— Не смущайся, приятно узнать, что прислуга довольна оплатой, — улыбнувшись, кивнула леди Лобелия. — А теперь пройдись по комнате и поклонись.
Я послушно обошла вокруг стола и присела.
— Нет, не так. Следи за моей рукой. — Хозяйка легко поднялась с дивана и сделала поклон, изящно, непринуждённо. Я смотрела на руки, как она велела. А руки были не врастопырку и не висели сосисками вдоль туловища, а легко всплеснули, будто птичье крыло, кисть красиво описала полукруг. Я машинально повторила жест.
— Именно так. Вижу, ты поняла. Тренируйся, пока не сможешь делать это грациозно, как требуется.
— Да, леди Лобелия, буду стараться.
— Чувствую, что ты осваиваешься, Линда. И манеры изменились, и речь. Хорошо. Продолжай в том же духе.
И вышла из комнаты.
Зачем всё это надобно, я не поняла. Но было приятно, что меня похвалили.
В доме шла своя жизнь, в которой я участия не принимала. К леди Лобелии приезжали гости — другие леди и лорды из мэрии, устраивались званые обеды, как-то вечером был праздник, называвшийся «бал». Мне он понравился больше всего, потому что даже на кухне, где я мыла тарелки, слышалась чудесная музыка.
В других особняках по соседству тоже жили важные господа, а у них была прислуга. Я познакомилась — то есть начала здороваться на улице — с двумя девушками. Но пока их сторонилась, потому что не знала, о чём принято и можно говорить, а о чём — нет.
В тот день выпал первый снег.
Я закончила протирать перила парадной лестницы, ведущей на второй этаж, и, вооружившись метёлкой из перьев, лейкой для цветов и тряпкой, направилась в библиотеку — наводить порядок. На душе было светло и спокойно, словно настал праздник.
Полив в библиотеке стоящие на окнах папоротники в глазурованных терракотовых горшках, занялась книгами. Влезла со своей метёлкой на раскладную деревянную подставку из пяти ступеней и стала обметать корешки томов и края полок. Названия были непонятными, но я не переживала — и так в голове из-за непрерывно сыпавшегося на меня града новых слов царила неразбериха. Махала себе метёлкой и напевала песенку из букваря:[4]
Ничто — кружочек
В колечке дыма,
Бесцветный нолик
На голой стене,
Ничто непонятно и неуловимо,
Ничто исчезает
В открытом окне…
Встав на цыпочки, чтобы дотянуться до самого верха, повернулась — и, ойкнув, чуть не свалилась с лестницы. Рядом с ней, почти подо мной, стоял незнакомый парень и с интересом меня разглядывал.
Волосы густые, светлые, ниже плеч. Глаза синие. Одет хорошо. А больше сверху ничего не понять.
Я замерла. Парень поднял бровь, улыбнулся и сказал:
— А я всё думал, когда ж ты меня заметишь. Ты новенькая, да?
— Да.
— Я тебе помешал?
— Н-нет.
Как я должна себя вести? И как его называть? И кто он вообще такой? Раньше в доме я его не видела.
— Тебя как зовут?
— Линда. Простите, я пойду.
Торопливо спустилась вниз, протиснувшись вдоль полки так, чтобы не коснуться его даже рукавом. Теперь было видно, что парень на голову выше меня. И одет не особо нарядно, но добротно.
Схватив лейку, не оглядываясь, выскочила из библиотеки. И побежала на кухню.
Я знала, что Кайра на мои вопросы о хозяевах и доме отвечать не будет. Но как-то же предупредить надо, что по комнатам ходит незнакомый человек?
Так и сказала:
— Кайра, в библиотеке чужой!
— Ну-ка, опиши, как выглядит?
— Высокий, глаза синие, куртка замшевая коричневая…
— Волосы светлые? — перебила меня Кайра.
— Да.
— А, ну всё в порядке. Не обращай внимания.
— А кто он?
— Так, один родственник, — неопределённо ответила Кайра. И добавила: — Если с библиотекой закончила, сбегай на рынок, купи кусок грудинки попостнее, дюжину яиц, сахар, знаешь, нужен свекольный, и в бакалее — чёрного перцу и порошка шоколаду.
Я кивнула.
Снег скоро растает, первый никогда долго не лежит, и посмотреть на белый покров, вдохнуть эту влажную морозную свежесть хотелось невероятно. А ещё следовало поискать на рынке для себя варежки и шапку. Вот-вот станет действительно холодно — а я так себе ничего и не купила, берегла деньги. Сейчас у меня уже много, наверное, можно потратить несколько монет на необходимое.
Выбежав через чёрный ход из дома, замурлыкала под нос недопетую песенку:
Учёный скажет,
Меня жалея,
Ничто — это просто
Нет ничего.
Учёный, конечно, меня умнее,
Но я говорю
Красивей его.
Мне ужасно нравилось это «меня умнее». Будто такой взгляд давал надежду, что однажды я поднимусь выше, смогу заглянуть туда, куда по рождению хода мне быть не должно. Словно тёплый свет из щёлки в приоткрытой двери…
Пробегала я больше часа, надышалась зимней свежестью, раскраснелась, проветрилась. Всё, что нужно было, я нашла — и порошок шоколада, и вязаные из мягкой серой шерсти шапку и шарф.
А о незнакомом парне забыла напрочь.
Но через три дня я столкнулась с ним снова. Опять в библиотеке, где он сидел в кресле, нога на ногу, с толстым томом в коричневой коже на коленях.
— Здравствуй, Линда.
Настороженно посмотрела на него:
— И вам доброго дня, господин.
Сначала хотела назвать лордом, а потом засомневалась, Кайра же не сказала, чей он родственник. Да и родственники бывают разными. Некоторые такие, что лучше б и на глаза не показывались.
Попятилась к двери. Вернусь сюда попозже, когда он уйдёт.
— Я мешаю тебе прибираться?
А как он думает? Я буду кверху задом пыль под стеллажами протирать, когда он тут в кресле расселся?
До сих пор всё было замечательно — лорд Канрит проводил целый день на службе; леди Лобелия за хозяйством присматривала, но пока всё шло гладко — не вмешивалась, так что мы её почти и не видели. Но если в доме появится кто-то ещё — придётся приспосабливаться. Неприятным этот парень не казался, но после постоялого двора я стала смотреть на мужчин с подозрением, без разницы, хороши те собой или нет.
— Простите, я вспомнила, что есть другие дела.
— Останься, поговорим немного.
— Не могу… — и поспешно отступила в сторону кухни. Ретировалась, культурно говоря.
С кем бы посоветоваться? Я ж совсем не представляю, как себя вести.
После того как два дня спустя я снова наткнулась на незнакомца, теперь уже в гостиной, где тот устроился за столом и что-то писал, я всё же решилась подойти к Кайре.
Та пожала плечами:
— Не переживай зря, ничего он тебе не сделает. Прости, Линда, большего сказать не могу. Ты же знаешь, обсуждать хозяев и то, что происходит в доме, нам запрещено даже между собой.
Я благодарно улыбнулась Кайре. Главное я услышала — можно не бояться. А такие порядки я тоже понимала — будь я леди, было ли бы мне приятно, если б за спиной слуги шептались? Точно ведь нет.
Так что не моё дело, кто он, откуда и что тут делает. Я должна заниматься тем, чем поручено. Но постараюсь на глаза лишний раз не попадаться — сейчас мне живётся хорошо, и хочется, чтобы впредь так и продолжалось.
Снег выпал уже в третий раз, приближался главный праздник в году — День Середины Зимы. В доме всё чистили, убирали, перетряхивали. Серебро и хрустальные подвески люстр сверкали, стёкла окон блестели, паркет сиял, пахло воском, снегом и свежестью. Петар, муж Кайры, вытащил на снег все ковры из дома и, положив ворсом вниз, выбил. Парадную дверь украсили большим венком из еловых веток и остролиста с алыми ягодами.
Меня отправили на чердак, искать крестовину для ёлки, которую должны были привезти завтра. Кайра дала лампу, объяснив, что окошки под крышей крошечные, а потому на чердаке даже днём темно, и сказала, что вроде положила крестовину где-то справа, возле старых вешалок.
На чердаке я ещё не была. С лампой в левой руке и большим ключом в правой поднялась по поскрипывающим деревянным ступеням, машинально отметив, что надо б и тут пройтись потом с тряпкой — вон по углам сколько пыли скопилось. Дверь тоже была деревянной, тёмной, с длинной продольной трещиной. Старая, похоже. Пришла мысль — интересно, когда же был построен этот дом? Камень не стареет и не ветшает, но дерево всё же не вечно. Вот и эту дверь повело…
И хорошо повело. Я с ключами не часто дело имела, в деревне всё больше в ходу засовы, крючки да щеколды, а тут и вовсе — сунула ключ в дырку под ручкой, а он не поворачивается. А давить сильнее страшно — вдруг сломаю? Потыркала ключ туда-сюда. Можно утопить по самую головку, можно почти вынуть. И как понять, когда пытаться провернуть? Эх-х… Помаюсь ещё, попробую, но чую, придётся звать на помощь Кайру, а та сейчас занята, желе к обеду готовит.
— Не в ту сторону, — послышалось сзади.
Обернулась — за моей спиной стоял тот самый парень. Сейчас в синем камзоле, на ногах — не сапоги, а домашние кожаные туфли.
— Давай помогу.
Поклонилась и протянула ключ. И — боком-боком — отступила к стене так, чтобы не задеть его ненароком.
Он словно не заметил моего манёвра, подошёл к двери, подпёр ту плечом и, сунув ключ в скважину, легко повернул. Замок щёлкнул.
— Вот и всё. Заходи.
Я снова поклонилась, чувствуя себя растерянной. Кайра сказала, что бояться не надо. Но разумно ли идти на тёмный чердак вдвоём с незнакомцем?
— Боишься, что ли? Меня Янисом зовут, я тут раньше жил.
Это должно меня успокоить?
Только делать нечего. Взяв лампу в руку — если чего, ей и стукну! — зашла на чердак. Огромный — углов в полумраке не разглядеть! Тут и старая мебель, и какие-то сундуки, а вон и рогатины на палках — вешалки. Просеменила к ним, углядела лежащую на полу крестовину, схватила и, обогнув зашедшего следом за мной Яниса, поспешила к выходу.
— Эй, лампу-то мне оставь! А ключ я потом сам на место повешу, — одёрнул меня парень.