Я прочитал письмо трижды. Мое лицо горело.
— Это — фальшивка! Моя жена не предавала меня!
— Письмо написано до того, как она стала вашей женой! Но вы зря полагаете, что это письмо — единственное! Спросите‑ка у своей бывшей монахини — кто вынес ваших малышей из замка! Кто помог моим людям их выкрасть!
Герцогиня торжествовала. Она наслаждалась зрелищем моего унижения.
— Верните моего мальчика, и я раздобуду вам все письма вашей женушки своему церковному начальству!
— Через неделю в Корнхолле я передам вам сына в обмен на письма.
Я говорил механически, почти не слыша самого себя.
Адель меня предала?!
Я вернулся в зал для приемов и выпил два кубка вина, чтобы заглушить свой гнев и притупить щемящее чувство отчаяния.
Меня предали!
Я стискивал зубы, но злоба росла и наполняла меня черной волной!
Я задыхался среди этих веселых танцующих господ! Рука тянулась к кинжалу на поясе. Выхватить сталь и убивать! Убивать! Я смотрел в пол, иначе, увидев Адель — я не смог бы сдержаться — и перерезал бы глотку этой лживой сучке!
Повернувшись на каблуках, я выбежал из зала во двор, потом по ступеням на стену. Вцепившись в каменный край зубца, я смотрел на город в огнях и ничего не видел. Прохладный ветер с севера овевал мой лоб, но не приносил облегчения.
«Четырнадцать слов… голос Сью был тих и печален… Четырнадцать слов, а потом твое имя…»
Я произнес эти слова и с облегчением исчез во вспышке света.
УЛЫБКА ДРАКОНА
Глава 1
В предрассветной мгле впереди, в миле от меня, знакомые стены. Корнхоллский замок.
Тупо оглядываюсь. Вокруг засеянное поле, уже ощетинившееся ростками нового урожая. Следы огромных лап, борозды в мягкой земле как раны, нанесенные с размаху.
Я очень устал, и я хочу спать….
Но лечь здесь на поле и уснуть — настолько я еще не ослаб.
На заплетающихся ногах я иду вперед через поле к замку.
Туман в голове постепенно тает.
Я вспомнил свое имя. Но я не вспомнил, где я был и кем был. Почему я здесь?
Идти по полю нелегко. Ноги проваливаются по щиколотку. Но происходит чудо — с каждым упрямым шагом вперед мои силы крепнут и шаги удлиняются. Я иду по рыхлой земле. Шаг за шагом. На востоке за щетиной леса небо приобретает розоватый оттенок. Скоро восход. Я иду, и в пустой голове только два вопроса — Почему я здесь? Кто я?
С первыми лучами рассвета я выхожу на легкий деревянный мост над замковым рвом и, настил под моими ногами кажется до боли знакомой тропой.
Я подхожу к воротам и, вынув кинжал из ножен, стучусь в калитку рукояткой. Моя восхитительно пустая голова на этот стук внезапно отзывается нарастающим звоном, и я, закрыв глаза, растворяюсь в нем…
Я просыпаюсь от боли в голове. Под перинкой жарко, и я здорово запотел. Откидываю ее в сторону. На движение рук голова просто взрывается пульсирующим фонтаном боли. Ладони на виски. Я должен унять эту боль. Но не в силах этого сделать. Нет покалывания в пальцах! Нет никаких признаков облегчения. Я застонал.
Удивленное восклицание, топот ног, звук открываемой двери.
— Милорд пришел в себя!
И зачем так орать? Я слаб как младенец. Эта головная боль меня доконает.
Открываю глаза.
Вокруг моей постели знакомые, но озабоченные и встревоженные лица. Крейг, Жасс, Элар Тудор и наконец старина Говард.
— Приветствую, вас, сьерры! Где моя жена? И где, черт возьми, хоть какой‑то лекаришка?! Надо чем‑то унять головную боль….
На лицах улыбки и неподдельная тревога. Лекарь был рядом — сухой и шустрый старикашка — мэтр Мюррей. И он сам и его горькие отвары я прекрасно помнил с прошлого года. Мэтр выгнал всех из спальни и взялся за мой осмотр, дав предварительно какой‑то микстуры.
— Ваше нездоровье, милорд, связано с магическим воздействием! Повреждений на теле нет. Все органы функционируют! В любом случае необходим покой, постель, теплое питье!
— Благодарю вас, мэтр. Позовите Говарда.
Старина Говард! Как я рад увидеть его лицо!
Он встал у постели в ожидании распоряжений.
— Какой сегодня день?
— Восьмой день шестой луны, милорд.
Вчера я находился в Гвинденхолле на приеме у короля Руперта, а сегодня уже в Корнхолле. Мой дракон развивает хорошую скорость!
Побывав в шкуре дракона, я, увы, опять ничего не помнил об этом. Что я натворил в Гвинденхолле? Сожрал короля и жену?
— При мне были бумаги?
— Вот они — на столе, милорд! Когда вас раздели — этот сверток выпал из камзола.
Письмо-донесение моей женушки я отложил в сторону.
Король Руперт передал мне переписку между герцогом Бронкасл и королем Конфландии Филиппом. Я бегло просмотрел бумаги.
Ублюдочный герцог продал тела моих родителей королю Филиппу. Стоимость этой сделки в письмах не указывалась, но герцог явно намекал на то, что цену стоило увеличить.
Как мне добраться до короля Филиппа, моего дражайшего родственника? Филипп — кузен нашей матери Селины, как я совсем недавно узнал. Двоюродный дядюшка…
— Говард, отправь приказ к страже у ворот — как только появится барон Джаред — сопроводить его ко мне. Пригласи Крейга, Жасса и Тудора сюда, пусть доложат обо всем.
Сьерры разместились по моей просьбе в креслах у постели.
Говард положил мне подушки повыше и помог сесть, опираясь на них спиной. Головная боль притупилась и ушла в затылок.
Наш совет начался.
Что ж, без меня работы продолжались. Бастион на перевале окончен. Освободившиеся рабочие направлены в поселок плавильщиков у Хаббарда.
Пять тысяч горской пехоты прошли обучение и маялись от безделья в своем лагере. На северном берегу стихийно возник палаточный лагерь из дворянских сынков и безземельных рыцарей, явившихся поступать на мою службу. Там целый день вино рекой, полно блудных девок, идет игра в кости и таблички. Патрульные арбалетчики не дают этой своре безобразничать в городе, но в своем лагере они развлекаются на всю катушку. Каждое утро несколько мертвецов оттуда вывозят мортусы.
— Сколько их там?
— Дворян около двух сотен, плюс слуги, девки и всякие темные личности — около пятисот.
— Тудор, направьте туда десяток бочек вина сегодня же вечером. А завтра утром, Крейг, возьмите тысячу горцев и окружите их плотным кольцом. Когда они будут маяться с похмелья — мы их рассортируем.
— Что со сталью?
— В плавильнях Хаббарда Джон Пирс увеличил производство в два раза — металла хватает.
— Мессир Мадзини?
— Он занят отливками осадных орудий там же в Хаббарде.
— Каковы успехи?
— Не известно, милорд.
— Где епископ Симон?
— Три дня назад в Корнхолл въехал церковный суд, и епископ последние дни проводит много времени с тремя судьями.
— В качестве кого — свидетеля, обвиняемого или хозяина?
— Говард, направь кого‑то к епископу — я хочу его срочно видеть.
Уважаемые сьерры, я вернулся раньше, чем хотел. На турнире одним из лучших был барон Гринвуд. Все люди здоровы и скоро вернутся назад. Король Руперт выздоровел, и регент утратил свою власть. Но перед этим он успел вместе с королевой–матерью возвести меня в графы Корнхолла, с передачей мне в управление всех земель севернее Клайва. Герцог Давингтонский передал в мое управление город Давингтон с портом и замком. Все грамоты находятся у моей супруги.
Приказываю готовить отряды к походу на юг. Давингтон расположен в устье Шелл. Мы должны занять его как можно быстрее.
Епископ Симон прибыл в замок, когда я уже выбрался из постели, оделся и привел себя в порядок.
Я поцеловал руку старику, а он благословил меня. Мы сели в кресла у окна.
— Отец Симон, мне нужен совет.
Я рассказал старику о Гвинденхолле, о короле Руперте и об открывшемся предательстве Адель.
— Грегори, развод возможен, только если в течение пяти лет выявится бесплодие женщины. Мой же совет — выслушай Аделаиду, прежде чем совершать какие‑то действия.
— Я вне себя, отец Симон! Нужны ли мне ее оправдания? Я дал ей все — этой поганой шпионке — любовь, власть, богатство! Она жива только благодаря мне!
Епископ коснулся моей руки.
— Не принимай решения сгоряча, мой мальчик.
— Коронация через десять дней, я так решил, отец Симон! Вы не отступите от меня?
— Я не отрекусь от тебя даже под страхом церковного наказания.
— Чего хотят судьи церковного суда? Почему они здесь?
— Количество ведунов и колдуний в королевстве резко возросло. Церковь принимает меры. Архиепископ направил во все епархии выездные группы церковного суда.
— Мне это не нравится, отец Симон, на своих землях я решаю — кому жить, а кому умирать! Чем мне могут грозить ведуньи? В долине Холлилоха ведуньи у горцев почитаемы, и никто ничего плохого от них не видел. Их уважают и побаиваются, но заниматься их отловом я не собираюсь. Что церковные суды делают с ведунами и колдуньями?
Епископ вздохнул.
— Их предают огню, сын мой…
Я сразу же вспомнил Марту, старую знахарку и повитуху.
— Черта с два на моих землях будут жечь кого‑то! Церковного суда на моих землях не будет!
— Во главе судей в Корнхолл приехал аббат Червелл. Он молод, но уже хорошо известен. В прошлом году в Лонгфорде он сжег две тысячи еретиков и ведуний!
— Я его отправлю обратно на юг!
Церковный суд разместился для заседаний в монастыре Святой Варвары, в той части, что менее пострадала от пожара весной.
Со мной была рота конных арбалетчиков. Я приказал им спешиться и окружить монастырь. В воротах несколько южных горцев препирались со стражей церковного суда. У горцев в поводу были лошади. На одной из них, со связанными руками и ногами, поперек седла свисали две женщины лицом вниз. Судя по их клетчатым юбкам — горянки из южных кланов. Я спешился и подошел к воротам. При моем появлении спор затих.
Горцы поклонились. Стража приосанилась, взялись покрепче за древка алебард.