел на меня злобно исподлобья.
— Привет, Карл, давно ли ты сбежал ?
Последний из рода Бронкасл зыркнул на рыцарей.
— Два дня назад…
— Оборотень… оборотень… — раздалось за спиной.
— Государь, будьте осторожны, это, по–видимому, оборотень!
Я обернулся.
— Оставьте нас с ним наедине, сьеры!
Джаред, уходя, покачал головой и воткнул факел в держатель на стене.
— Я сниму твои веревки, если ты пообещаешь вести себя смирно.
— Да…
— Что — да?
— Обещаю…
Обнажив кинжал, я перерезал веревки на руках и ногах оборотня.
Карл тоскливо смотрел на мой кинжал.
— Куда ты бежал, юный волкалак? По моим следам? Хочешь перегрызть мне глотку?
Его взгляд был красноречив.
Я снял свой плащ и накинул ему на плечи.
— Присядем.
Мы сели на каменную скамью, по разные концы.
Карл кутался в плащ, что на его худеньких плечах казался огромным. Его босые ноги не доставали до пола.
— Поговорим как двое мужчин — ты — Бронкасл, а я — лорд Холлилоха.
Вот уже год прошел, как твой отец нанес моей семье удар. Он убил моего отца и похитил тело моей матери. Его люди сожгли мой замок. Я не знаю — зачем он это сделал, могу только догадываться. Потом погиб твой брат — Генрих. Мы сошлись с ним в бою, и я одолел…
— Вы зарубили его, когда он еще не успел превратиться в волка…
— Если бы я позволил ему завершить превращения, то умер бы я, а не он.
— Вам его было не одолеть в честном бою!
— Зато моя сестра одолела твоего отца и именно в честном бою. Моя сестра исчезла. Умерла твоя мать. Что будем делать, юный Бронкасл — продолжим битву? Ты как полагаешь — мне сложно сейчас тебя убить? Просто перерезать горло клинком? Задумайся — почему я это не сделал до сих пор?
Мальчик молчал.
— Потому что я не люблю совершать необратимые поступки… Я готов предоставить тебе шанс для честного боя. Но пока ты слишком мал. Когда ты станешь мужчиной — приходи ко мне и потребуй поединка — увидим кому боги улыбнутся. Теперь же — я твой опекун и ты будешь моим пажом и будешь скакать рядом и в походе и в битве. Проявишь себя настоящим мужчиной — станешь оруженосцем, а потом и рыцарем. Я не подниму на тебя руку, но и ты клянись не причинить мне и моей семье вреда. До твоего восемнадцатилетия мы заключим перемирие. Ты согласен?
Я протянул ему руку, и он пожал ее не по–детски твердо.
— Клянусь не причинять вреда вам и вашей семье до моего восемнадцатилетия, король Грегори!
Глаза волкалака горели красноватым светом.
Утром, когда я покидал Харперхолл, горцы клана Макинтайр встретили меня у окраины.
Они не держали обнаженного оружия в руках и, сняв береты, смиренно ожидали меня.
— Приветствую мужчин клана Макинтайр!
Вперед выступил крепкий рослый парень в теплом лохматом плаще.
— Я — Дуг, государь, вы спасли мне жизнь год назад у замка Гринвудов. Со мной девяносто парней из клана, и мы просим принять нас к себе на службу…
Дуг, былой противник Крейга Макконохи… Я, признаться, его не узнал.
— Хорошо, парни, но клан отпустил вас?
— Старейшины не смогли избрать вождя. Им трудно договорится, и теперь в клане нет вожака… Нам никто не запретил уйти.
— Я отправлю вас в Давингтон к Крейгу — в его реджименты — ему нужно крепкое пополнение. Он сделает из вас умелых воинов.
Глава 20
Я вернулся в Корнхолл, а на следующий день выпал снег и ударили морозы. Пришлось вспомнить про повозку, в которой мы путешествовали с Адель прошлой зимой.
Почти всю неделю я готовился к переезду в Холлилох. Обоз собрался солидный. Я брал с собой не только малышек, но и нянек для них, со мной уезжали Говард со своим семейством, пажи Дуган, Томас, Ричард, а также волчонок Карл. Пажи на второй день подбили ему глаз, но он держался крепко.
Я брал с собой отца Гульда. Епископ Симон не уехал в Гвинденхолл, сославшись на нездоровье. На самом-то деле он расставлял по приходам верных людей и занят был делами управления епископатом с утра до ночи.
— Гульд — надежный человек — я знаю его более двадцати лет, — так охарактеризовал моего духовника епископ Симон. — Жаль, что исповедоваться вы будете ему, а не мне, сын мой…
— Отец Симон, у короля нет грехов — разве что купание в крестильной купели…
— С женщиной, сын мой!
— Купель маленькая, отец Симон, мы мылись по очереди.
Отец Симон улыбнулся и погрозил мне пальцем.
Со мной уезжала Молли с четырьмя менестрелями и Клоди — танцовщица–акробатка. Виноватый Фостер тоже предложил свое общество, но я отклонил его предложение.
— Ты упустил волчонка, Сэммми. Теперь я сам его буду стеречь, а ты займись Тудорами — у тебя это лучше выходит.
Жасс оставался коннетаблем Корнхолла.
Я купался в бассейне с малышами. Купался — это громко сказано. Говард мне помогал, а я по очереди заходил с мальчуганами в воду по грудь, держа их на руках.
Грант испугался и расплакался, а Карл, погрузившись в теплую воду, сначала замер, а потом развеселился и шлепал ладошкой по воде.
Потом и Грант, успокоившись, запросился ко мне на руки, и мы втроем принимали ванны. Младенцы крутили любопытными головенками. Они попривыкли, и плеск воды их уже не пугал.
Я держал уже увесистых бутузов на руках. Ощущал своей кожей прикосновение их нежных тел, и мне было хорошо. Мы были семья…
Пришел Гвен и нарушил наше семейное времяпровождение.
— Что‑то важное?
— Государь, я не мог не доложить вам об этом. Ваши пленники — этот сочинитель Уэллс и бойкая графиня Уорбек…
— Что с ними? Надеюсь, она не прибила парня? Его новеллы развлекают весь город и ходят по рукам…
— О, нет, государь! Напротив, они сошлись и весело проводят время. От их любовных криков стражники лезут на стену!
— От зависти, надо полагать! Я навещу их завтра же.
Стражник у дверей стоял с мечтательной улыбкой на лице. Гвен кивнул ему, и он открыл перед нами дверь, из‑за которой доносились вскрики и стоны совершенно недвусмысленного рода..
Наше появление застало парочку врасплох.
Они оставили свое занятие и судорожно прикрылись перинкой.
Причем больше был смущен «Беннет», а не его дама.
— Сьеры, это верх неприличия — входить без стука и приглашения!
Возмущенная Беатрис Уорбек прожигала меня взглядом.
— Дорогая графиня, как хорошо идут ваши занятия я уже вижу и слышал несколько минут назад. Но Джон Уэллс обязан каждую неделю выдавать три новеллы — неделя на исходе, а новеллы нет ни одной. Вы знаете, чем грозит это вашему любовнику?
— Государь! Я напишу эти новеллы сегодня же!
Уэллс, красный как вареный рак, сидел на постели и явно не знал как себя вести.
— Не смущайтесь, сьер, в ваших новеллах все герои действуют без смущения — поучитесь у них! Вы сказали — напишите? Но вы неграмотны!
— Беатрис запишет мои рассказы — я оговорился, государь….
— Вы на самом деле казните его, если не будет три новеллы к концу недели? — вклинилась графиня Уорбек.
— Непременно, дорогая, и вы останетесь в этой башне в одиночестве.
— У вас изощренное воображение, государь, — придумывать такие наказания!
— Я стараюсь, дорогая графиня, чтобы моим противникам не было скучно!
— Я не ваш противник! — графиня тоже села на постели, придерживая перинку на груди.
— Вы со своими людьми грабили и убивали торговцев на дорогах моего королевства — А значит — вы мой противник и нарушитель законов. Я пока еще не придумал вам наказания, милочка, но я постараюсь…
— Сколько времени меня здесь продержат?
— Это зависит от вас.
— От меня?!
— Стоит вам родить ребенка, и вы свободны, дорогая моя!
— Родить?! Здесь?!
— Почему бы и нет? Тихое, теплое место. Хороший стол. Приятный мужчина рядом. Все располагает к этому естественному ходу вещей.
Я буду ждать, графиня, прибавление вашего семейства. Вы не должны оставаться последней в роду Уорбеков.
Оставив последнее слово за собой, я покинул эту парочку с раскрытыми от удивления и возмущения ртами.
Вечером пришедший с докладом Фостер навел меня на мысль .
— Неделю назад, ваше величество, в Корнхолл приехал конфланец Антуан Сюлли. Он хотел бы открыть здесь книгопечатню. Тудоры заломили с него большие деньги за разрешение его проблем, и он пока не решается…
— А сколько с него запросил ты?
— Ровно в три раза меньше, государь…
— Своя книгопечатня нам не помешает. Подготовь мое повеление. Пусть займется этим делом. Но с условием — первым читателем буду я — все новинки мне!
— Государь, это сущие пустяки — Сюлли с радостью подарит вам любую часть тиража любого издания!
— Так уж и с радостью? К нам он явился не просто так — верно? В Конфландии ему явно прищемили хвост?
— Вы правы, государь, у Сюлли возникли проблемы с церковью. Он напечатал тираж Святой книги Единого бога на конфланском.
— Значит, Сюлли — еретик?
— С точки зрения церкви — самый настоящий и нераскаявшийся, государь.
— Прекрасно… Прекрасно… Такой нам и нужен… А что если он напечатает новеллы моего друга Беннета? Они популярны у горожан и рыцарей — а книга будет иметь успех — как полагаешь?
— Вы правы, государь… Но издать книгу преступника — это…
— Глупо?
— Необычно, государь!
— Необычное привлекает людей, Фостер. Обычное, повседневное — угнетает и вызывает скуку… Разве может быть интересной книга, описывающая повседневную жизнь какого-то трубадура или потаскушки?