Холодно, мокро, темно, нет воздуха.
На миг Седрик окаменел.
Джесс кинулся на него с ножом, перескочив на ближайшее плавучее бревно, и только тогда Седрик резко прыгнул в сторону. Охотник пронесся мимо него, не встретив ожидаемого сопротивления, и, пока тот еще не успел остановиться, Седрик, повинуясь внезапному озарению, толкнул его в спину. Охотник оступился и шагнул с бревна на мешанину плавника. Мгновение спутанная масса водорослей и щепок удерживала его вес, а затем он с гневным воплем провалился. Широко раскинув руки поверх путаницы щепок и обломков, он смог удержать голову над поверхностью. Но выбраться Джесс не мог и остался болтаться в воде, отчаянно кляня Седрика.
Сделав еще пару шагов, Седрик запрыгнул в лодку. Ему казалось, она послужит надежной опорой, но она закачалась и чуть не встала торчком. Седрик рухнул на колени, больно стукнувшись о банку, и обхватил ушибленные ребра. Спасен. Он добрался до лодки. Где же топорик? И где Релпда?
– Где ты, драконица? – позвал он.
Седрик привстал на коленях, озираясь по сторонам. К его ужасу, ему никак не удавалось почувствовать драконицу. И Джесс тоже исчез. Может, его затянуло под плавник? Ну, туда ему и дорога…
И вдруг, словно мстительный речной дух, охотник вынырнул из воды рядом с лодкой и вцепился в борт. Когда он подтянулся, суденышко накренилось, и Седрик закричал, испугавшись вывалиться обратно в жгучую воду. Но Джесс, мокрый до нитки, забрался внутрь сам. Седрик тут же попытался удрать, но охотник обхватил его за ноги, и он упал, с размаху ударившись грудью и животом о борт и бревно, к которому была пришвартована лодка. Охотник сгреб его за рубаху и волосы, сдернул обратно и с силой ударил по лицу.
Если не считать ребяческих потасовок, Седрику никогда не приходилось драться. Иногда, правда, Гест бывал с ним груб, если на него находило соответствующее настроение и ему хотелось утвердить свое превосходство. Поначалу Седрика возбуждали эти игры. Но в последний год Гест, похоже, прибегал к ним, когда любовник вызывал чем-нибудь его недовольство. Уже не раз приятное волнение сменялось у Седрика опасением, что он по-настоящему покалечится в ходе этих свирепых забав. Хуже того, Гест, похоже, наслаждался его страхом – как-то раз он придушил Седрика почти до потери сознания, причем в погоне за удовольствием и не подумал остановиться. Только когда он выпустил Седрика, тот сумел кое-как отдышаться. Перед глазами плясали черные круги.
– Зачем? – прохрипел Седрик.
– Чтобы узнать, каково это, разумеется. Хватит ныть. Тебе это не повредило, только слегка освежило ощущения.
Гест встал, оставив его в постели. И Седрик поверил ему, что на самом деле вовсе не пострадал. Воспоминание вспыхнуло у него перед глазами, а вместе с ним и твердое решение, которым он вскоре пренебрег.
Больше никогда. Сопротивляйся.
Но тумаки Джесса были куда хуже того, что когда-либо позволял себе Гест. Мощный удар по лицу потряс Седрика в не меньшей степени, чем оглушил. Он обмяк в хватке охотника, не находя в себе сил даже поднять руки, не говоря уже о том, чтобы сжать кулаки. Джесс жутко захохотал, и ужас как будто протрезвил Седрика. Он со всей силы ударил кулаком охотнику в живот, чуть ниже грудины. Тот внезапно задохнулся и тяжело осел в лодку.
На миг Седрик оказался сверху, осыпая Джесса градом ударов, но перед глазами все плыло, и рукам недоставало силы. Охотник опомнился, подался вперед и стиснул его в захвате. Затем, так легко, как будто боролся с ребенком, Джесс перекатился вместе с ним вбок, подмяв его под себя. Крепкие лапищи сдавили Седрику горло. Он потянулся к запястьям охотника, но чешуйчатые руки Джесса оказались влажными и скользкими, и ухватиться за них никак не получалось. Враг опрокинул Седрика на спину, перегнул через банку. Голова Седрика опускалась все ближе к плещущей на дне мерзкой воде, а сиденье все больнее впивалось в хребет. Он отчаянно пинался, но мимо. Он царапал ногтями лицо охотника, но тот как будто не чувствовал боли.
Седрик уже не пытался бить Джесса или хотя бы защищаться. Ему хотелось только вырваться. Размахивая руками, он пытался нашарить борт лодки, сумел-таки его ухватить и попробовал выбраться из-под Джесса. Но пальцы охотника не выпускали его горла, а вес прижимал ко дну.
Никогда еще Седрик не чувствовал себя настолько беспомощным.
По крайней мере, с тех пор, как его в последний раз скрутил Гест.
«Я сам решу, как это будет, – смеялся он. – Тебе понравится. Как всегда».
Но ему не нравилось. Не всегда. И теперь в нем вдруг взметнулся весь не растраченный на Геста гнев – за то, что его никогда не волновало, хорошо Седрику или нет, за то, как он смеялся, утверждая свое превосходство, – и в тот же миг отчаянно шарившая по сторонам рука нащупала рукоять топорика.
Его лезвие прочно засело в сухом бревне, плавающем близ лодки, но жгучая ярость придала Седрику сил. Он судорожно рванул. И ненароком, по счастливой случайности, внезапно выскочивший из бревна топор тяжелым обухом огрел Джесса по затылку.
Удар не столько оглушил, сколько ошеломил охотника. Его пальцы разжались, и сквозь пелену багрового тумана Седрик увидел, как Джесс оглянулся, как будто в поисках неожиданного противника.
Бей его, бей! – донеслась мысль разъяренной драконицы, придав Седрику уверенности.
Он снова взмахнул топориком, неловко, но хотя бы вложив в удар силу и не вслепую. На этот раз досталось челюсти Джесса, которую с громким треском свернуло набок. Охотник завопил. Седрик с трудом втянул в легкие еще полглотка воздуха. Джесс вроде бы что-то кричал, но у Седрика звенело в ушах, да и топорик изрядно подпортил охотнику произношение. Внезапно Седрик расслышал голос – свой голос.
– Я убью тебя! – хрипел он. – Убью!
Я убью ради тебя! – вернулась к нему собственная мысль драконьим эхом.
Последний удар пришелся охотнику между глаз и наконец-то оглушил его. Седрик выронил тяжелый топор на дно лодки. Сильно толкнул Джесса, и тот со стоном рухнул, свесившись за борт. Но враг уже начал приходить в себя.
– Ты, ублю… – просипел охотник.
Он вскинул руку, и Седрику в лицо устремился мощный кулак.
И тут лодку качнула сильная волна. Голова и плечи Релпды вынырнули из-под плавучего мусора и на мгновение нависли над лодкой.
Охотник – еда! – объявила драконица и изогнула шею.
До сих пор Седрику не доводилось видеть пасть дракона изнутри. Релпда разинула челюсти неимоверно широко, и он невольно заглянул ей в глотку, рассмотрел мощные глотательные мышцы по бокам горла и ряд острых, загнутых внутрь зубов. Ее пасть накрыла голову и плечи охотника, как будто браконьер накинул на кролика мешок. Седрик на краткий миг успел заметить глаза Джесса, вытаращенные настолько, что белки виднелись и сверху, и снизу от радужки. А затем Релпда сомкнула челюсти.
Раздался хруст костей и влажный треск мяса. Драконица запрокинула морду к небесам. Горло ее дважды дрогнуло в глотательном усилии.
Окровавленные ноги и бедра Джесса упали в лодку рядом с Седриком. В ужасе он невольно отпихнул их подальше, и кишки вывалились за борт, увлекая за собой все остальное. Релпда возмущенно заверещала и нырнула следом. От ее рывка лодка отчаянно закачалась. Вода и кровь смешались на дне и заплескались через упавший топор.
Седрик перегнулся через борт, высматривая драконицу.
– Этого не было… – бормотал он.
Он поднес ладонь ко рту, но тут же отдернул ее. Кровь. Седрик повернул голову и посмотрел на топор, валяющийся в лужице на дне лодки. Кровь расползалась от него тоненькими струйками и смешивалась с водой. И к обуху прилипли волосы. Волосы Джесса.
– Я его убил, – произнес Седрик вслух и удивился тому, как это прозвучало.
Вкусно.
День прошел без происшествий, сменившись вечером. Тимара и Татс почти не разговаривали. Ей сказать было нечего, а пытающемуся не отстать юноше на болтовню не хватало дыхания. Она об этом позаботилась.
Перемены в ее отношении к Татсу волновали Тимару больше, чем сами чувства. В компании других ребят ей было легче притворяться, будто между ними все осталось по-прежнему. Не значит ли это, что на самом деле ничего и не изменилось? Сердится она на Татса или нет? И если да, то за что? Порой Тимара и сама видела, что причин злиться у нее нет. Между ними никогда не было какого-то особого взаимопонимания. Татс не нарушал данных ей обещаний. Он, безусловно, волен делать, что ему угодно, равно как и она сама. Это не должно ее волновать. Да, он спал с Джерд. Но это их дело, а не ее. А то, что Джерд теперь с Грефтом, и подавно.
Но затем обида прорывалась наружу, и Тимару снова захлестывало негодование, как будто ею пренебрегли. По крайней мере, он мог бы признаться ей раньше. Если знал даже Рапскаль, разве это такая уж тайна? Почему же Татс так долго держал ее в неведении? Из-за этого Тимара чувствовала себя слишком глупой и наивной.
«Гордость, – решила она. – Пострадала моя гордость, а не разбитое сердце. Я в него не влюблена. Я не предъявляю на него никаких прав. И не хочу, чтобы он чего-то требовал от меня. Мы просто друзья, знакомые вот уже много лет. Но он скрыл от меня то, что растрезвонил другим, и тем самым поставил меня в дурацкое положение».
Просто уязвленная гордость. Вот и все.
Это могло быть правдой, вот только ощущалось все совершенно иначе.
Пребывая в растрепанных чувствах, Тимара карабкалась выше и быстрее, чем обычно, и Татс с трудом от нее не отставал. Она находила еду и к тому времени, как он ее нагонял, уже успевала собрать бóльшую часть. Татс завязал рубаху в подобие мешка. Когда он подходил, Тимара сгружала туда всю добычу и двигалась дальше. Помимо обсуждения того, что она уже нашла и что можно еще поискать, они почти не общались. Татс явно понимал, что она не хочет с ним разговаривать, но, похоже, его это вполне устраивало.
Они вернулись на затор, ставший их временным пристанищем, когда в лесу уже совсем стемнело, лишь на реке еще играли последние отблески далекого заката. Остальные тоже не теряли времени даром: воздвигли навес над большим плотом и соорудили плавучее кострище. Желтый свет горящего на нем пламени вселял надежду. Как и предлагала Элис, маленький плот привязали к большому так, чтобы быстро оттолкнуть, если огонь вдруг перекинется на другой плавник. Но пока что приветливый свет и тепло радовали всех. Бокстер с Кейзом поддерживали огонь, обдирали листья с зеленых веток и подбрасывали в костер, чтобы отгонять