Потом вздыхает и тяжело опирается на трость – так тяжело, что я боюсь, не разломится ли палка напополам.
– Что тебе нужно знать, Джекс, так это что… я – ведьма.
Она произносит это просто, будто ничего такого тут нет. Потом отталкивается тростью и ковыляет к парку.
6
Мы останавливаемся перед входом в Проспект-парк. За нашими спинами по оживленной Флэтбуш-авеню гоняют машины. Бегуны трусят мимо, матери катят детей в колясках. Мама приводила меня сюда, когда я был маленьким. В этой части парка есть карусель и зоопарк плюс игровая площадка и дом Леффертса, где когда-то жили голландские первопоселенцы. Проспект-парк – одно из любимых моих мест в Бруклине, но от того, что я оказался здесь с Ма, я больше нервничаю, чем радуюсь. Прижимаю ладонь к животу и надеюсь, что по моему виду и не скажешь, как меня подташнивает. Что старая ведьма с детенышами ящерицы с Мадагаскара забыла в таком месте, как Проспект-парк?
Дело оборачивается так, что в парк мы даже и не заходим. Вместо этого мы стоим перед высокими каменными воротами, пока Ма изучает грозовое небо. Темные тучи над нашими головами выглядят словно масса воды, которая закручивается в стоке раковины.
– Кажется, дождь собирается, – замечаю я, надеясь, что это подтолкнет Ма к действию.
Но она отвечает лишь задумчивым «хммм» и ободряюще похлопывает себя по сумке.
– Что теперь будем делать? – интересуюсь я, когда первые капли падают мне на лицо.
– Ждать, – отзывается Ма.
Я следую за ней к каменной лавочке и смотрю, как Ма с кряхтеньем опускается на нее. Сам я слишком взвинчен, чтобы сидеть, так что остаюсь стоять в паре метров от скамейки. Один-два голубя прохаживаются рядом своей походочкой враскачку, надеясь, что мы бросим им какие-нибудь крошки или что-то еще. Когда один из них подходит слишком близко, я качаю ногой в его сторону, и он с хлопаньем крыльев улетает. Но с мрачного неба спускается все больше и больше голубей, и вскоре мы оказываемся в окружении моря воркующих птиц. Я топаю, чтобы отпугнуть их, но Ма говорит:
– Оставь их. Они знают, какое сейчас время.
Для меня в этой фразе нет смысла, но я делаю как мне сказано и опускаюсь рядом с Ма на жесткую каменную лавочку. Время от времени кошусь на нее украдкой, но вести себя пытаюсь как ни в чем не бывало. Я никогда раньше не видел настоящей ведьмы! Ма вовсе не похожа на тех колдуний, что показывают по телевизору. Хочу спросить у нее, как она стала ведьмой. Сначала была чьим-то подмастерьем? Мне любопытно, но и страшновато, и я не хочу ляпнуть какую-нибудь банальность вроде «Где же ваша метла?». Так что просто хрущу костяшками пальцев и жду, пока Ма сама что-нибудь мне скажет. А она снова увлеклась наблюдениями за небом, так что не говорит ничего.
Прежде чем я успеваю придумать нормальный вопрос, который можно задать ведьме, в поле зрения появляется бездомный с перегруженной тележкой из супермаркета. На нем столько одежды, что человек напоминает ходячую корзину с бельем для стирки. Я могу насчитать не менее трех разных шапок, надетых одна поверх другой на голову, которую бомж склонил низко на грудь. Я не вижу его лица, но в тележке у него старый телевизор, пакеты, забитые пустыми банками из-под соды и бутылками, и еще одежда.
Пытаюсь не таращиться на бездомного, потому что мама говорит, что это невежливо. Но Ма, похоже, ничего подобного не чувствует. На деле она двигается ближе ко мне, чтобы освободить место на скамейке, и, естественно, бомж паркует свою тележку и усаживается рядышком с нами.
– Ма, – произносит он грубым голосом, но дружелюбно.
– Эмброуз, – вежливо отвечает Ма.
Я не поднимаю глаз от земли, чтобы никто не понял, насколько я удивлен. Ма знакома с этим типом?
– Ты никогда не думал о том, чтобы путешествовать налегке? – спрашивает она. – Надо было найти место, чтобы припарковать эту тележку. Она замедляет тебя, Бро.
Человек вытягивает руку в перчатке и берется за бортик тележки:
– Извини, что заставил тебя ждать, Ма, но ты же знаешь – я люблю держать ценное имущество под рукой.
Ма понимающе кивает. Потом тростью сбивает комок присохшей грязи с одного из непарных ботинок бомжа.
– Как идут дела?
Мужчина поднимает голову и смотрит вдоль улицы:
– Все уже не так, как прежде, Ма, но тебе не требуюсь я, чтобы узнать об этом.
– С транспортером есть проблемы?
– Ты отправляешься сегодня?
Ма пожимает плечами:
– Может выйти и так.
– Я думал, ты давно вышла из игры, Ма. Ты, знаешь ли, уже не девочка!
Ма ворчит и раздраженно стукает тростью о мостовую:
– А то я сама не в курсе. Но ты же знаешь, как обстоят тела, Бро. Всякий раз, как я собираюсь на покой, они находят способ оставить меня при деле.
Эмброуз усмехается:
– И что за способ на этот раз?
Ма похлопывает по сумке:
– Я должна выполнить доставку.
Эмброуз склоняет голову набок, от чего шляпа-федора начинает сползать с его макушки.
– Это же черная работа, Ма. Почему они хотят, чтобы такой профи, как ты, занимался доставками?
Ма тянет за ремешок сумки и оглядывается, чтобы удостовериться, что никто не подслушивает.
– Ты знаешь, как оно бывает, Бро. Иные доставки поособеннее остальных.
Эмброуз кивает так рьяно, что шляпа падает. Я подбираю ее, возвращаю бездомному – и тут-то замечаю пустое место. Стоит теплый весенний денек, но Эмброуз замотан с ног до головы. На нем столько одежды, что и сантиметра кожи не разглядеть. Но даже несмотря на всю эту луковую шелуху, когда бездомный протягивает руку за шляпой, между резинкой на манжете его пальто-дутика и перчаткой я вижу воздух.
До сегодняшнего дня я не обращал особенного внимания на бомжа, который постоянно сидит на скамейке перед Проспект-парком. Но теперь, когда я узнал, что Ма – ведьма, все прочее тоже перестает казаться нормальным. Думаю, если снять с Эмброуза всю сотню предметов одежды, он окажется невидимкой!
– Спасибо, малыш, – говорит он, прежде чем водрузить федору поверх бейсболки, и обращается к Ма: – Он с тобой?
Прежде чем ответить, Ма несколько секунд смотрит на меня:
– Да, со мной.
– А птицы?
Ма пожимает плечами и поднимает глаза к мрачному небу:
– Видно, решили, что мне нужен крылатый эскорт.
Эмброуз смеется и вытягивает из тележки прозрачный полиэтиленовый пакет. Развязывает узел на нем и бросает голубям птичий корм. Те спешат к семенам, освобождая тротуар перед Ма и мной.
– Первый день на работе? – Голова Эмброуза опущена, будто он смотрит на птиц, но я знаю, что обращается он ко мне.
Я открываю рот, чтобы ответить, но Ма меня опережает:
– Он – временный сотрудник.
Эмброуз снова смеется:
– У тебя все подмастерья временные, Ма! Будь осторожен, малыш: в нашем деле стажировка может быть рискованной. Скажи-ка, Ма, что случилось с твоим предыдущим подмастерьем? Волосы-то у него отрасли?
– Само собой, отрасли! – Ма кладет руку мне на локоть и сильно стискивает. – Не слушай его, Джекс. Бро просто подшучивает над тобой. – Затем она обращается к Эмброузу: – Ты готов?
– Я всегда готов, Ма. Ты только скажи.
Ма опускает обе ладони на ручку трости и с очередным стоном отрывается от скамейки:
– Это правда необходимо? Мы же друг друга давным-давно знаем, Бро.
– Верно. Но правила не мной написаны, Ма. Без пароля я открыть тебе дверь все равно не могу.
Дверь? Я оглядываюсь, но вижу вокруг лишь одну дверь – дверь сторожки. Такие есть на каждом углу парка. Сторожка похожа на самый крошечный в мире за́мок с круглыми каменными стенами и заостренной крышей из красной черепицы. К черной двери ведут две ступеньки, на ней нет ручки – только золотая замочная скважина в середине. По бокам и в двери сторожки раньше были окна, но теперь их закрывают металлические пластины с черными планками. Должно быть, для крыс убежище идеальное, но зачем туда понадобилось попасть Ма?
Голуби пользуются тем, что Ма отвлеклась, и снова собираются вокруг ее ног. Ма ругается вполголоса и несколько секунд роется в сумке, прежде чем извлечь оттуда небольшую синюю книжечку. Открыв ее, Ма нетерпеливо перелистывает страницы, пока наконец не восклицает: «Нашла!»
Я смотрю, как она придвигается к Эмброузу и шепчет что-то ему на ухо. Бомж кивает, потом для равновесия хватается за тележку и поднимается на ноги. Из внутреннего кармана своего зимнего пальто Эмброуз достает ключ и шагает к ближайшей сторожке. Он отпирает черную дверь, и я слышу громкий щелчок.
Ма дожидается, пока Эмброуз прошаркает обратно к тележке, а потом пробует открыть дверь. Поскольку ручки нет, она тянет за металлические пластины на окне, пока тяжелая дверь не поддается со скрипом.
Эмброуз прячет ключ под пальто и бросает через плечо:
– В последние несколько недель транспортер работал с перебоями.
Ма хмурится и снова тянет дверь на себя, чтобы можно было заглянуть внутрь.
– Не хочу этого слышать, Бро, – устало говорит она. – Не сегодня.
– Просто подумал, что лучше тебе знать, Ма, раз уж с тобой друг. Готовься к тому, что возможны накладки.
– Я всегда готова к этому, – уверенно отвечает Ма.
Эмброуз снова кивает и толкает свою тележку дальше по Флэтбуш-авеню.
– Что ж, было приятно повидаться, Ма. Береги себя.
– Кому же меня и поберечь, как не мне самой? – улыбается Ма.
Эмброуз поднимает руку, и Ма машет ему в ответ, хотя он и не может этого увидеть. Потом она поворачивается ко мне и спрашивает:
– Готов к отправке?
– Отправке куда? – Мой желудок делает быстрое сальто.
– Из этого мира в другой. Много времени занять не должно. Ты бывал на Кони-Айленде, Джекс? – Я киваю, и Ма продолжает: – Это вроде поездки на «Циклоне»[2] – тряско, но быстро.
Я распугиваю оставшихся голубей и шагаю к сторожке. Из-за заколоченных окон внутри темно, но сквозь приоткрытую дверь падает достаточно света, чтобы в кирпичной стене я мог разглядеть вторую дверь.