А ложь второго рода — это то, как поступает Лианна. Скажем, украл у кого-нибудь из кошеля монеты и тут же ткнул пальцем в ни о чём не подозревающего соседа, заявил, что, мол, своими глазами видел, как тот в чужой карман залез. И соседу уже не отмазаться и не отмыться, ведь монетки-то все одинаковые. Докажи, что ты не вор! Вреда от такой лжи во сто крат больше, но творить её намного легче, потому что не надо ничего лишнего помнить, не надо думать, что кому сказал. Сделал гадость — и пошёл дальше.
Выходит, поймать Лианну куда труднее, чем меня. И неважно, что зла я никому не причинила, если всё вскроется, виноватой тоже буду я.
Повернулась на другой бок. Что-то ночь холодная…
Плохо быть чужой.
Кинжал лорда Асарана я спозаранку тихонько оттащила на конюшню и, занимаясь обычными делами, незаметно сунула на дно здоровенного ларя с овсом. Там до него не дороются, а я, в случае чего, забрать смогу.
Деньги в кошеле пересчитала и, замотав в старое тряпьё, забила в мой мятый чайник, прикрыв сверху штопаными носками.
После этого мне стало поспокойнее.
А зря.
Следующая атака Лианны пришла, откуда я её совершенно не ожидала.
Сегодня я отвечала за обед и, пока Оласа занималась стиркой, сварила большую кастрюлю борща — чтоб на пару дней хватило, а ещё потушила в чугунном горшке мясо с луком и грибами. Гарниром ко второму должна была стать обычная варёная картошка.
Еда уже была готова, когда на кухню неожиданно заглянула Лианна. Улыбнулась:
— Попить чего-нибудь есть? А, да, тебя сестра звала, она в столовой.
Переставив кувшин с квасом на ближайший стол, я вышла. Если Оласа зовёт, надо идти. Тем более что у меня всё уже готово.
Оласа и вправду была в столовой, с кипой белоснежного белья на руках.
— Ты меня звала?
— Я? Звала? — Оласа нахмурила лоб. — Ну, раз ты тут, помоги сменить скатерти!
Конечно, помогу.
Когда вернулась на кухню, Лианны уже не было. Я пожала плечами и выкинула взбалмошную девчонку из головы.
К обеду обычно собирались все, кто был на заимке. Ну, кроме тех, кто патрулировал сейчас дорогу, и Марлины, которой в её положении было не до обедов.
Мне нравилось слушать, как соседняя комната наполняется шумом шагов, мужскими голосами, смехом. Слышно, как двигают стулья — наверное, все рассаживаются за столом. Сейчас вынесу хлеб, зелень, а потом кастрюлю с торчащим из неё половником. Запах от наваристого борща шёл такой, что у меня самой слюнки текли.
Заглянула Оласа:
— Давай помогу, а то они сейчас скатерть жевать начнут.
— Бери хлеб. А я борщ.
Прихватила полотенцем горячие ручки и рывком подняла огромную кастрюлю.
Сейчас мы всех накормим!
Радовалась я ровно до того момента, когда Тиваль, которому я налила миску борща сразу вслед за Батькой, поднёс ложку ко рту.
Поднёс — глотнул — и скривился.
Я недоумённо заморгала. Что не так? Я ж пробовала, пока варила, всё было хорошо, даже отменно.
Лэш сунулся в тарелку, зачерпнул ложку — и закашлялся. Причём первым порывом было — я видела — плюнуть на пол.
Батька поднёс ложку ко рту не спеша, осторожно. Пригубил — и его тоже перекосило!
Я, не выдержав, подтянула к себе тарелку Тиваля, зачерпнула… тьфу ты! Живая соль! Причём пересолено так, что скрыть огрех, как скрывают обычно — разведя бульон водой, — никак не выйдет.
Но откуда? Всё ж было нормально буквально десять минут назад!
С дальнего конца стола на меня, улыбаясь, глядела Лианна.
Тушёное мясо я попробовала прямо на кухне — и не зря, то также было непоправимо испорчено. Хоть плачь. И никому ничего не объяснишь и не докажешь…
Обедали молча, картошкой с зеленью и постным маслом.
Батька, глядя на меня, укоризненно качал головой.
Я сама предложила впредь готовить только под присмотром Оласы, ведь вряд ли Лианна станет подставлять сестру? А ещё собиралась заплатить из еженедельного жалованья за испорченные продукты, хотя тянул убыток почти на три серебрушки.
Настроение было паршивым. Патрульные явно были на меня в обиде, Оласа расстроена, а Лианна улыбалась.
Получается, эта стерва, чтобы добиться своего, не стесняется портить жизнь окружающим.
Сейчас мне было жаль её мачеху. И стало ясно, что неспроста отец сослал милую доченьку куда подальше.
На том дело не кончилось. От следующего скандала с позором меня буквально чудо уберегло.
Вечером я полезла за мешком под кровать, хотелось подержать в руках дедов кинжал, словно через сталь ко мне могла перейти частичка его мужества и везения, и вдруг заметила, что угол простыни не заправлен под матрас. А я всегда стелила постель аккуратно. Поморгала, потёрла переносицу, приподняла угол матраса — и увидела лежащий на дне кровати гребень. Красивый, похоже, серебряный, зубья ровные да частые, а навершие яркими синими камнями украшено.
Только откуда он тут?
Ответ напрашивался сам собой: из соседней комнаты. И пусть меня заставят съесть полную кастрюлю того пересоленного борща, если ещё сегодня вещицу не начнут искать. Вернуть нормально не получится. Стоит взять гребёнку в руки и выйти с ней в коридор, как — спорить могу! — Лианна поднимет плач и визг, на которые сбежится весь дом.
Остаётся одно — выбросить эту штуку в окно. Причём надо постараться кинуть так, чтобы та упала под окном соседки. Если она Лианне нужна, пусть в крапиве ищет.
Сказано — сделано.
Протянула руку к гребню — и отдёрнула. Почему-то не захотелось его касаться. Подумала, взяла чистое полотенце, и уж им прихватила вещицу. Высунулась во двор — никого не видно? — и швырнула гребень под окно Лианны. И только успела затворить ставни, как в коридоре раздались шаги.
Дверь распахнулась без стука.
В проёме стояли Оласа, Тиваль и Лианна. Лианна выглядела совершенно несчастной, не знала бы, в чём дело, первой бы жалеть начала.
Я, как могла, изобразила недоумение — заморгала и чуть наклонилась вперёд:
— Что-то случилось?
— Да, случилось! — заговорила Лианна. — У меня пропал мамин гребень! А я видела, как сегодня ты выходила из моей комнаты!
Тут уж изображать удивление не пришлось — я аж рот открыла. Я? Из её комнаты? Да что я там потеряла?
— Ага! Испугалась, что тебя за руку схватили! — истолковала по-своему мой ступор голубоглазая зараза. — Днём гребень был, а потом пропал. — Обернулась к Оласе: — Я уверена, она где-то тут его спрятала!
— Разрешишь, мы посмотрим? — насупился Тиваль.
— Смотрите. У меня всех вещей — две пары порток да котомка, обыскивать недолго, — уставилась я в серые глаза патрульного.
Тиваль слегка покраснел, похоже, ему было неудобно.
Лианна прошла прямо к кровати, встряхнула и скинула на пол подушку: «Ой, уронила!» — а потом потянула простыню с матраса.
— Тиваль, помоги, мне не поднять!
Угу, как она, немощная беспомощная бедняжка, стулья-то двигает или ложку ко рту поднимает?
Я, скрестив руки, прислонилась к стене в углу. Оласа так и осталась стоять в дверях.
Матрас подняли, Лианна сунулась под него — и застыла. Похоже, то, что гребень пропал по-настоящему, стало для неё сюрпризом. Впрочем, пришла в себя она быстро — и сначала полезла в шкаф, а потом потянула мой мешок.
— Не тронь, сама покажу.
Вытряхнула на перекошенный матрас со свисающей простынёй содержимое сумы — плащ, портки, чайник, флягу, дедов кинжал. Потрясла, показав, что та пуста. Лианна снова попыталась было схватить кинжал, но я не дала:
— Дедов, не тебе его лапать.
Тиваль кивнул и впервые с осуждением посмотрел на обиженно поджавшую губки милую красавицу.
— Хватит. Пошли, — неожиданно произнесла Оласа.
Повернулась и направилась к лестнице.
Лианна, секунду помедлив, засеменила за сестрой.
Тиваль тронулся следом.
Ну да, чего мне помогать убирать устроенный тут бардак? Я-то матрас сама поправить могу. И постель застелить. Кстати, бельё надо поменять после того, как его трогала эта крыса белобрысая.
На душе было погано. Трёх месяцев так я точно не выдержу.
Вздохнув, начала складывать вещи в мешок.
Гребень нашёлся на следующий день — кто-то заметил блеск синих камней в бурьяне прямо под окном неутешной владелицы пропажи. Но Лианна и тут не утихомирилась и заявила, хоть говорила вроде как в шутку, что не такая она рассеянная, чтобы расчёски из окна ронять. И правда ли, что собаки могут унюхать, кто прикасался к вещам? Не то чтобы она кого-то подозревает, но давайте попробуем, чтобы рассеять сомнения…
В итоге Лэш с Лиром привели пару наших волкодавов, сунули им под нос гребень и пустили обнюхивать всех присутствующих. Около меня псы даже не задержались, зато дружно уткнулись носами в синеглазку… Лианна на секунду скуксилась, а потом начала благодарить всех за помощь и, наконец, убежала весенней ланью, посылая расцветшим парням воздушные поцелуи.
Разглядывая в амбаре грушу, которую продолжала прилежно колотить по часу в день, я чувствовала почти непреодолимое желание принести ведёрко с краской и намалевать на ней голубые глазки…
Через день оказалось, что и это не всё, отнюдь не всё, на что способна Лианна. Оказывается, пока я полола огород, крутилась на кухне, проезжала коней, тренировалась в амбаре, вредная девчонка за моей спиной потихоньку, изображая сочувствие, выспрашивала у всех, что они про меня знают. Плела сети. А рассказывала я про себя в основном Тивалю и Оласе…
Услышав про тётку в Гифаре и несчастную любовь, Лианна решила, что это отличная возможность от меня отделаться. И — опять-таки под предлогом участия и помощи — накатала письмо, в котором сообщала, где находится пропавшая Суна, вручила его в руки едущего с проверкой дороги в сторону Гифары Лира и наказала обязательно разыскать моих родственников, а то те, наверное, с ума от беспокойства сходят. Упомянула и про парня…
И вот Лир вернулся. Тётку он не нашёл, но так рвался угодить Лианне, что расспросил обо мне в гифарском храме, где с удивлением узнал, что ни о какой Суне там слыхом не слыхивали, но примерно в тот же срок из города пропала другая девушка, очень похожая по описанию, — Белёна. Нет, родственников у Белёны не было, служила она в особняке у добрых хозяев, а потом вдруг неожиданно исчезла. Нет, ничего плохого о ней сказать нельзя, вот только ушла не попрощавшись.