Руины тянулись на мили окрест. Трудно поверить, что здесь был процветающий город
Горцы нашли родник в седловине между песчаных холмов. Море туда не доходило, там мы, и разместились на ночевку.
Шелест волн прилива и завывание ветра в руинах не помешали мне выспаться.
Пасмурное утро. Небо в низких тучах. Море тоже стало серым… Горцы разводили костры для готовки завтрака, а я вышел на берег до самой кромки прибоя.
Невысокие волны с шелестом наползали на берег и словно исчезали в мелком желтом песке. На плотном песке почти не оставалось за мной следов.
Море — непредсказуемый зверь — вылизывало берег тысячью языков без устали и остановки.
Я думал о Сью, о моих малышах, об отце, и ноги, словно сами, несли меня.
Меня отвлекло только начавшееся пощипывание в кончиках пальцев. Я оглянулся. Незаметно я забрел в глубь руин. Развалины окружали меня со всех сторон. Выветренные камни, груды обломков.
Здесь в один миг прервались тысячи жизней. Их агония напитала землю огромной энергией, которая не смогла истаять за полтора столетия.
Я прикрыл глаза, очистил сознание. Нити всех цветов радуги тянулись из земли, причудливо извиваясь. Я мысленно протянул к ним руки. Я собирал пучки силы и вязал узлами. Узлы начинали светить пульсирующим белым светом. Все действия я совершал, совершенно не задумываясь — словно моими руками и моим сознанием управлял кто‑то другой.
Пульсирующий белый свет залил все пространство — исчез верх, низ, земля, небо и вдруг посредине этого буйства света отворился прямоугольник, словно приоткрылась дверь, и я шагнул в нее, не задумываясь…
Это была комната нашего замка — кабинет отца, сгоревший в ту злосчастную ночь.
Отец стоял у стола и улыбался мне.
— Отец?
— Ты смог открыть дверь, мой мальчик, я горжусь тобой!
Он крепко обнял меня, прижав к груди. Я ощущал его объятия и не верил своим чувствам.
— Ты жив, отец?
— Драконы не умирают полностью и до конца, мой мальчик.
Золотые глаза были рядом. Знакомая улыбка на красивых губах.
— Моя кровь в твоих жилах и я живу в тебе, Грегори. Как ты будешь жить в своих детях.
— Но я ощущаю тебя!
Я взял его руку в свои.
— Твоя рука реальна, она горячая!
— Присядь, Грегори!
Мы сели рядом на знакомый диван. Я знал, что все это сгорело, но я ощущал предметы, я видел их!
— Все вокруг иллюзия, Грегори. Но я — реален. Мое тело погибло — но моя душа живет в тебе, в твоем сознании. Если тебе будет нужен мой совет — открой дверь в потоке силы, и ты встретишь меня…
Меня трясли за плечи, холодная вода текла по лицу. С усилием я приоткрыл глаза.
Встревоженные лица горцев вокруг. Гвен облегченно перевел дух… Фляга в его руке дрожала…
— Милорд, вы нас испугали! Лежали как мертвый, почти без дыхания!
Я улыбнулся — протянул руки. Мне помогли встать.
Тучи на небе поредели, робко выглянул краешек солнца.
К Гартунгу мой отряд вышел в самом начале отлива. Пришлось подождать, пока морские воды освободят нам дорогу. Нас заметили со стен. Я приказал знаменосцу расчехлить мой стяг. Золотой дракон взмыл над головами.
Лейтенант Жасс ждал меня в открытых воротах. Горцы облепили стены и восторженно вопили. Гвена и его людей встретили просто дикими воплями! Землякам были рады.
Я спешился и обнял Сэмюеля.
— Мы рады приветствовать вас!
— В этих воплях неподдельная радость! — я захохотал. — Ты поправился, зимуя в этой скучной и мокрой дыре!
— Скучно было просто смертельно! Если бы ни отец Симон — я бы наложил на себя руки!
Мы стояли сбоку от ворот. Мой отряд входил в город, рота за ротой.
— Миледи оставила свои шахматы, и в зимние вечера отец Симон составил мне компанию.
— Надеюсь, ты побеждал?
— Не всегда… — Жасс улыбнулся. — Миледи тоже следует с вами?
— К сожалению, она не может путешествовать — моя жена умерла в родах и оставила мне двух мальчишек. Сестра взяла над ними опеку. Я ей очень благодарен за поддержку.
— Примите мои соболезнования, Грегори, и поздравления — у вас теперь есть сразу два наследника!?
— Спасибо, Сэмюель.
— Вы обещали мне, что мое «заточение» в Гартунге продлится только до весны, милорд?
— Весна пришла, и ты свободен!
Лицо Жасса омрачилось.
— Ты не доволен этим?
— Две недели назад мне пришло письмо — привез гонец из Гвинденхолла — меня вызывают как свидетеля в церковный суд…
— Я принял твою вассальную клятву, Сэмюель, и на моих землях нет церковного суда. В Гвинденхолл ты поедешь, если сам пожелаешь.
— Такого желания у меня нет и ,честно говоря, Грегори после этого письма мне захотелось быть подальше отсюда и поближе к вашим горам!
— Это твое желание, мой друг, исполнимо!
— Могу я узнать ваши планы, Грегори?
— Завтра мы отправимся обратно в Корнхолл. Я приехал за тобой и за отцом Симоном.
В глазах Жасса мелькнуло недоверие.
Горожане встретили меня на площади приветственными криками. Похоже, здесь на площади перед церковью собрались все жители. Отец Симон был в первом ряду.
Я спешился и, подойдя, поцеловал его руку, а он меня благословил. Это вызвало новые крики восторга горожан.
— Отец Симон, мне нужно срочно с вами поговорить.
— Мои слова не пропали даром?
— Вы правы.
Разместился я в той же гостинице, в бывших комнатах Сью на втором этаже.
Мы с отцом Симоном сели по разные стороны стола. Нас оставили одних.
— Отец Симон, вам не надоел этот маленький городок?
— Ближе к делу, сын мой!
— Сэмюель Жасс получил письмо с вызовом в качестве свидетеля в церковный суд.
— Он мне показал письмо, и я понимаю его опасения. В церковном суде свидетеля дозволено подвергнуть пытке, чтобы проверить искренность показаний. Свидетель легко может стать обвиняемым.
— Я буду говорить откровенно — я хочу объявить себя королем Севера, и мне нужен епископ готовый помазать мой лоб миром.
— Зачем вам миро, сын мой, вы же не крещены?
— Вы крестите меня, отец Симон и вы станете епископом Севера — мне нужна поддержка приверженцев церкви Единого бога. Я хочу быть королем всех жителей Севера, а не только язычников–горцев.
Отец Симон внимательно смотрел в мои глаза из-под насупленных седых бровей.
— Вы не шутите, лорд Грегори? Иначе шутка ваша груба и жестока?!
— Ваши слова здесь, осенью я хорошо запомнил! Вы, именно вы, реорганизуете церковь на землях Севера и вернете ей первоначальную чистоту и искренность!
— Вы знаете, лорд Грегори, что я против стяжательства церковного — вера и нажива — понятия несовместимые!
— Я знаю и поддерживаю.
— Для того, чтобы я был рукоположен в епископы, нужны два епископа. У вас имеется два сговорчивых иерарха?
— Главное — ваше согласие, а согласие двух епископов я добуду!
— Я должен помолиться и подумать. Господь внушит мне правильное решение!
Отец Симон встал и, хитро сощурившись, добавил
— В купели крестильной вы уже бывали, осталось только завершить обряд.
Я пригласил к себе Жасса.
Мы вместе пообедали. Заканчивая обед красным вином, я спросил:
— Семюэль, хотел бы ты стать королевским маршалом?
— Король Руперт, конечно слаб на голову, но такого безумства он не совершит! — Жасс засмеялся.
— Другой король, Семюэль, может это сделать!
— Но здесь на острове нет другого короля!
— Я намерен провозгласить себя королем Севера, и мне нужен маршал — главнокомандующий для армии — ты для этой должности очень подойдешь.
Жасс опешил.
— Я формирую армию нового типа и мне нужен командир с головой. Голова у тебя есть.
— Это не шутка, Грегори?!
— Шутки кончились, Сэмюэль!
Глава 10
Обратный путь занял две недели.
Реку Шелл мой отряд перешел по обычному броду в верховьях. Я решил не злоупотреблять даром и не вызывать деву реки, тем более в присутствии священника. Священники единого бога и духи рек и лесов — суть противоположности.
Повозки, груженные янтарем, а также бережно упакованная коллекция отца Симона не позволяли развить хорошую скорость.
В Гартунге остались четыре роты пехоты. Горцев, перезимовавших в городе, я взял с собой.
За две недели не было ни одного дождя, и наша экспедиция походила на прогулку. Ехать не торопясь, беседовать с приятными собеседниками о том, что в голову взбредет. Вечера у костров на сочной душистой траве. Апетитный запах жареного на костре мяса с вкусным ароматом дыма.
При свете костра отец Симон и Жасс погружались в шахматные партии и переставали существовать для окружающего мира.
Но этот длительный поход тяготил меня. Я скучал по сестре и даже по колкостям моего пажа. Воздержание не прибавило мне смирения и терпения. Я дал себе слово не отправляться в такие долгие поездки без Сью.
Будь здесь со мной Адель — она смогла бы добиться меня легко и просто.
Ночами мне снились обнаженные женские тела и разнузданные сумбурные оргии.
К счастью, все имеет конец — как хорошее, так и плохое.
К вечеру четырнадцатого дня мы выехали с лесной дороги и через вспаханные поля двинулись к замку Корнхолла.
Отца Симона и Сэмюеля Жасса я приказал разместить в лучших гостевых комнатах. В своей комнате я первым делом сбросил пропотевшую грязную одежду, пропахшую конским потом и дымом костров, и в одной рубашке спустился вниз — к бассейну. Розовый цвет мрамора умиротворяще действовал на меня. Журчание воды успокаивало и расслабляло. Майк намылил мою голову и размял затекшие мышцы шеи и плеч.
Потом я отправил его за холодным элем наверх и, оставшись один, задремал, сидя по грудь в теплой воде…
— Милорд, проснитесь! Милорд!
Я приподнял тяжелые веки, повернул голову.
Говард и Майк стояли рядом. Их испуганные лица мне не понравились.
— В чем дело?
— Прискакал ваш паж Алан. Он едва не загнал коня. У него срочные новости из долины. Но подробностей нам он не сказал.